Детские кладбища Кавказа: какие тайны они хранят

Погребальные обряды кавказских народов уходят корнями в глубокую древность; современные люди часто знакомы лишь с отголосками давних традиций и интерпретируют их в свете современных представлений. Например, осетинский обычай не хоронить детей, умерших в возрасте до трех лет, на общем кладбище объясняют тем, что дети не успели получить крещение и поэтому не могут быть погребены на освященной земле. Однако обычай этот не христианский, а языческий и связан с дохристианскими верованиями кавказцев.

Потому что недостойны

Кандидат исторических наук Алан Резоевич Чочиев в работе «Очерки истории социальной культуры осетин» считает, что запрет на захоронение детей, а особенно мальчиков, связан с тем, что они еще не мужчины, слишком связаны с матерью, а главное – не прошли обряд инициации. Именно поэтому, считает историк, их не хоронили на общих кладбищах и никогда не справляли отдельных поминок. Погребение младенцев, у которых «молоко на губах не обсохло» рядом с взрослыми мужчинами – пахарями и воинами, считалось оскорбительным для покойников.

Подобное отношение к умершим младенцам могло основываться на существовавшем на Кавказе обычае «избегания» мужчиной собственного ребенка, пока он маленький. Его мать после родов долгое время и в языческой, и даже в христианской традиции считалась «нечистой». Понятие ритуальной нечистоты переносилось и на младенца. Поэтому мужчины не прикасались к маленьким детям и никогда не ласкали их.

Потому что маленькие

У осетин дети до трех лет считались не конца родившимися, они не могли носить обычную одежду, и их не учитывали при переписи. Возможно, подобное отношение было связано с высокой смертностью в этом возрасте.

Историк XIX века Вольдемар Эммануилович Пфафф в «Сборнике сведений о Кавказе» указывал, что в обычаях осетин было осуждать родителей, которые ласкали детей при посторонних – это считалось безнравственным.

Старики из селения Прис указывали, что если младенец умирал, то ни его родным, ни его матери не разрешались проявления скорби, мать не подпускали к мертвому, а телом занимались пожилые женщины-соседки, – об этом в статье «Погребальные обряды осетин, связанные со смертью детей» пишет этнограф Аза Багратовна Кокоева.

О существовании обычая не скорбеть по младенцам говорится в «Легенде об Уастырджи» – одном из героев Нартского эпоса. В ней Уастырджи приходит в гости к женщине, у которой только что умер младенец. Мать стойко переносит горе, и скрыв его от гостя, принимается печь герою хлеб.

В христианское время запрет горевать объясняли по-другому: мол, дети попадают в рай и там превращаются в птиц – «дзæнæты цъиуытæ», и плакать о них не надо.

Не нарушай обычай предков

Где же тогда хоронили умерших детей? Вы удивитесь, но даже в XX веке родители могли похоронить их в собственном огороде или на окраине поля, который возделывала семья. В особенности это касалось недоношенных детей, но бывало, что так хоронили и младенцев.

Историк Алан Ахсарович Туаллагов указывает, что укромное место, где хоронили младенца, называли словом «фæсфæд», которое не имеет перевода.

Если родители хоронили детей на обычном кладбище, окружающие осуждали их и верили, что покойники отомстят живым.

Кокоева приводит пример, когда в селе Цъон (Давский район) пожилой мужчина похоронил на кладбище единственного внука и устроил по нему пышные поминки. Старики пугали его, что это не к добру. Вслед за внуком у мужчины на свет появилась внучка. Шея ребенка оказалась перемотана пуповиной, но девочка выжила.

В Горийском селе Мегврикис трехмесячного младенца не стали хоронить в отдельной могиле, а похоронили в могиле деда.

Мертвецы не любят беспокойных

Согласно осетинским легендам, подобное отношение к невинному ребенку объясняется тем, что ему еще рано умирать, и остальные покойники не желают его видеть в царстве мертвых.

Для того, чтобы ребенку было «там» хорошо, у осетин существовал обычай «поручения» младенца умершим бездетным родственникам, а если таковых не было, то бездетным умершим соседям или односельчанам.

Однако осетины считали, что «покойники берут детей неохотно», и чтобы их умилостивить, необходима жертва – угощение, которое назвалось «фæдзæхсын», что означало – «поручение-завещание».

После приготовления блюда, старший в доме обращался к конкретному покойнику, вручая ему ребенка с просьбой заботиться о нем, как о родном.

Чочиев считал, что обряд «фæдзæхсын» как бы заменяет инициацию, соединяя ребенка с родом.

Стоит отметить, что некоторые старожилы упоминают, что покойники ребенка не любят, так он «беспокойный и за ним надо ухаживать». Здесь очевиден перенос качеств живого младенца и отношения к нему чужих людей как к помехе на «тот», загробный мир.

Кстати, по древним языческим легендам, осетинские маленькие дети в царстве предков поили убитых на войне молоком, черпая его из особого молочного озера. Убитые находились в темном месте, и только умершие дети могли их видеть и обладали даром их находить.

Все дело в жертве

Однако обычай хоронить детей в огороде может говорить о связи традиции подобных похорон с так называемой «строительной жертвой», которая была распространена у многих народов, в том числе и на Кавказе.

И у осетин и у грузин есть кочующий сюжет, в котором люди возводят крепость или высокую башню, но она все время разрушается. Крепкой она становится лишь тогда, когда в стену укрепления замуровывают ребенка, обычно единственного сына вдовы.

Иногда по сюжету замуровывали и слабых женщин.

Очевидно, тут было два варианта: либо древние кавказцы таким образом создавали некоего «духа», оберегавшего строение, либо это была жертва богам земли как плата за ее использование под застройку.

Возможно, что обряд похорон ребенка вблизи от дома связан и с таким сакральным понятием для горца, как «башня», в которой нижние этажи занимают умершие родственники – здесь у древних осетин находились кладовые и скот, а верхние этажи занимали почетные гости. Возможно, что в языческие времена, осетины хоронили своих предков внутри сооружений или неподалеку от них.