За Брестский мир большевиков оправдала история
Что бы ни говорили о стоявшей на грани поражения Германии, воевать против нее, даже ослабленной, России было нечем, что лишний раз подтвердили бои остатков старой армии и первых отрядов Красной армии в феврале 1918-го за Двинск, Нарву, Псков, Минск, Полоцк, Киев. Как знать, не заключи Россия Брестский договор, не потеряла бы она еще больше?
Одним из главных событий победившей 100 лет назад Октябрьской революции стало принятие Декрета о мире, которым вновь созданное советское правительство предложило всем воюющим государствам немедленно заключить перемирие и начать мирные переговоры.
Прямым следствием его стало событие, о котором до сих пор жарко спорят специалисты-историки: речь идет о Брестском мире (3 марта 1918 г.), заключив который Россия ценой огромных потерь смогла выйти из Первой мировой войны.
В советской историографии Брестский мир подавался как классический пример компромисса, то есть уступки меньшего во имя сохранения главного. Большевики, в первую очередь В.И. Ленин, сделали такую уступку «бандитам германского империализма» ради достижения своих стратегических целей – сохранения только что созданной социалистической республики в качестве плацдарма будущей мировой революции.
Советская делегация в Брест-Литовске. Сидят (слева направо): Л.Б. Каменев, А.А. Иоффе, А.А. Биценко. Стоят (слева направо): В.А. Липский, П.И. Стучка, Л.Д. Троцкий, Л.М. Карахан
Правда, это только так говорится – уступка меньшего. В действительности усилия большевиков, выступивших за мир без аннексий и контрибуций, завершились величайшей со времен Римской империи аннексией в Европе. Германии была отдана одна треть европейской части России (в границах Российской империи). От нее отторгли 2 млн. кв. км территории – Прибалтику, Украину, Польшу, Финляндию, Бессарабию, Белоруссию, где до войны проживало более 60 млн. человек и был сконцентрирован огромный экономический потенциал – около 9 тыс. заводов, треть пахотных земель, добывалось 90 % угля и почти 75 % железной руды. На Кавказе к Турции отходили Карс, Ардаган и Батум. Россия была обязана возвратить 630 тыс. военнопленных и уплатить 6-миллиардную контрибуцию в немецких марках. Россию обязали заключить договор с Украинской народной республикой (провозглашенной 7/20 ноября 1917 г. как самостоятельное государственное образование), уничтожить Черноморский флот, а остатки Балтийского загнали в единственный порт – Кронштадт.
На столь масштабные утраты (дипломатично называемые уступками) мог пойти либо человек, напрочь утративший чувство реальности, либо стратег, смотревший далеко вперед. Рискуем вызвать негодование антикоммунистов, но невозможно отказать Ленину не только в абсолютной убежденности в правильности такого шага (заключение договора было следствием главным образом его решительных и настойчивых усилий). Приходится признать за ним также способность и реально оценивать события, и с большой точностью прогнозировать последствия своих политических действий.
В дни брестских переговоров он убеждал своих оппонентов в ЦК РКП(б) в широких возможностях, которые даже при грабительском мире оставались для созидания могучей страны – богатстве естественных ресурсов, людских резервах и творческих силах народа, разбуженных революцией. Так или иначе, но история «оправдала» вождя: надежда на революцию в Германии сбылась уже через восемь месяцев, и Советская Россия, получив временную передышку, смогла спокойно денонсировать Брестский договор, а позднее и возвратить себе большинство территорий.
Говорят, что Ленин, идя на похабный, по его собственным словам, мир, отдавая немцам треть европейской части страны со всеми ее богатствами, отрабатывал деньги германского Генштаба, которые он получал с начала Первой мировой войны для ведения антиправительственной работы в России. Что ж, вождь большевиков и тут оказался большим политическим стратегом. Тем, кто давал ему деньги, он внушал мысль, что служит их интересам. А сам создавал условия для сохранения страны (если кому-то нравится больше – для сохранения собственной власти в стране). Ленин был реалистом в политике. И как знать, не заключи Россия Брестский договор, не потеряла бы она еще больше?
Стоит также напомнить, что прежде большевиков сепаратный мирный договор с Германией и Австро-Венгрией 27 января (9 февраля) 1918 г. там же, в Брест-Литовске, был подписан представителями Центральной рады. После этого власти УНР обратились к немцам за военной помощью в борьбе против советских украинских войск, на основании чего Украина была оккупирована австро-германскими войсками.
Идею выхода из мировой войны любой ценой сформулировали большевики. Но разве они одни осознавали жизненную необходимость такой меры? В последние годы достоянием историков стали материалы, свидетельствующие о том, что еще до октябрьского переворота ряд русских военачальников прорабатывали меры по немедленному заключению перемирия с Германией и Австро-Венгрией. Уж им-то, военным профессионалам, было яснее ясного, что вконец разложившаяся армия не в состоянии защитить страну, а лишь висит неподъемной гирей на едва дышащей экономике. Для спасения страны требовалось немедленно приступить к демобилизации старой армии и созданию новой, боеспособной.
На кого могли надеяться авторы этих планов – на Временное правительство? Но оно еще в марте 1917 г. заверило союзников в том, что будет воевать до победного конца. Не случайно стоило военному министру А.И. Верховскому в октябре поставить перед правительственным кабинетом вопрос о заключении перемирия, как он был немедленно отправлен в отставку.
Логика толкала генералов-патриотов к большевикам, которые пусть по иным, своим причинам, но добивались того же. Из записок известного партийного деятеля М.С. Кедрова известно, например, что еще с середины 1917 г. с большевистским центром контактировал генерал-лейтенант Н.М. Потапов, руководитель военной разведки Генерального штаба царской армии. Факт совместной работы с большевиками с первых дней после их победы таких русских генералов, как В.Н. Клембовский, М.Д. Бонч-Бруевич, А.А. Самойло и других, позволяет утверждать, что такое сотрудничество имело место и до октябрьского переворота.
Так что Ленин и узкий круг его сторонников (из 13 членов ЦК за немедленное заключение Брестского мира проголосовали всего 7 человек) знали, что они не одиноки и могут рассчитывать на помощь профессиональных военных.
В конце концов, так и вышло. Малоизвестный, но чрезвычайно красноречивый факт: уже осенью 1918 г. в РККА служили 526 бывших офицеров Генерального штаба, в том числе 160 генералов, 200 полковников и подполковников – в большинстве своем выпускники Николаевской академии Генерального штаба. Практически полностью командные и штабные должности всех уровней в Красной армии от Высшего военного совета до полка, батальона замещались бывшими царскими офицерами. Особенно много их было среди ответственных работников аппарата Наркомата по военным делам и Реввоенсовета Республики (Полевого штаба, Всероссийского Главного штаба, Главного управления Всеобуча, Центрального управления снабжения и др.).
В Красной армии в годы Гражданской войны служили представители всех категорий командного состава старой армии, начиная с бывших Верховного главнокомандующего в Первую мировую войну генерала А.А. Брусилова и военных министров царского и Временного правительств генералов А.А. Поливанова, Д.С. Шуваева и А.И. Верховского. Должность главнокомандующего всеми Вооруженными силами республики занимали бывший полковник И.И. Вацетис и Генштаба полковник С.С. Каменев.
В адрес большевиков нередко бросается обвинение, что они, заключив сепаратную сделку с Четверным союзом, предали не только союзников России, но и саму Россию. Выведя страну из числа потенциальных победителей, они, мол, лишили ее какого бы то ни было выигрыша, так что миллионы жертв, понесенных в Первой мировой войне, оказались напрасными. Такого рода обвинения представляются малообоснованными. Сил для реального военного сопротивления у России на тот момент, по сути, не было. Что бы ни говорили о стоявшей на грани поражения Германии, воевать против нее, даже ослабленной, России было нечем, что лишний раз подтвердили бои остатков старой армии и первых отрядов Красной армии в феврале 1918-го за Двинск, Нарву, Псков, Минск, Полоцк, Киев.
И Ленину это было известно много лучше других. Бесспорно, он не скрывал, что, заключая мир с Германией, «поставил всемирную диктатуру пролетариата и всемирную революцию выше всяких национальных жертв». И стремился он не к участию вместе с союзниками в разделе трофеев, а к созданию условий для мировой революции, и важнейшим из этих условий было укрепление собственной власти. Это только лишний раз подтверждает, что он был, пусть не патриотом, но прагматиком и реалистом.
Тем не менее историческая реальность такова, что не самодержавие, не буржуазное правительство, а именно большевистский режим осуществил возрождение исторической России. Другое дело – цена, которую народу пришлось заплатить за это возрождение.