«Я не боюсь Ада, видел его уже». Каким был журналист Владимир Губарев
На прошлой неделе ушёл из жизни Владимир Губарев – Автор «Аиф», писатель, один из самых ярких и авторитетных российских научных журналистов.
Про космос и про атомную энергетику он знал всё – с ходу называл даты, фамилии, нюансы. В советские времена имел редчайшую – первую – форму допуска с правом выезда за границу. Информацию получал такую, что ни одной разведке мира и не мечталось. Материалы для статей собирал не в библиотеках и кабинете, а «в полях»: на Байконуре, на испытательных полигонах, в закрытых институтах, на Чернобыльском реакторе.
Два главных его праздника
«У моего поколения, появившегося на свет в жестокие 30-е, есть два общих праздника – незабываемых, очень ярких, – говорил Владимир Степанович. – Это 9 мая 1945-го и 12 апреля 1961-го. День Победы и День Юрия Гагарина. И если первый праздник я просто ждал, то ко второму имел непосредственное отношение – как очевидец и частично как участник этих удивительных событий. Тот полёт случился 60 лет назад, но до сих пор в его истории масса непрочитанных страниц».
И Губарев открывал эти страницы – и в истории покорения космоса, и в истории создания советского ядерного оружия, и в истории аварии на Чернобыльской АЭС. Чернобыль в 1986-м он видел своими глазами – один из первых журналистов, кого пустили к месту катастрофы.
«Были случаи, когда накопитель бросаешь в письменный стол, чтобы тебя не списали, и едешь», – признавался Губарев. Эти дозиметры хранил в своей квартире как память о пережитом.
Фотографии же на стенах в его рабочем кабинете – как летопись: не только его жизни, но и страны, и мира. На снимках – космонавты, президенты, академики, луноходы, ракеты, сцены из спектаклей, поставленных по его пьесам. Самая знаменитая – «Саркофаг» о Чернобыле – шла в 56 странах мира.
А ещё книги, тысячи томов. В книге «А-бомба. От Сталина до Путина», вышедшей прошлым летом и ставшей, увы, последней, Губарев пишет: «Каждый из нас может написать книгу о себе. Получится ли пухлый том или тоненькая брошюра, особого значения не имеет – важно другое: станет ли она нужной и интересной для тех, кто никогда с тобой не встречался, и узнают ли из неё что-то новое те, с кем ты прожил долгие годы».
Где мы когда-то были первыми
О космосе Губарев рассказывал, начиная ещё с пробных запусков с собаками и манекенами. Рассказывал честно – и о победах, и о неудачах.
«Казалось бы, мы всё знали о подготовке к полёту, о дублёре, – вспоминал он. – О том, что Гагарин весит на 2 кг больше, чем надо, и потому его может заменить Титов. О шифре в специальном пакете, что уже уложен на борту и который потребуется, если вдруг космонавт лишится разума. О том, что Королёв ни за что не будет пускать 13-го, хотя абсолютно несуеверен, и т. д. и т. п. Да, мы знали о предстоящем полёте первого человека в космос многое, так как готовились к нему 4 месяца. Но нам неведомо было главное – те 10 минут полёта из легендарных 108, которые пережил Юрий Гагарин и о которых он не рассказывал, так как ему, офицеру, приказано было молчать. Те 10 минут полёта, когда для Гагарина неожиданно грань между жизнью и смертью стёрлась... »
«В космосе сейчас творятся фантастические вещи. Китайские программы, их миссии на Марс, индийские программы – столько всего! – рассуждал Губарев в недавнем материале для «АиФ». – Наша обсерватория «Спектр-РГ» работает. Но! Очень много иллюзий. Все сейчас Марсом увлечены. А что там делать?! 1,5 года лететь туда, 1,5 года – назад. И зачем? Мы благодаря этому полёту узнаем больше, чем узнал этот их американский «Ровер»? Не узнаем! При этом практически посылаем людей на смерть! Это как в начале 1960-х шла дискуссия на тему: «Я готов лететь на Луну, зная, что не вернусь оттуда».
Или Луна. Ну, предположим, построили там базу. И снова тот же вопрос: зачем? Ездить там нельзя, жить нельзя – пыль всюду проникает. Думаете, американцы такие дураки? 12 человек туда слетали, а потом вдруг перестали. Почему? Потому что поняли: делать там нечего.
Сейчас проблема в другом: очень мало тех, кто умеет мыслить нестандартно. Нестандартно мыслят вроде бы в Китае. Но я смотрю, что они делают, – а они читают наши книги! Один пример: китайцы собираются сделать на орбите мощную электростанцию, которая будет передавать энергию на Землю. Одна такая мощная космическая станция может заменить сотни земных. Знаете, откуда эта идея? Её академик Черток выдвигал ещё 20 лет назад, но реализовать её так и не смогли. У нас вообще с реализацией дела обстоят плохо. Ну что это такое – готовить лунный аппарат 10 лет, смешно! А ведь мы в своё время высадились на Венере. Пройти сквозь сотни атмосфер, сквозь температуры в 500 градусов, сесть и работать – это же уникальное научно-техническое достижение. Но сегодня мы этим не пользуемся никак. Да и ребята, которые эти проекты разрабатывали, уже все ушли. Потерян опыт – вот в чём вся соль!
Во-вторых, космос, как и всё в этой жизни, стал очень коммерциализироваться. А коммерция – гибель для любого дела. Деньги должны приходить потом. Сперва же их надо вкладывать без расчёта возможной прибыли. Да, американцы потратили 30 млрд долл. на полёты на Луну. А общий доход от их лунных полётов составил 300 млрд – за счёт новых технологий. На чём поднимался Китай? На том, что они брали ядерные и космические технологии со всего мира и только потом перенесли их в ширпотреб. Все эти застёжки-липучки, сковородки тефлоновые, спутниковая связь – это всё космос! Где мы когда-то были первыми».
Атом – мирный и не очень
«Могу точно сказать: если бы не было в СССР атомного и космических проектов, то сегодня мы были бы слаборазвитой страной, сродни, извините, африканской, – горячился в разговоре Владимир Степанович. – Взрыв первой атомной бомбы в СССР оказался переломным в истории нашей цивилизации. Всем тогда стало очевидным, что новая мировая война, если она возникнет, станет последней – жизнь на Земле прекратит своё существование. Созданное тогда страшное оружие стало своеобразным «голубем мира». Таким оно и остаётся до сегодняшнего дня».
Более полувека Губарев работал над историей «Атомного проекта СССР». Не только встречался и беседовал с теми, кто создавал ядерное оружие, но и бывал в закрытых городах, на секретных предприятиях. Ядерный взрыв видел своими глазами. «Это очень страшно. Это ад. Порой теперь шучу: я не боюсь ада, потому что видел несколько раз».
Правда, в одно из таких уникальных мест его всё же не пустили. В печати должны были широко освещаться испытания супербомбы, той самой «кузькиной матери», которой Хрущёв грозил американцам. «К сожалению, нашей группе из пяти журналистов так и не удалось вылететь в район испытаний, – признавался Губарев. – Кто-то посчитал, что даже допущенные к секретным работам журналисты напишут «что-то лишнее». Насколько мне известно, добро не дал КГБ».
Собственно, Хрущёв, как считал Губарев, и развязал холодную войну: «И не надо строить здесь иллюзий. Он показал ту самую «кузькину мать», супербомбу. И американцы вздрогнули. И я бы вздрогнул! Но супербомба смогла остановить политиков, готовых нажать на ядерные кнопки. Это был реальный страх перед уничтожением человечества. Как и предвидел Хрущёв, супербомба вскоре вошла в историю наравне со спутником и полётом Ю. Гагарина».
Об «импотентах от науки»
Он очень переживал, наблюдая за тем, что происходит сегодня в российской науке. Писал резкие статьи, не считаясь с авторитетами, с тем, что «позвонят откуда надо и погрозят пальцем». Посмеивался: «Мне после Чернобыля уже ничего не страшно!»
«Во все времена у нас находились учёные, которые пытались правдами и неправдами завоевать расположение власти, – говорил Губарев. – «Импотенты от науки» – сказал о таких однажды академик Капица. Особенно много подобных «импотентов» появляется в смутные времена. К примеру, в нынешние, когда чиновников с научными званиями несравненно больше, чем без оных. Это свидетельствует не только о деградации науки, но и о ничтожестве власти, так как только невежды защищают себя титулами и наградами».
Он очень надеялся, что когда-нибудь это безвременье закончится. И мы снова станем первыми.
25 января закончилось его время.
Редакция еженедельника выражает искренние соболезнования родным и близким Владимира Степановича Губарева.