"Киты меня проклинали"
Откровенная исповедь последнего гарпунера Херсонщины.
Когда знакомые хвастают своими уловами после возвращения с моря
или низовий Днепра, херсонец Юрий Денисенко лишь сдерживает понимающую
улыбку. Он-то знает цену настоящей добыче. Ведь чтобы наглядно показать
размеры былых уловов его самого, не хватит ни рук, ни ног. Как-никак,
Юрий Васильевич работал на судне-китобое и сегодня является, по сути,
последним профессиональным гарпунером на Херсонщине. Своими
воспоминаниями об этом он и поделился с корреспондентом ‘’НД’’.
— Юрий Васильевич, как Вы попали в китобои?
— В молодости я служил на Черноморском флоте — сигнальщиком в частях
охраны водного района. Дослужился до старшины второй статьи, а после
демобилизации пригласили поработать на китобойное судно известной
флотилии ‘’Слава’’. Начинал простым матросом, которых на китобое было с
полсотни. 5 лет спустя стал гарпунером. А профессиональные навыки
осваивал уже под руководством легендарного Героя Соцтруда Алексея
Золотова. Освоил неплохо — мой предел дальности для применения гарпуна
составлял до ста метров. Хотя для большинства коллег дистанция
уверенного попадания была всего 30—40 метров. Считаю, помогло мне и
прежнее увлечение, развивающее меткость и глазомер: как-никак, был
кандидатом в мастера спорта по стендовой стрельбе.
— И сколько гигантских ‘’рыбок’’ добыли?
— Знаете, еще в те времена я давал подписку не разглашать таких
сведений, и до сих пор соблюдаю это обязательство — считаю, что оно не
имеет срока давности. Однако могу намекнуть: при плане в десяток китов
за рейс добывали намного, намного больше. Были среди них и голубые киты
весом до 130 тонн, и горбачи, и кашалоты. Самым трудным охотничьим
объектом оказывались именно кашалоты. Они могли уйти на глубину минут на
40 и вынырнуть в совершенно непредсказуемом месте. Погоня за одним
таким китом могла длиться целый день и далеко не всегда заканчивалась
удачно для нас.
— Скажите, в повседневное меню китобоев мясо кита входило?
— Предпочитали его печень — она насыщена витамином А и просто
незаменима для поддержания мужского здоровья. Жарили этот продукт на
большой сковородке без всяких особых изысков и ели. О чудесных свойствах
печени кита прекрасно знали и на берегу: она была тогда своего рода
валютой. Если при заходе в Севастополь на корабле что-то надо было
срочно отремонтировать или раздобыть какую-нибудь деталь, берешь кусок
печени, идешь с ним к мастеру или начальнику цеха — и все проблемы
мгновенно решаются. Думается, благодаря регулярному употреблению этого
уникального блюда у меня и сейчас по мужской части все в порядке. А ведь
мне уже 80 лет!
— Что чувствовали, когда убивали китов?
— При попадании 80-килограммового гарпуна в тело кита подранков не
было — животное гибло через полчаса максимум. Но перед смертью оно резко
выбрасывало фонтан воды. И в этом ‘’последнем вздохе’’ было столько
драматизма, что я даже не сомневался: так кит проклинает меня, своего
убийцу. И подобных немых проклятий на меня направляли, как Вы понимаете,
немало.
— А катера гринписовцев ваше судно не преследовали, чтобы промыслу помешать?
— Нет, мы с ними никогда не сталкивались. Тогда еще общественные
протесты против охоты на китов во всем мире не были такими сильными.
— Сейчас китовый промысел, за редким исключением, запрещен почти повсеместно. Как вы, бывший гарпунер, к этому относитесь?
— Я считаю, это правильный запрет. Люди брали слишком много от
природы и теперь расплачиваются за то, что по их вине оскудели леса и
океаны, загрязнены вода и воздух. Проблемы с экологией мы создали сами и
должны понимать свою вину, делать все, чтобы отвести беду.
— Так Вы ушли с китобойного судна из-за осознания этой вины?
— Тогда все было проще. Эту работу мало кто в народе осуждал. А еще
за нее отлично, по тем временам, платили. Зарабатывал по 2—3 тысячи
советских рублей в месяц, тогда как на сухопутном заводе рабочие и
десятой части этих денег не видели. Только мой труд был тяжелым и очень
рискованным: не каждый сможет вынести 9—10 месяцев в холодном океане, да
еще среди опасных айсбергов. Я женился, родились сын и дочь, а семьи-то
практически и не видел — дети подрастали без меня. Супруга
терпела-терпела, но в конце концов не захотела больше с этим мириться и
однажды сказала: ‘’Хватит!’’. Поэтому в 1967 году я с китобойной
флотилии ушел. Были потом и скудные времена, и отчаянная нехватка денег в
лихие 90-е. Но, вспоминая порой о больших заработках, я все же не
жалею, что остался на берегу. Правда, что не в деньгах счастье.
— После работы на китобое увлечение рыбалкой не забросили?
— Периодически на воду выхожу. Мой личный рекорд — пойманный на
Днепре сом весом более 30 килограммов. Однако даже самые крупные
нынешние уловы ни в какое сравнение с китовыми габаритами, понятно, не
идут.
— Спасибо за интервью.
"Новый деньhttp://www.newday.kherson.ua/"