«Счищаем ракушки с корабля «Шекспир»…»

В Рижском русском театре им. М. Чехова готовится к постановке Шекспировский «Король Лир». В третий раз за всю историю театра

Первый спектакль поставил в 1954–м Сергей Радлов, а второй, в 1977–м, Аркадий Фридрихович Кац — с Ниной Незнамовой, Александром Боярским, Владимиром Сиговым, Марком Лебедевым… 

 

Нынешнего «Лира» мы увидим в постановке Виестура Кайриша, режиссера Нового Рижского театра. Он сделал подзаголовок к спектаклю — «Побег из рая, в двух частях». Взят перевод Пастернака.

 

Поддержку постановке оказывает Фонд Бориса и Инары Тетеревых.

 

Лир и стереотипы

 

— Классическая ли у вас трактовка «Короля Лира» или придумали что–то свое?

 

Виестурс Кайриш: — Не знаю, что такое классическая постановка. Первая моя ассоциация с этой пьесой Шекспира — всегда фильм Козинцева, его смотрел много раз, до сих пор очень нравится. Это по–настоящему сильная работа. Но все равно работаем по Шекспиру так, как мы его понимаем.

 

— А как понимаете?

 

— У меня нет такого инструмента, чтобы мог оценить — «по классике» работаю или нет. Сегодня на такие вопросы невозможно ответить. Если кто–то говорит, что делает Шекспира по классике, откуда он это знает? Он же не живет во времена, когда это ставили в театре «Глобус». Это все стереотипы времени. Хочу, конечно, чтобы Шекспир у меня стал стереотипом своего времени, на будущее. Но мы свободны в своем прочтении.

 

Если, скажем, советским обществом фильм Козинцева воспринимался как откровение, в Америке было что–то другое… Я работаю просто как чувствую, так, как мне кажется, сегодня должны режиссеры с этим материалом работать. Мы интерпретируем.

 

Свободно обращаюсь с любым материалом. Не могу относиться к литературе как к памятнику. Уже выбор материала означает мое высочайшее отношение к нему. Не хочу тратить свою единственную жизнь на то, что мне не кажется важным.

 

Честная история

 

— Вообще–то ответы на эти вопросы вы получите во время премьеры, — включается в разговор актер Нового Рижского театра, уже два года играющий в Германии, Гундарс Аболиньш, исполнитель роли графа Глостера. — Если бы сегодня не было УЗИ, разве можно было бы предсказать, кто родится — мальчик или девочка? И разве столь важно, что получится в итоге постановки? Вы лишаете себя радости удивления и сюрприза на премьере. Дать ответ по спектаклю, который еще не родился, не готов, Виестуру трудно — я его понимаю.

 

— Спектакль — это живой организм. Концепция — это и есть спектакль, — согласен с коллегой Яков Рафальсон, исполняющий роль короля Лира. — А вы хотите, чтобы мы рассказали вам, какой он, еще не видя спектакля? А зачем мы тогда это делаем?

 

— Чувствуете ли вы себя королем Лиром?

 

— Могу только сказать, что путь, который Виестурс с нами, актерами, совершает, — честный. Для меня он заключается во вскрытии материала, а не в попытке сделать провокацию, чтобы вывести зрителей из себя чем–то неожиданным.

 

У Виестура собачий нюх на правду, он сразу отсекает то, что «не надо». Если попадаешь в ощущение правды, то это радость и для нас, всех партнеров, и для режиссеров. Потому что если не будет этого, не о чем говорить. Мы счищаем с корабля под названием «Шекспир» ракушки, которые к нему присосались: крики, визги, страсти. И если нам удастся дойти до сути, это будет счастье.

 

Кайриш: — Думаю, невозможно сегодня поставить спектакль, где нет современных реалий. Если там будут очень старомодные декорации, это будет классика, по Шекспиру? Думаю, это будет просто стереотипом. Мы живем сегодня. Поэтому это, конечно, должен быть сегодняшний спектакль. Что мы, в музей приходим?

 

«Ищите добро во зле…»

 

— Как вам работается с такими мастерами, как Аболиньш, Рафальсон? — интересуюсь у исполнительницы роли злодейки Реганы Даны Чернецовой.

 

— Когда приходим на репетицию, мы все коллеги. Абсолютно свободная атмосфера, помощь, подсказки, советы и даже — удивительно, не в каждом театре это допустимо — «корифеи» принимают советы от молодых актеров. Это такая замечательная совместная работа.

 

Во время читки пьесы Виестурс сказал нам, что нельзя играть злых, — это не интересно. Надо искать, в чем они добрые. Мою героиню назвать доброй до конца не получится. Но мне очень интересно искать, в чем она человек и почему поступает так, как поступает.

 

— Почему шута у вас играет женщина, Галина Российская? — спрашиваю у Виестура.

 

— У нас это связано не с переменой пола, а с концепцией, о которой пока умолчу.

 

— И ведь не впервые! — приходит на помощь режиссеру Аболиньш. — В позапрошлом году в Вене был поставлен «Король Лир» с Брандауэром в главной роли, и шута там тоже играет женщина, знаменитая актриса Биргит Минисмайер. Шесть лет назад в Мюнхенском театре, где сейчас играю, тоже поставили в такой интерпретации. У Виестура тут путь другой. Но почему это и как — позвольте сохранить втайне для зрителя до премьеры.

 

Слышать глазами

 

Художник по костюмам Криста Дзудзило и ее супруг, сценограф Рейнис Дзудзило, считают, что спектакль не привязан ко времени:

 

— Мы работаем все вместе потому, что думаем одинаково. Главное — не имитировать реальность или показать, как кто–то когда–то жил. Мы все стараемся создать НАШ мир «Короля Лира». Мы с Рейнисом работаем в ключе того, что Лир говорит Глостеру: «Смотри ушами». А мы слушаем глазами. Стараемся визуализировать смысл Шекспира в знаках.

 

Дана Чернецова: — Мы, актеры, просто в восторге от костюмов Кристы! Несмотря на то что вес одного женского костюма достигает 16 кило. Это настолько тонкая работа — каркасы нарядов, практически железные, и вместе с тем все рюшечки и украшения, гора подъюбочников, и даже нижнее белье «в эпохе».

 

— Рейнис, вам важно было, чтобы этот визуальный мир был красивым?

 

— Куда же без красоты? Но и эстетика без этики — это косметика. Смысл — это и есть красота.

 

Обаяние театральной школы

 

— Что интересно в Русской драме и что порой не встретишь в других театрах — есть ансамбль, — делится Кайриш. — А кроме того, все актеры имеют РАЗНЫЕ театральные школы, не только нашу Академию культуры или консерваторию, но и расположенные по всей огромной России: Москва, Санкт–Петербург, Красноярск, Омск, Ярославль. Это создает настоящий полнокровный театр.

 

Аболиньш: — Театр — сложный организм, и если не совпадает группа крови у кого–то с кем–то в ансамбле, надо быть джентльменами, уйти, сказав: останемся друзьями. Богу и всем коллегам очень благодарен за возможность играть Шекспира, это случается раз в жизни. Что из этого получится, пока и самому до конца неизвестно.

 

Наталья ЛЕБЕДЕВА.