Abbas Gallyamov: Нужно ли детям учить башкирский?

Общественный интерес заключается в понимании и признании того факта, что без мер к принудительному изучению любой язык кроме русского в России, рано или поздно, умрет.

Вот уже пару месяцев национальные республики Поволжья, в частности мою родную Башкирию, сотрясают дискуссии о судьбах национальных языков. Фраза Путина о том, что их изучение должно быть только добровольным, поставила тему в центр повестки. Противостояние разворачивается между сообществом, которое условно можно назвать "родители школьников", и группой озабоченных судьбой родного языка башкирских общественников. Первые говорят: "Зачем нашим детям учить башкирский? В жизни он им не понадобится, пусть лучше английский учат". Вторые отвечают: "Ваши дети живут в Башкортостане, поэтому пусть учат. Ничего, не переломятся!"

Каждая из сторон права по своему. Только у первой группы эта правда лежит в плоскости того, что у англичан называется private, а у второй она заключается в том, что называется public. "Private virtues are public vices". Переводится примерно как "то, что является благом для индивида, может оказаться злом для социума".

Современный житель Башкирии, действительно, легко проживёт без башкирского и если исходить из того, что единственное, о чем должны тревожиться родители, это ЛИЧНОЕ благо их ребёнка, то учить башкирский язык ему действительно незачем. Если же мы будем исходить из того, что кроме личного существует ещё и ОБЩЕСТВЕННЫЙ интерес, то он заключается в понимании и признании того факта, что без мер к принудительному изучению любой язык кроме русского в России, рано или поздно, умрет.

Это объективная правда жизни: языки конкурируют между собой и без мер государственной поддержки, важнейшей из которых является принудительное обучение, они проигрывают и исчезают. Хорошо известно, что французский язык насаждался в своё время с помощью жёстких административных мер, когда о чувствах тех людей, для которых он не был родным, никто не думал. В 19 веке школьников, которые пытались говорить на каком-нибудь бретонском, наказывали, даже если дело происходило не на уроке, а всего-лишь на школьном дворе. Да и сейчас тот факт, что родители большинства маленьких финнов не хотят, чтобы их дети изучали второй государственный язык - шведский, не останавливает государство, заботящиеся о чувствах шведскоязычного меньшинства.

В общем, у башкирских общественников своя правда. Они знают, что по мнению лингвистов от 50 до 90 процентов ныне живых языков вымрут до конца столетия, и не хотят, чтобы башкирский оказался в их числе.

Должны ли родители школьников заботиться об их чувствах - вопрос открытый. К тому же у родителей есть резонное возражение: вряд ли насильное обучение в его нынешнем качестве хоть что-нибудь изменит - ни один школьник не заговорит на башкирском, если на нем не разговаривают в семье.

Последний аргумент, который остаётся у защитников башкирского языка, звучит так: "А вы уверены, что русский выдержит конкуренцию с английским и не окажется через сто лет в положении, в котором сейчас оказался наш язык?"

Правда пока этот аргумент, насколько я знаю, ещё никто не произнёс.