Славянский удар. Создать флот, разбивший шведов, Петру I помогли черногорцы
305 лет назад, 7 августа 1714 г., произошло событие, которое ввело Россию в клуб ведущих морских держав Европы. Русский флот одержал свою первую морскую победу.Дело было у мыса Гангут – так тогда называли нынешний финский полуостров Ханко. Об этом беспрецедентном триумфе, открывшем историю морских сражений России с весьма высокой ноты, нам напомнили совсем недавно, когда проходили торжества в честь Дня ВМФ. И напомнили справедливо. Да, праздник формально не привязан к «Гангутской виктории». Его создатель, адмирал Николай Кузнецов, так и писал: «Не беда, что праздник нельзя увязать с какой-нибудь знаменательной датой из героического прошлого флота». Но фактически – вполне соответствует. Более того, почти совпадает даже дата, правда, с поправкой на старый стиль, согласно которому сражение у мыса Гангут состоялось 27 июля.
«Адмирал Штиль»?
Кстати, дата могла быть иной. Когда речь заходит о первой победе нашего флота, принято говорить, что она была случайной – русским, дескать, просто повезло. Именно в те дни стояло безветрие, и гребные суда Петра сумели обставить парусные корабли шведов. Песня знакомая, и звучит применительно чуть ли не к каждой войне – только вместо пресловутого «генерала Мороза» на стороне русских в этот раз выступает «адмирал Штиль». Что полностью обесценивает победу. И флота в целом, и Петра I лично.
А ведь это была именно его победа – и как флотоводца, и как главы государства. Во-первых, виктория шаутбенахта (контр-адмирала) Петра Михайлова – и стратегический замысел, и тактическое решение, и непосредственное руководство боем и абордажем. Во-вторых, виктория царя Петра Великого, создавшего почти идеальный флот, способный решать любые задачи войны того времени.
Почему-то считается, что последнее было самым простым. Подумаешь – закупить готовые образцы кораблей в Европе, нанять там же мастеров и офицеров – и пожалуйста, копия флота ведущих морских держав к вашим услугам. Максимум, что для этого нужно сделать, – раздобыть денег да сломать косность толстопузых бояр.
При этом забывается, что копия всегда уступает оригиналу и уж точно не может тягаться с ним в прямом столкновении. Русский флот, наскоро созданный «по англо-голландскому образцу», просто обязан был с треском проиграть сильнейшему на тот момент флоту шведов, который держал в страхе всю Балтику.
Без Англии и без Голландии
Но в том-то и фокус, что Пётр I ничего не копировал. И уж точно меньше всего обращал внимание на какие-то «образцы». То, что он сделал, было больше похоже на конструктор. Имея в голове ясное представление о том, какие задачи стоят перед не рождённым ещё русским флотом, он загодя присматривал в Европе необходимые «детальки» для его создания. И самое интересное то, что по количеству «деталек» и Англия, и Голландия, откуда Пётр якобы привёз всё самое прогрессивное, внезапно отходят на второй, а то и на третий план.
Ещё в 1696 г. Пётр издал указ: «Стольникам обеих палат сказано в разные государства учиться наукам». И они едут. В Англию и Голландию – 22 человека. В Венецию – 39 человек. С последними послан «дворянин наш Григорей Григорьев сын Островский для неких дел тайно». Что за «дела» и где конкретно?
Цель его – «земля Шклявонская», или Далмация, – побережье нынешних Хорватии и Черногории, тогда находящееся под властью Венеции. А вот что «дворянин наш» должен был там делать: «Проведать подлинно, кто морского дела и употребления есть в той земле, употребляет ли славенской язык и мочно ли с ним русскому человеку о всём говорить и разуметь. А такоже есть ли там начальные люди: капитаны, порутчики, шиперы, штюрманы, боцманы, которые б умели славенского языка и морского искусства, и наймать их на Государеву службу».
Спустя какое-то время Петру приходит оттуда ответ: «А народ здесь славенской, разумеет по-русски. При плавании на кораблях, а такоже и в бою очень подготовлен, гораздо лучше, нежели венецианы. В боях на галерах народ сей мочно похвалить, и лучше их для такого бою нет».
На абордаж!
А теперь вспомним силы сторон и ход битвы при Гангуте. У шведов – боевой парусный корабль «Элефант» с 18 пушками плюс 6 галер и 3 шхербота. Основная ударная сила, конечно же, «Элефант». Галеры – так, вспомогательные суда, что вполне укладывалось в рамки европейской военно-морской доктрины. В качестве примера, почему галеры – ерунда, приводили массу боёв. В частности, хрестоматийную стычку трёхмачтового французского флейта «Нептун» с 12 испанскими галерами. За 30 минут боя французский капитан Дюкен утопил 5 галер, остальные бежали.
Словом, шведы не особо волновались. У русских в наличии были только галеры, что, видимо, и придавало контр-адмиралу Нильсу Эреншёльду решительности. На предложение Петра сдаться он ответил гордым отказом, надеясь, что его «Элефант» легко размечет русские галеры. Просто потому, что так положено, об этом же везде написано.
Эреншёльд не мог знать, что эта доктрина, такая надёжная и понятная, уже устарела. В клочок бумаги её превратили даже не действия – замысел двух славян: русского царя Петра и командира авангарда галер, черногорского капитана Матвея Змаевича, который происходил как раз из тех краёв, где живут «лучшие люди галерного бою».
Маневренный характер сражения, атака по сходящимся к центру направлениям, непрерывная артиллерийская стрельба, быстрый срыв дистанции, нажим, непредвиденный маневр – удар 4 галер «вкруг острова в тыл швецких судов» и, наконец, яростный абордаж, от которого Европа с линейными кораблями «открытого моря» уже почти отвыкла.
Впоследствии подобного стиля станут придерживаться лучшие флотоводцы России, например Фёдор Ушаков и Павел Нахимов. Но до этого ещё надо было дожить. А пока результат был и без того приличным. Такой гордый и уверенный в себе Нильс Эреншёльд, согласно реляции, «опустя флаг, вскочил в шлюпку с своими гранадеры и хотел уйтить, но от наших пойман».