Наезд‐отъезд. Отмечен рост приговоров за экономические преступления
Судебный департамент Верховного суда РФ сообщил, что суды в минувшем году вынесли приговоры по экономическим преступлениям больше, чем в 2017 году, на 20%.
Это объяснили тем, что борьба с фирмами-однодневками и незаконным оборотом алкогольной продукции стала более интенсивной. И в то же время председатель правительства Дмитрий Медведев заявил во время выступления с годовым отчетом перед Госдумой, что не следует применять в отношении этой категории людей аресты так уж часто, как это происходит сейчас.
«Очевидно, что помещать под стражу на время следствия по экономическим преступлениям можно лишь в качестве особой крайней меры, и вообще для бизнеса лишение свободы должно стать относительно редким наказанием. Гораздо эффективнее применять по таким составам крупные штрафы, административные санкции, возмещение убытков в гражданском процессе».
Это ему принадлежит и ставшая крылатой фраза о том, что госорганы «кошмарят бизнес» частыми проверками и угрозой судебных репрессий. И вот, накануне его выступления в Госдуме, судебный департамент Верховного суда публикует свою статистику: если в 2017 году судебные приговоры по экономическим составам касались 6,4 тысячи человек, то уже в 2018-м — 7,7 тысяч. Рост на 20%. По отношению к 2011 году цифра вообще отнесена к разряду рекордных так же, как количество осужденных по этой категории статей УК.
Есть еще одна статистика, которая только для непосвященных кажется не имеющей отношения к той же тематике — оценка гражданами страны эффективности работы в частном бизнесе. Известно, что число тех, кто считает невозможным честно работать в области предпринимательства значительно возросло в этом году. Люди ссылаются на беспрецедентный рост налогов и их предметное увеличение, на усложнение годовых отчетов, на большие очереди в налоговых инспекциях, на огромные затраты на бухгалтеров и юристов, на «наезды» со стороны чиновников в местной юрисдикции, на огромное количество проверок и на тотальный контроль, что приводит к вымогательству взяток и к крушению бизнеса.
На преступный мир, то есть на рэкет, жалуется значительно меньше людей, чем на чиновничий и полицейский «беспредел». Поэтому якобы выгоднее, хоть и со значительным риском, работать в частном бизнесе без регистрации, без отчетности, избегая налогов, да еще в фирмах-однодневках, работающих по принципу «сорвал-беги».
Такие фирмы предлагаются на черных биржах сотнями. Их покупают, совершают нужные сделки и тут же ликвидируют, опять же пользуясь услугами предприимчивых личностей, плотно связанных с той же чиновничьей средой в налоговых органах, в муниципальной администрации и в полиции. Чаще всего ощутимую прибыль приносит продажа спиртного, в том числе с фиктивными лицензиями и подделанными экспертными документами. В этом случае оборот наиболее эффективный — продал торговую партию, получил прибыль в сотни процентов и тут же, предоставив очередную липу в инспекцию, закрыл фирму.
Случается, что эти фирмы собирают в «пучок», формируя из них на скорую руку нечто вроде торгового холдинга, а затем подводят общий итог об убытках и банкротят скопом. Как правило, документы на владельцев таких компаний и фирм та же фальшивка — купленные за бесценок, у стариков, страдающих от недостатка средств, у невменяемых, а есть случаи, когда используются паспорта так называемых «мертвых душ», то есть умерших людей. Последнее иной раз открывается только после того, как кредитные учреждения предъявляют их родственникам и наследникам крупные иски.
В этих особых случаях преступление, начавшееся как экономическое, то есть именно с таким составом, относящимся к категории статей УК из главы 22 (от ст. 169 УК до ст. 200.6 УК), врастает в ту часть кодекса, которая уже относится к имущественным преступлениям (включая мошенничество) и к преступлениям против личности (вплоть до совершения убийств). Эти казусы, разумеется, редкие, но именно они характеризуют тот криминальный фон, который непременно формируется вокруг недостатков в области не только законодательной деятельности, но и в сфере ее правоприменения.
Как раз этот состав, а именно фирмы-однодневки и незаконный оборот спиртного, а также показательная практика усиления борьбы с этим, и стали одной из веских причин роста количества приговоров в судах в отношении экономических преступлений вообще. Но все же не это, а точнее не одно это, поддерживает рост преступности в области экономики.
Примером, а точнее, правовым экскурсом, могут послужить два периода советской истории в небольшой их отдаленности от настоящих времен. Первая из них — НЭП. То, что до введения этой государственной политики в практику, считалось преступлением — например спекуляция, с которой боролось ВЧК, в одночасье стало бизнесом. Приговоры скорых судов (вплоть до «стенки») ушли в прошлое — то, за что каралось, теперь просто облагалось налогом как везде в мире. Разумеется, криминал свил и здесь себе доходное гнездо, предлагая, а чаще вынуждая предпринимателей платить мзду им, а не государству. К тому же многие понимали, насколько НЭП ограничен во времени, и стремились нагреть руки в самое короткое время.
Так и случилось — опять за вчерашнее предпринимательство стали выносить приговоры вплоть до расстрельных, уж не говоря о лагерях на Соловках и в Сибири до самого Магадана. То есть состоялся классический государственный «наезд-отъезд». Второй пример — так называемый развитой социализм был отмечен авральной работой всех отделов БХСС и 6-го Главка КГБ СССР с предпринимательством. В то же время были подпольные цеха, черный рынок контрабандных товаров и «самострока», крупные хищения на госпредприятиях. Теневая экономика по обороту не отставала, а в последние годы СССР даже опережала государственную. Ловили за руку очень многих и выносили приговоры, порой тоже заканчивавшиеся «стенкой».
Началось все это при Хрущеве, а расцвело при Брежневе и Андропове. Только при Горбачеве эта тяжелая конструкция стала вдруг сдавать назад, и количество приговоров в судах почти сошли на нет. Получается, что дело не в том, сколько и кто совершает экономические преступления из расчета на 100 тысяч человек, не в том, сколько выносится приговоров в судах, а в том, какова практика применения законов, основанных на той красной черте, за которой обычное дело становится криминальным.
Чем эта черта ближе к запрету или даже уже пересекает его, тем больше законных оснований для арестов, о которых на днях высказался Дмитрий Медведев (мы выше процитировали его), и тем статистика приговоров выглядит «рекорднее», чем за весь предыдущий период.
Иными словами, чем больше ограничений и запретов, тем больше административных нарушений и экономических преступлений. Принесет ли это пользу кому-либо, кроме судов, сказать не берусь, потому что страх принять участие в чем-то подобном значительно превышает положительную решимость у обычного человека. Это сказывается и на величине выплачиваемых налогов, и на статистике безработицы, и на жизненном уровне людей. Между прочим, сегодня же опубликовали статистические исследований о том, кто считает себя средним классом, а кто из него уже вылетел.
Динамика роста тех, кто вылетел, значительно опережает пополнение. А ведь именно на этой категории зиждется экономика большинства развитых стран. Причем именно средний класс на обоих его уровнях — высоком и умеренном — занят бизнесом, а, значит, попадает и в статистику о приговорах, с которой мы начали разговор.