Блог Йода, Первая Чеченская война: хроники льда и пламени
20 лет назад 11 декабря 1994 года президент Росcии Борис Ельцин подписал указ о вводе войск Министерства обороны и внутренних сил МВД на территорию Чечни. Так началась самая кровопролитная кампания в новейшей истории России. Антитеррористическая операция, принявшая характер войны, затянулась почти на 2 года. За время боев от 5 до 15 тысяч силовиков были убиты боевиками или пропали без вести. 17 тысяч боевиков погибли или были взяты в плен. Потери среди мирного населения до сих пор не подтверждены фактически: по разным оценкам, в городах и селах погибло от 10 до 40 тысяч человек.
«Грозный был маленьким городом: пешком пройдешь — не заметишь. Сейчас это — город-призрак, населенный убийцами (так получилось, и не их в том вина), убитыми и теми, кто рано или поздно пополнит одну из этих двух категорий. Я не знаю, с чем можно это сравнить. Можно со Сталинградом, поскольку не осталось ни одного целого дома, а многоэтажки, особенно ближе к центру, превратились в классический символ военной эпохи — стены с закопченными провалами окон. Как только над городом появляется солнце, из всех щелей, куда в иные времена и собака не пролезет, из люков, подвалов начинают выбираться люди, одержимые двумя сверхидеями: где бы достать еду и где бы достать воду?
Они похожи на зомби, бродящих со смешными каталками в поисках того и другого по превратившимся в грязное месиво улицам под аккомпанемент непрекращающихся перестрелок. Здесь у каждого свои „колеса“ — обычные сумки на колесиках служат для перевозки воды, дров и трупов. Если их нет, приспосабливают все: коляски, разобранные детские педальные машины и что-то еще, оставшееся, наверное, еще со времен Ермолова. Около трамвайного парка и у горбольницы по-прежнему лежат трупы российских солдат. Из-за собак их опознать невозможно. Местные жители пытаются их хоронить, но бабушек раз за разом укладывают снайперы.»
Из репортажа спецкора «Новой газеты» Сергея Соколова
Павел Грачев, бывший министр обороны, которого агентство Франс-пресс называет одним из «виновников» первой чеченской войны на пресс-конференции после «новогоднего штурма Грозного» сказал: «Эти восемнадцатилетние юноши за Россию умирали, и умирали с улыбкой». При штурме Грозного в начале 1995 года, по официальным данным, погибло более 1400 военных, более 4,5 тысяч были ранены. Всего в первую чеченскую кампанию по официальным данным армия потеряла около 6 000 человек. По информации Союза комитетов солдатских матерей в 1994–1996 годах в Чечне погибло около 14 тыс. военнослужащих.
"Павел Сергеевич , а как же ваше печально знаменитое обещание взять Грозный за два часа силами одного парашютно-десантного полка?
— А я и сейчас от него не отказываюсь. Речь шла о том, что если воевать по всем правилам военной науки — с неограниченным применением авиации, артиллерии, ракетных войск, — то остатки уцелевших бандформирований действительно можно было уничтожить за короткое время одним парашютно-десантным полком. И я действительно мог это сделать, но тогда у меня были связаны руки.
Из интервью бывшего министра обороны Павла Грачева АиФ (2000)
14 июня 1995 года группа чеченских террористов во главе с Шамилем Басаевым, захватила в заложники более 1600 жителей Будённовска. Их согнали в местную больницу, некоторых заложников расстреляли по дороге. В этот день перед зданием больницы были расстреляны шесть пленных. Террористы выдвинули требования российским властям: остановить военные действия в Чечне и вступить в переговоры с режимом Джохара Дудаева.
В результате штурма 17 июня освобожден 61 заложник. После переговоров 19 июня террористы освободили оставшихся заложников, российские власти согласились на прекращение боевых действий в Чечне и вывод войск, а террористам позволили вернуться в Чечню.В результате теракта погибли 129 человек, 415 были ранены. После теракта в Будённовске в России был принят специальный закон о борьбе с терроризмом, запрещающий удовлетворять требования бандитов.
Геннадий Трошев генерал-полковник, командующий федеральными войсками в ходе боевых действий в Чечне и Дагестане об информационной войне во время первой чеченской кампании
«Когда в Чечне запахло войной, Удугов ( Мовлади Удугов, чеченский сепаратист, которого называли непревзойденным пропагандистом „чеченской национальной революции“) явился к президенту Дудаеву с развернутым планом идеологических диверсий против Российской армии. Стержнем „концепции“ был тезис об особой роли газет, радио, телевидения как боевых средств ведения идеологической войны, что основным в предстоящей работе должно стать не информирование отечественной и зарубежной общественности о происходящих событиях, а „создание“ самих событий. В период первой чеченской кампании Мовлади активно использовал арсенал средств, очень напоминавших те, что применяла геббельсовская пропаганда, чей главный принцип: ложь, сказанная в тысячу первый раз, становится правдой. Он умело адаптировал к новым условиям и другой небезызвестный постулат: „Чем откровеннее ложь, тем охотнее в нее верят“.
Многие журналисты ехали тогда на чеченскую войну в поисках славы и денег. Только суточные у многих российских телевизионщиков превышали сотни долларов. В первые дни боев в декабре 1994 года у ворот КПП вблизи Моздока, где расположился штаб Объединенной группировки войск, толпились журналисты в ожидании информации, но московские идеологические чиновники всячески избегали таких встреч. И неудивительно, что вся пишущая и снимающая братия бросилась искать новые источники новостей. Так, многие из них оказались в кабинете Удугова. К встречам со своими „дорогими коллегами“ он готовился основательно. К их услугам всегда были „свежие свидетели“ зверств наших солдат, сомнительного вида „солдатские матери“ с жуткими историями службы своих сыновей, повергавшими в шок тысячи российских матерей. Все было продумано до мелочей: кому — „виски“, кому — „баксы“, кому — краденую машину, кому — эксклюзив с Дудаевым. Всем — внимание, всем — информация, всем — вечная дружба».
Из книги Г.Н. Трошева «Моя война. Чеченский дневник окопного генерала»
Группа боевиков, возглавляемая Салманом Радуевым, захватила около 2 000 человек в больнице и роддоме города Кизляра в Дагестане. После переговоров, освободив большинство заложников, с оставшейся частью захваченных людей террористы начали отходить в Чечню, но по дороге были блокированы российскими войсками в районе села «Первомайское». Однако ночью им удалось прорвать блокаду и скрыться на чеченской территории. В ходе операции погибло 37 человек и свыше 50 ранено. Спустя месяц после произошедшего, 9 февраля 1996 года Государственная Дума приняла специальное постановление, согласно которому боевики Радуева были амнистированы. После этого Радуев освободил захваченных им новосибирских милиционеров. Задержанные в Первомайском боевики были отпущены на свободу (фактически обменены на пленных милиционеров).
«Когда в Чечне появились первые пропавшие без вести солдаты, их матери поехали к линии фронта — узнать, что стало с детьми. Искать пропавших солдат или их тела было некому, и матери поехали в Чечню. Сын Розы Х. Альберт служил в 131‐й Майкопской бригаде и был одним из тех, кто пропал без вести после новогоднего штурма Грозного. Мать в течение семи лет ходила по территории военных действий в поисках сына. «Роза Зуберовна сама с Кавказа. До войны она плохо говорила по‐русски, но в Чечне сдружилась с учительницей русского языка из Воронежа — та тоже сына искала, и пока они ходили вместе, Роза Зуберовна язык выучила, — рассказывает Вероника Марченко. — А потом она попала в плен к боевикам. Ее пытали, потому что подозревали в работе на ФСБ — боевики говорили, что не может мать так долго своего сына искать». В плену она пыталась повеситься на подоле собственной юбки.
«Я не знала, что когда человек вешается, он издает очень много звуков», — пересказывает Марченко слова Розы Х. Боевики вытащили женщину из петли, снова били и пытали. У нее получилось бежать из плена: босиком по снегу, к российским солдатам. Сына она так и не нашла, его признали умершим по суду. «Боевики ее пытали, несмотря на ее выраженную кавказскую внешность, а в Москве как‐то отказались селить на сутки в муниципальное общежитие со словами „нерусских не селим“, — говорит Марченко.»
Из интервью Аркадия Бабченко, участника первой войны в Чечне и писателя, журналу «Большой город»
«Когда мне было девять, мой город окружили кольцом российские танки — и дома стали превращаться в руины и тлен вместе со своими обитателями. По Вашему дому стреляли из танка, господин Ходорковский? По моему — стреляли. Горели верхние этажи, и дети кричали от нестерпимой боли: осколки терзали их тела. Мой дед, участник Отечественной войны, лежавший в больнице на Первомайской улице, погиб при обстреле. Он уже выздоравливал — я и мама собирались забрать его домой. Мы не могли похоронить его неделю. Шли бои. Я знаю, Вы много пережили, были в заточении. Но скажите, Вы можете себе представить, как кричат больные, когда из орудий стреляют по больнице или когда невидимый и неуязвимый для их проклятий бомбардировщик сбрасывает на них полуторатонную бомбу?
Мы искали, где снег чище, набирали его и цедили через ткань, чтобы пить. Снег не белый, совсем не такой, какой сейчас я вижу в Финляндии. Он темно-серый и горький, потому что вокруг пожары. Горит нефтяной завод, горят целые кварталы домов. Прежде чем добраться до живой человеческой плоти, бомбы терзают камень и железобетон. А дома полны людей, и им некуда бежать. Мы падали от голода, тычась в углы квартиры, наполовину провалившейся в подвал. А крысы жались от холода к нашим ногам и пищали. Крысы спали со мной в коридоре на дощатом обледенелом полу, и я не гоняла их, понимая, что от «российской демократии» страдают даже они! Наши коты и кошки умерли, не выдержав диеты из соленых помидоров, которыми их кормили один раз в несколько дней. Чтобы добыть хоть какую-то еду, нужно было ходить по чужим подвалам, где завоеватели оставляли тонкие серебристые нити, наступив на одну из которых, можно было отправиться в рай.
А хотите послушать, как я стояла у бетонных плит, под которыми трое суток в центре Грозного, задыхаясь в обломках и цементной пыли, умирали русские старики? Никто не смог поднять плиты и разгрести завалы! Люди плакали и молились, но ничего не могли сделать. Погибшим под развалинами собственного дома не досталась даже могила в «завоеванной нами земле». Этот ад повторялся множество раз за десять лет: столько длилась война на Кавказе, в Чеченской Республике«.
Из письма Полины Жеребцовой, автора книги «Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994-2004гг.», Михаилу Ходорковскому
«Осенью 1996-го генерал Лебедь подписал Хасавюртовские соглашения. В конце декабря федеральные войска ушли из Чечни. Потом вдруг непонятно зачем Басаев с небольшим отрядом боевиков оказался в Дагестане, началась вторая чеченская война. И она тоже кончилась.
На этих двух войнах не было ни одного случая подрыва нефтяных скважин или нефтепроводов. Даже огромный Грозненский нефтеперерабатывающий завод остался нетронутым. Один шальной снаряд, правда, залетел и долго лежал неразорвавшимся. И не пострадала великая кавказская труба, по которой нефть шла от Баку через Чечню до Новороссийска.
Потом на стадионе в Грозном был убит глава Чечни Ахмат Кадыров и его место занял Рамзан Кадыров.
Грозный восстановили быстро и полностью, не осталось и следа от разрушений. Но нет памятника воинам 131-й Майкопской бригады. Никто не приглашает родных положить цветы на площади железнодорожного вокзала. Грозный теперь — цветущий, утопающий в роскоши город, каким и должна быть столица нефтяного эмирата. Война кончилась. Забудьте.
Из статьи журналиста Александра Трушина для журнала «Огонек»
Читайте нас в Твиттере, ВКонтакте, Фесбуке
