Историк: Одесса дождётся. Русскому флоту – один переход из Севастополя
Украинские самостийники, злорадствующие по поводу изгнания из Одессы наиболее активных участников Русской весны, испытывают преждевременную радость. Город-герой непременно вернет себе статус столицы Новороссии.
Об этом в своем блоге пишет экс-депутат горсовета Одессы историк Александр Васильев, вынужденный покинуть родной город в 2014 году.
«…Вы меня кличите «беглым», так чтобы мне пообиднее было, побольней. Мол вы-то в Одессе живете, а я вот такого счастья больше не имею. Ну, в общем, конечно да, но… нет.
Давайте, мальчики, я вот что вам расскажу. Вот я вчера ходил на новогодний концерт Гарика Сукачева и его друзей.
И вот выходят на сцену Харатьян и Ефремов-младший и выводят молодого парня, тоже актера. Харатьян говорит — вы смотрели «Зеленый фургон»? Зал отвечает — Даааа! Вот, — говорит, — мы снимаем продолжение сейчас, а этот парень играет моего сына.
И понятно, что снимут фигню, но не в том же дело! Не понимаете, мальчики? Ну слушайте дальше.
Выходит Александр Ф. Скляр и сперва поет Высоцкого, а потом заряжает «Одесский порт». И здоровенный московский клуб скачет под
Шумит волна,
Плывёт луна
От Слободки
За Дальние Мельницы…
А знаете, что сделал Александр Ф. Скляр в 2014-м? А в 2014-м он написал песню «300 стрелков». Егор Просвирнин у себя на «Спутнике и Погроме» повесил картинку, а Александр Скляр ее спел. О тех, кто поднял вооруженное восстание на Донбассе.
Так, понятно?
Это не я живу без Одессы. Это вы без нее живете. Вы чужие каждому камню в этом городе. Это вы из нее сбежали — не я.
А я живу в Одессе, потому что этот город, легенда о нем, живет в моем сердце и питается из тех самых источников, которые и вызвали ее к жизни.
Вот стоит Михаил Семенович. Поднимите голову, гляньте на него. Вы не поймаете его взгляда. Он стоит, обернувшись в походный плащ, погружённый в свои думы и воспоминания.
Ему 22. Он окружен в дагестанском ущелье. Со всех сторон лезут бородатые горцы и единственный свободный путь — в пропасть. Он падает, летит, падение кажется бесконечным. Он приходит в себя на груде лошадиных и человеческих трупов. Кажется он жив.
Ему 30. Всего восемь утра, а от его элитной гренадерской дивизии уже почти ничего не осталось. За спиной у него Москва, а в бедро воткнут неприятельский штык.
А вот стоят необычно холодные для начала апреля дни. На площади, на которую он смотрит уже 81-й год в линию выстроились десятки 76-мм орудий. Ими командует гвардии полковник по фамилии Ефимов. Пушки залп за залпом салютуют. Его город снова свободен.
Так он может вспоминать очень долго. Он много чего повидал на своем веку. А знаете, какое у него последнее, на данный момент, самое свежее воспоминание?
А я знаю. Светит неожиданно теплое, как для конца февраля солнце. Вокруг него море людей с русскими флагами. Они скандируют слово, высеченное на его пьедестале: Но-во-рос-сия!
А вот стоит беглый герцог. Он сбежал сюда от революции и ее сомнительного достоинства. Под ним тоже в бронзе выбито запретное слово.
Когда вы толпитесь вокруг него, мальчики, со своими нелепыми двухцветными флагами, он смотрит поверх ваших пустых голов на море, вглядываясь в горизонт и силясь разглядеть там привычный ему белый вымпел с синим крестом святого Андрея. Они уже рядом. Уже в Севастополе. Им всего один переход. Он давно тут стоит. Он дождется.
Их четверо, но на море из них смотрит только один. Адмирал все-таки.
Недавно он услышал, что, как и в годы его молодости, русские вместе с друзами вновь штурмуют какие-то города где-то в Леванте. Еще слышал, будто бы самый прославленный вождь этих друзов, который, говорят был дружен с одесситами, недавно погиб. Но басурман побили. Не впервой.
У нее от него двое. Мальчик, которого назвали в его честь, только перекрутив фамилию, и девочка, которую назвали в честь Улисса.
Она стоит выше, вполоборота к нему, ногой попирая басурманское знамя. Можете подойти к ней и спросить ее, чей Крым. И тогда, мальчики, вы увидите, как Екатерина Алексеевна Романова смотрит на вас как на говно», — пишет Васильев.