Скандинавские наемники на Руси
Экспансия викингов развивалась в разных направлениях. Если норвежцы и даны предпринимали, главным образом, грабительские набеги на приморские области Западной Европы, то шведы стремились освоить торговые пути на Восток. Немало рунических надписей упоминают об участии шведов в путешествиях в восточные земли — Прибалтику, Финляндию, Карелию, на Русь (Гарды), в Константинополь (Миклигард) и Сёркланд — страну сарацинов (Багдадский халифат). Разумеется, при случае купцы превращались в пиратов и захватывали добычу силой оружия. Вместе с тем викинги охотно становились наемниками на службе у славянских князей. Служба у знатного, щедрого и удачливого господина также обеспечивала добычу, награду, славу и почет — вещи, наиболее ценимые в «варварских» обществах.Материалы археологических исследований свидетельствуют, что в Х веке «варяжские» отряды размещались для гарнизонной службы в пограничных пунктах, обеспечивающих контроль над речными торговыми путями на балтийско-волжском маршруте — Ладоге, Рюриковом городище (под Новгородом), Тимерево (под Ярославлем), Гнездово (под Смоленском), Городище (под Пинском), Шестовице (под Черниговом).
Но вопреки распространенному заблуждению, собственно в княжеских дружинах «варяги» были редкими птицами. Археология не знает ни скандинавских захоронений в Киеве и Новгороде, ни скандинавских черт архитектуры в древнерусских городищах и крепостях (тогда как, например, в Англии и Франции норманнские крепостные сооружения считаются десятками). Малочисленность «варягов» видна еще и по «этническому» имени Варяжко, которое встречается среди княжеских дружинников Х века. Его наличие удостоверяет, что выходцев их Балтийского региона в дружине киевского князя считали буквально по пальцам, раз для их обозначения достаточно было одного лишь «этнического» имени.
Зачисление в дружину сопровождалось заключением соглашения с князем, где четко определялись обязанности наемников и их вознаграждение. «Прядь об Эймунде», повествующая об участии отряда викингов в междоусобной войне Ярополка и Святополка Владимировчией (1015–1019), дает довольно подробное представление о такого рода договорах.
Служба наемника, согласно этой саге, состояла в «охране государства» и выполнении поручений князя. Договор заключался на строго оговоренный срок — 12 месяцев, после чего возобновлялся или расторгался по желанию сторон. Очевидно, это было связано с сезонностью морского плавания: викинги могли прибывать в страну государя-нанимателя и отправляться оттуда на родину или к другому правителю только в определенные месяцы года.
Князь обязывался оплатить услуги наемников двумя способами. Иногда хватало одного обещания взять наемную дружину на полное содержание. Так, Ярослав обязался построить для викингов Эймунда «каменный дом и хорошо убрать драгоценной тканью. И было им дано все, что надо, из самых лучших припасов».
Однако наиболее желанным вознаграждением были деньги. Эймунд так и заявил Ярославу: «Нам денег надо, и не хотят мои люди трудиться за одну только пищу». Подобное требование в безденежных обществах раннего Средневековья граничило с шантажом и считалось трудновыполнимым. Не случайно, «Прядь об Эймунде» говорит, что Ярослав и викинги вступили в долгое препирательство по этому пункту договора. Наконец они сошлись на том, что награда будет выплачена частично деньгами — «золотом и серебром» (под которыми, впрочем, могли подразумеваться также предметы из ценных металлов: кольца, браслеты, шейные гривны), а частично мехами.
Доля наемников в захваченной добыче напрямую зависела от их действий в военном походе. «…И если будет какая-нибудь военная добыча, то вы можете заплатить нам, — говорит Эймунд,— а если мы сидим спокойно, то наша доля должна уменьшиться».
Первые достоверные свидетельства о массовом найме заморских «варягов» относятся ко времени междоусобной распри сыновей Святослава. Летопись повествует, что после гибели Олега в Овруче Владимир бежал из Новгорода «за море», где нанял многочисленную «варяжскую» дружину. Расходы по ее содержанию взяла на себя новгородская казна. После победы над Ярополком и захвата Киева Владимир оставил при себе часть «варягов», а другую отправил «на заработки» в Константинополь — вероятно, они-то и стали первыми «варангами» на византийской службе. «Варанги» (или «верные) считались самой надежной частью византийского войска и получали чрезвычайно высокое жалование: рядовой воин — 15 номисм (около 3,79–4,55 г золота) в месяц, начальники, разумеется, больше. Кроме того, «варанги» находились на полном обеспечении, им полагалась доля в военной добыче. Существовала традиция, согласно которой со смертью императора «варанги» могли свободно входить во дворец и брать любую понравившуюся вещь «на память».
Количество «варягов», приведенных Владимиром из Вагирской земли, поддается приблизительному исчислению. По сведениям «Пряди об Эймунде», стоимость наемника на Руси в начале XI века была такова: простой воин получал в год 1 гривну (51 г серебра по севернорусскому счету, половина этой суммы выплачивалась мехами), рулевой на судне — вдвое больше. С другой стороны, летописное сообщение под 1014 годом говорит, что Владимир обязал новгородцев давать тысячу гривен «гридям» (воинам-дружинникам), видимо из числа тех «варягов», которых он после победы над Ярополком разослал по русским городам. Стало быть, в Новгороде осела значительная часть «варяжской» дружины — около тысячи человек. По крайней мере, столько же, если не больше заморских наемников должно было остаться с Владимиром в Киеве. Общее число нанятых в «заморье» дружинников, таким образом, равнялось, вероятно, двум-трем тысячам воинов.
С этого времени ведет свое существование «Варяжский двор» в Новгороде, так как строительство казарм для наемников входило в условия договора с нанимавшим их князем.
Загадка летописного «заморья», откуда Владимир привел «варяжскую дружину», решается при помощи одного важного свидетельства Титмара Мерзебургского. В 1018 году, описывая современный ему Киев, он заметил, что оборона русской столицы возложена на «стремительных данов», число коих весьма велико. Замечание это ограничивает поиск варяжского «заморья» южнобалтийским побережьем. По всей видимости, конечной целью путешествия Владимира «за море» была земля славянского племени вагров (между современными Любеком и Ольденбургом), непосредственных соседей датчан. Не забудем, что дедом Владимира по матери был Малко Любчанин — выходец из поморского Любеча/Любека, то есть из Вагирской земли. Должно быть, Владимир имел в виду эти родственные связи, обращаясь за помощью к ваграм.
В 1018 году, когда Титмар писал о киевских «данах», Вагирская земля уже принадлежала Дании и активно заселялась датчанами. По сообщению собирателя скандинавских саг Снорри Стурлусона, один из сыновей датского короля Кнута I Могучего до 1030 года сидел «в Йомсборге [славянском Волине, в устье Одры] и правил Страной Вендов [славянской областью Западного Поморья]»; в XII веке немецкий хронист Гельмольд отметил, что в Вагирской марке есть множество «мужей сильных и опытных в битвах, как из датчан, так и из славян». По этой причине Титмар и нарек вагров «данами», руководствуясь скорее их государственно-правовой, чем этнической принадлежностью. Конечно, вместе с ваграми в наемную дружину Владимира могло попасть также некоторое количество этнических датчан и бродячих скандинавских «норманнов». Сага о Йомских викингах рассказывает, что в городе Йомне (славянском Волине) на службе у славянского князя находилась разноплеменная дружина воинов, среди которых было множество викингов. Из Йомны-Волина происходил родом последний витязь языческой Дании — Пална Токе, славянин по рождению.
Славянские суда были не менее прочны и подвижны, чем драккары викингов. В деле кораблестроения и мореходства балтийские славяне составляли настолько сильную конкуренцию скандинавам, что последние заимствовали у них ряд морских терминов, в том числе lodhia (ладья). Известно, что славяне почти на четверть века раньше датчан научились строить военные суда, поднимавшие на свой борт лошадей. По словам Гельмольда, в мореходном деле вагры были «впереди всех славянских народов» и потому легко могли обеспечить переброску наемных «варягов» Владимира в Новгородскую землю.
Саги, рассказывающие об эпохе конца Х — начала XI веков, подтверждают, что скандинавские наемники на Руси были немногочисленны. В подавляющем большинстве случаев кратко отмечается, что один из персонажей отправился на Русь (в Гарды, Гардарику) устраиваться на русскую службу. Так, «Сага о Бьёрне, герое из Хитдаля» рассказывает (действие происходит в 1008–1010 годах): «Поехал тогда Бьёрн с купцами на восток в Гардарики к Вальдимару конунгу (князю Владимиру); пробыл он там зиму, и было ему хорошо у конунга, понравился он знатным людям, потому что всем был по душе его нрав и обычай».
Сага об Ингваре Путешественнике свидетельствует, что, поступив на службу к русским князьям, шведские наемники старались выучить русский язык.
Самым знаменитым скандинавским героем на службе у князя Владимира был Олав Трюггвасон, потомок норвежского конунга Харальда Прекрасноволосого. Отец его был убит в схватке за власть, а мать, спасаясь от убийц мужа, бежала с малолетним сыном из страны и после долгих мытарств прибыла на Русь («в Хольмгард»), под защиту князя Владимира. Олав прожил на Руси девять лет. В двенадцатилетнем возрасте он попросил князя дать ему отряд воинов и с этих пор каждое лето отправлялся в военные походы, совершая разного рода подвиги, а зимовать возвращался в «Хольмгард».
«Сага об Олаве Трюггвасоне» (в древнейшей редакции монаха Одда) даже утверждают, что крещение Руси во многом состоялось благодаря влиянию Олава на Владимира. Когда Олав, воспитанный при дворе русского князя, подрос, то испытал духовный перелом. Ему было ниспослано видение, из которого явствовало, что князя Владимира, его благодетеля, и «многих людей, которые верили в деревянных идолов», ожидают загробные мучения. Олав не медля устремился в Константинополь, где был наставлен в вере «одним превосходным епископом» и крестился. В «Хольмгард» он вернулся уже другим человеком. Отныне он не уставал напоминать Владимиру, насколько «прекраснее вера, когда веруешь в истинного Бога и творца своего, который сделал небо и землю, и все, что им сопутствует», и «как мало приличествует тем людям, которые являются могущественными, заблуждаться в таком великом мраке, чтобы верить в тех богов, которые не могут оказать никакой помощи». Владимир долго сопротивлялся увещеваниям Олава «но все же понял он благодаря Божьей милости, что многое отличало ту веру, которая была у него, от той, которую проповедовал Олав». К убеждениям норвежца присоединила свой голос мудрая жена Владимира, княгиня Аллогия (этот персонаж олицетворяет смутные воспоминания скандинавов о бабке Владимира, княгине Ольге), и, в конце концов, «согласился конунг [Владимир] и все его мужи принять святое крещение и правую веру, и был там крещен весь народ».
Чаще всех обращался к помощи скандинавских наемников сын князя Владимира, Ярослав Мудрый. Именно во время его княжения скандинавские наемники стали обычными фигурами при княжеском дворе. Так, одна из исландских саг сообщает, что «у конунга Ярицлейва (Ярослава) всегда было много норвежцев и шведов».
В 1019 году овдовевший Ярослав женился вторично. Его новой избранницей стала Ингигерд, дочь шведского конунга Олава Эйрикссона (995 — ок. 1020) от его славянской супруги Астрид, происходившей из рода славянских (ободритских) князей. Олав крестился вместе с семьей в 1008 году и дал своим детям христианское образование и воспитание.
О женитьбе Ярослава на Ингигерд, которую древнерусские памятники знают под христианским именем Ирина, упоминают многие скандинавские и немецкие источники, но фактическая сторона дела излагается ими весьма сжато. По всей видимости, устройство второго брака стоило Ярославу немалых дипломатических усилий. В 1014–1019 годах Швеция, поддержанная Данией, вела войну с Норвегией за пограничные области Ямталанд и западный Гаутланд. Норвежский король Олав Харальдссон (1014–1028, ум. в 1030 г.) пытался расстроить враждебную коалицию, посватавшись к Ингигерд, и одно время казалось, что его предложение будет принято. Согласно скандинавским сагам, Ингигерд была неравнодушна к норвежскому правителю. Например, в «Хеймскрингле» (сборнике саг «Круг земной», отредактированном в XIII в. Снорри Стурлусоном) сказано, что ей «нравилось слушать» рассказы послов Олава об их господине, и она очень боялась, что ее отец «не сдержит слова, которое дал конунгу Норвегии», ибо в душе «не желала себе лучшего мужа». Олав тоже предстает в сагах влюбленным в Ингигерд. Узнав от ее посланца, что Олав Эйрикссон собирается нарушить свое общение, он «страшно гневается и не может найти себе покоя. Прошло несколько дней, прежде чем с ним можно было разговаривать».
Однако воспринимать всерьез эти сведения нельзя. «Тайная любовь» Ингигерд к Олаву являет все признаки позднего литературного мотива, испытавшего влияние, с одной стороны, средневекового куртуазного романа, а с другой — древнескандинавского эпоса с традиционным для него образом «героической женщины», всегда оказывающейся в центре сложной и зачастую трагической любовной истории.
Самые ранние известия о русском браке Ингигерд свободны от романтических прикрас. Так, один из родоначальников скандинавской историографии монах Теодорик (вторая половина XII в.) говорит только, что Олав «сватался [к Ингигерд], но не смог взять в жены». Возможно, для того, чтобы заполучить Ингигерд, Ярослав прибег к посредничеству своего датского родственника и союзника — Кнута I Могучего. Приходясь Олаву Эйрикссону братом по матери, Кнут мог весьма действенно повлиять на его решение отдать Ингигерд «конунгу Хольмгарда».
Как бы то ни было, сватовство Олава Харальдссона было отвергнуто, и осенью 1019 года Ингигерд прибыла на Русь. По сведениям Снорри Стурлусона, Ярослав преподнес ей в качестве свадебного дара Ладогу («Альдейгьюборг») с прилегающими к городу землями («ярлством»).
История сохранила имена некоторых вождей скандинавских наемников на службе у Ярослава. По сообщениям саг, Ингигерд посадила в Ладоге норвежского ярла Рагнвальда, своего друга и помощника: «Княгиня Ингигерд дала ярлу Рагнвальду Альдейгьюборг и то ярлство, которое ему [городу] принадлежало. Рагнвальд был там долго ярлом и был известным человеком». Другому служилому викингу посвящена упоминавшаяся «Прядь об Эймунде». Эймунд, предводитель отряда в 600 человек, служил поочередно то Ярославу, то его врагу Бурицлейву (Святополку Окаянному). По закону жанра, именно Эймунду Ярослав был обязан своими победами. В конце концов за свои труды Эймунд якобы получил в награду Полоцк.
Многие исландские саги повествуют о романтической истории сватовства норвежского витязя Харальда Хардрада (Сурового Правителя) к дочери Ярослава по имени Эллисив или Элисабет (Елизавета). Харальд был сводным (по матери) братом норвежского конунга Олава Харальдссона, погибшего в 1030 году в битве при Стикластадире (кстати, этот соперник Ярослава в деле женитьбы на Ингигерд был свергнут с престола Кнутом I, бежал из страны и одно время пользовался гостеприимством русского князя). На следующий год после смерти брата Харальд отправился «на восток в Гардарики к конунгу Ярицлейву». Здесь он «совершил много подвигов, и за это конунг его высоко ценил». У Ярослава и княгини Ингигерд была дочь, «которую звали Элисабет, норманны называют ее Эллисив. Харальд завел разговор с конунгом, не захочет ли тот отдать ему девушку в жены, говоря, что он известен родичами своими и предками, а также отчасти и своим поведением». Ярослав ответил, что не может отдать свою дочь чужеземцу, у которого нет ни «государства для управления», ни достаточных средств для выкупа невесты. Впрочем, он оставил Харальду надежду, пообещав «сохранить ему почет до удобного времени».
После этого разговора Харальд уехал в Византию, где провел несколько лет на императорской службе. Сражаясь с сарацинами на Ближнем Востоке, в Сицилии и Африке, он «захватил огромные богатства, золото и всякого рода драгоценности, но все имущество, в каком он не нуждался, для того, чтобы содержать себя, он посылал с верными людьми на север в Хольмгард на хранение к Ярицлейву конунгу, и там скопились безмерные сокровища». Вернувшись на Русь, Харальд забрал принадлежавшее ему золото и, перезимовав при дворе Ярослава, отбыл на родину. Саги единогласно свидетельствуют, что в ту зиму «Ярицлейв отдал Харальду в жены свою дочь». Это подтверждает и Адам Бременский: «Харольд, вернувшись из Греции, взял в жены дочь короля Руси Ярослава». По ряду косвенных признаков, свадебное торжество, скорее всего, состоялось зимой 1043/1044 годов.
О дальнейшей судьбе Елизаветы известно только то, что она родила Харальду двух дочерей — Марию и Ингигерд. Последнее известие о ней относится к 1066 году. В то лето Харальд с дружиной отплыл в Англию, надеясь завладеть королевством своего заморского тезки — англосаксонского короля Харальда. Елизавета с детьми сопровождала мужа до Оркнейских островов. Высадившись на английском берегу, Харальд встретил врага у Стенфордбриджа. Во время сражения английская стрела впилась ему в горло, и потерявшие предводителя норвежцы были наголову разбиты. «В тот же день и тот же час», говорят саги, на Оркнейских островах умерла дочь Харальда Мария. Елизавета и Ингигерд вернулись в Норвегию.
Я зарабатываю на жизнь литературным трудом, частью которого является этот журнал.
Звякнуть копеечкой в знак одобрения можно через
Яндекс-кошелёк
41001947922532
или
Сбербанк
5336 6900 4128 7345
Спасибо всем тем, кто уже оказал поддержку!
Мои книги
Скачать
