НовобранецГоворить о том тяжелом времени Радифу приходится с болью, каждый раз он повторяет: «Это не хочется вспоминать», но через силу все же рассказывает о том, что когда-то произошло в его жизни.- В 1998 году я был призван в армию. Уходил из Челнов, попал сначала в Подмосковье, где прошел курс молодого бойца. Вскоре Министерство обороны решило, что в Подмосковье делать нечего, и нас направили в Северо-Кавказский военный округ, в Новочеркасск. Однажды нас посадили в грузовики и повезли защищать Родину. Ехали мы долго, окольными путями. Поначалу попали на операцию по освобождению Дагестана. Потом нас перебросили в Чечню на развилку Аргун - Шали. Прапорщик, возможно, испугался чего-то и уехал в Новочеркасск, поэтому меня решили поставить на должность старшины батареи.Собака чувствовала беду- После зачистки одной из чеченских деревушек в разбомбленном здании я услышал лай щенка. Залез туда, чтобы достать беднягу. Оставил его у себя, назвав Малышом. Пес вырос большим, всегда спал у моей кровати. Всех из нашей батареи знал и чужих в палатку не впускал. Еще палатку охраняли утки и гуси, приблудившиеся к нашей стоянке. Помню, как к нам зашел генерал: собаку я удержал, а утка вцепилась в его лампасы. В этот день я заметил неладное: пес был спокоен, хотя обычно он носился по округе, грыз обувь. Тогда же Малыш сидел смирно, смотрел мне в глаза, а его любимая игрушка – мой сланец, был сухим. Нам нужно было выезжать, но Малыш не давал проходу, бежал за грузовиком до самого КПП. Потом мы стали замечать, что в деревушках вдоль дороги нет людей, в них было очень тихо. Наша машина ехала второй в колонне, в кабине вместе со мной находились водитель и старший лейтенант. Вдруг путь нам перерезал легковой автомобиль, и сразу же начался шквальный огонь. Имя водителя я уже не помню, но до сих пор перед глазами стоит картина, как я спросил у него: «Сколько тебе осталось до отправки домой?» и он ответил: «Две недели», а после этих слов его внутренности вылетели на панель грузовика. Я попытался завезти машину, но снова начался шквальный огонь.Нас спасло то, что рядом с дорогой мы увидели трубу, по которой смогли ползти к блокпосту развилки Аргун - Шали. Навстречу нам шли бойцы краснодарского ОМОНа. В итоге мы прибыли на место их дислокации. Только когда мы оказались в безопасности, я заметил, что у меня под лопаткой осколочное ранение.Мне тяжело вспоминать, как потом трое суток нас держали под минометным обстрелом. Хоть мы и видели, что на помощь неоднократно подлетал вертолет, никуда не могли двинуться. Когда к нам все же прорвалась подмога, увидели, что недалеко от места происшествия стоит сгоревший вертолет, а в нем - погибший пилот. ВозвращениеКогда мы встретились с ребятами из нашей части, те рассказали, что им о нас ничего не было известно, и на третьи сутки после нашего исчезновения они поставили за нас свечки. А Малыш убегал куда-то каждое утро и прибегал только на закате. К койке, на которой я спал, он никого не подпускал и почти не ел.По приезду в Челны думал продолжить службу в горячей точке по контракту, но решил остаться, стал работать в ГАИ. Там мне в торжественной обстановке и вручили орден Мужества.После службы в Чечне я не был ни разу. Но сейчас там живет моя сестра, потому что ее муж - военный и там служит. Мне очень хочется проехать по местам, где я воевал, почтить память ребят, которые там остались навсегда.Жизнь после войныВ ГАИ я работал выездным водителем. Но мне было тяжело, ведь это - снова трупы, слезы, кровь. Эта обстановка давила на меня, и я ушел. Сейчас работаю в Челны-Бройлере оператором моющей установки.Пытался получить льготную квартиру, но проиграл суд. Поэтому, как и все, взял ипотеку, плачу кредит. Хотя на службе нам говорили: «Отслужите, и вам будет все».То, что я прошел в Чечне, конечно, отразилось на моем характере. Я стал вспыльчивым, хотя успокаиваюсь быстро, да и к смерти стал относиться спокойнее.
