«Молодых нельзя отправлять, потому что они не хотят воевать. А мы разве заинтересованы в том, чтобы их забрали в армию и они бы бомбили тот же самый Донецк?» – заявила газете ВЗГЛЯД эксперт Совета по правам человека при президенте, председатель комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина. По ее мнению, даже украинцев-нелегалов сейчас депортировать нельзя.
Председатель комитета «Гражданское содействие», член Совета и руководитель сети «Миграция и Право» правозащитного центра «Мемориал», эксперт Совета при президенте Российской Федерации по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека Светлана Ганнушкина обратила внимание на проблему граждан Украины, приговоренных к депортации: они должны покинуть территорию России, но у многих нет денег на билет или желания – совершенно обоснованного на фоне событий в этой стране. В интервью газете ВЗГЛЯД она озвучила свое предложение по решению этой проблемы.
ВЗГЛЯД: Светлана Алексеевна, что происходит с гражданами Украины, приговоренными к выдворению?
Светлана Ганнушкина: У нас колоссальная строгость с пребыванием иностранных граждан. Если человек совершил два административных нарушения, ему может быть закрыт въезд на территорию России. Превышение времени проживания за пределами действия визы тоже наказывается запретом на въезд в Россию. Если людей в таком состоянии, как они называют это, «обнаруживают» (человек пришел в миграционную службу за помощью, они вызывают полицию, потом пишут в протоколе, что человек «обнаружен» там-то), их ведут в суд и приговаривают к выдворению. Москва и область и Петербург и область по ч. 3 ст. 18 КоАП не имеют альтернативы выдворению: наказание за любую провинность, нарушение правил пребывания – это штраф плюс выдворение. И если суд так постановляет, человека ведут в Специальное учреждение временного содержания иностранных граждан (СУВСИГ).
Это касается всех иностранцев. Но есть такие люди, как, например, приехавшие из Луганска. Их нельзя выдворять.
ВЗГЛЯД: Какие условия в этом учреждении?
С. Г.: Отвратительные. СУВСИГ в Москве на Алтуфьево, бывший спецприемник – комната, в которой живут 13 мужчин. Санузел отделен маленькой загородкой, которая мне доходит до уха. Запах распространяется по всему этому заведению.
ВЗГЛЯД: Покидать это помещение они не имеют возможности?
С. Г.: Это
настоящая тюрьма с ключами, которые звенят, когда человека туда ведут. Покинуть эту камеру они не могут. Главное – это не считается местом заключения, потому что это не место наказания. Дело в том, что наказание – это штраф с выдворением. А помещение в СУВСИГ – это обеспечительная мера. А на самом деле это самое настоящее место лишения свободы.
По словам Светланы Ганнушкиной, чиновники сотрудничают с правозащитниками по беженцам (фото: Кирилл Каллиников/РИА "Новости")
|
Была большая кампания в защиту людей, содержащихся в местах лишения свободы, «Бутырку» и «Матросскую тишину» привели в относительный порядок, я там была недавно. И этот СУВСИГ гораздо хуже, и это не вина директора этого учреждения. У него нет возможности – из этой бывшей тюрьмы самого плохого пошиба не сделаешь приличное заведение. А люди могут находиться там до двух лет, потому что их не выдворяют, потому что государство не дает на это деньги, а они сами не могут найти деньги.
ВЗГЛЯД: Что, на ваш взгляд, нужно делать, чтобы люди не находились в таких учреждениях годами?
С. Г.: Если власти не в состоянии быстро осуществить выдворение, значит, людей нужно держать на свободе. Они наказаны штрафом, они заплатили этот штраф, и все.
Надо либо просто их освободить из-за того, что их нельзя выдворять, либо запустить туда юристов, которые помогут им составить заявление. А на них просто не обращают внимания. А что этому СУВСИГу? Это камера хранения. Вот они живут и живут, приходит туда уборщица, еду им приносят, и это бесконечно затягивается. А ведь это все государственные деньги. Удивительное качество: в других странах копейку лишнюю не потратят. А у нас – пожалуйста, мы богатые.
ВЗГЛЯД: Можно ли на те средства, которые тратятся на двухлетнее содержание иностранца в таком заведении, просто купить ему билет? Не дешевле ли выйдет?
С. Г.: Не всегда это можно реализовать: может, он еще судится, подает ходатайства. Если он вошел в процедуру определения статуса, его нельзя выдворить. А есть ситуации, когда его действительно нужно где-то содержать. Такие места есть во всем мире. Я была в тюрьме для депортируемых в Дюссельдорфе, там сидели двое наших ребят – один, кстати, гражданин Украины, другой – гражданин России, – которые приехали, застряли в Германии, нагулялись там три года. Их поместили туда, они жили там две недели. Там стоит телевизор в камере, а главное – дверь этой камеры открыта, там есть общий зал, куда они выходят, где они могут поиграть в шахматы. Это, кстати, у нас тоже требуется, чтобы им организовали досуг. А у нас пока речь идет только о том, чтобы им туалеты нормальные организовали и душ. А там кран, который течет, и дырка в полу, и это называется санузел.
ВЗГЛЯД: И единственный выход для них в этой ситуации – купить билет и уехать?
С. Г.: И это не всегда получается. В Курске двух украинцев, которых заподозрили в терроризме, держали с мая. Одного сейчас отправили обратно, а другому предъявили обвинение, хотя органы внутренних дел трижды отказывали в возбуждении дела, в итоге возбудили, по всей вероятности, сфабрикованное. Но это другой вопрос. Их, по крайней мере, проверяли. А в основном сидят просто так. Но тех, кто с Украины и сидят просто так, надо выпустить, если нет никакой проверки.
ВЗГЛЯД: Чем вы мотивируете то, что ситуация с украинцами отличается от ситуации с другими иностранцами?
С. Г.: Их ситуация отличается так же, как отличается ситуация сирийцев. Она совершенно идентичная: там идет война, и в такой ситуации выдворять людей с территории страны, присоединившейся к конвенции о статусе беженца 1951 года, нельзя.
ВЗГЛЯД: Вы делаете различия между гражданами Украины, приехавшими из охваченных войной регионов, и из областей, контролируемых Киевом?
С. Г.: Я имею в виду всех украинцев. Неизвестно, куда это перекинется завтра, неизвестно, как к ним отнесутся там. Когда идет война, она сегодня может быть в одном месте, а завтра – в другом.
ВЗГЛЯД: Но одни уехали от бомбежек, а другие просто приехали погулять или заработать, в то время как их дома находятся в безопасном месте...
С. Г.: Я сейчас не вижу разницы. Собственно, я бы молодых ребят все равно оставила, считала бы, что у них есть основания, если они не хотят воевать. То есть у них другие риски. Это вообще для всех и всегда довод к тому, чтобы людей не высылать – если человек не хочет воевать.
Как правило, конечно, там сидят люди, которые приехали до конфликта. Но их в любом случае нельзя выдворять. Ведь беженец – это не тот, кто приехал по каким-то причинам, а тот, кто не может уехать по каким-то причинам. Вы можете приехать сюда на замечательную должность работать, а у вас в стране обвал. Вы можете быть дипломатом, а у вас пришла фашистская группировка, и если вы вернетесь, вас расстреляют. Вы приехали не потому, что вы бежали, но вы не можете вернуться. Беженец – это человек, который не может по определенным причинам вернуться в страну своего гражданства.
ВЗГЛЯД: Обращаются ли они за официальным статусом?
С. Г.: Обращаются, когда наших сотрудников пускают в СУВСИГ. Я процитирую, что пишет наша сотрудница, которая там работает, по поводу СУВСИГ в Новочеркасске: «Там сидят украинцы, кто с февраля, кто с 2013 года. Выдворение невозможно, это признано. Есть лица без гражданства. Взяла от них заявление на временное убежище и отослала в управление ФМС по Ростовской области, ждем результата. Но один из них позвонил и пожаловался, что дирекция требует подписать какие-то заявления об отказе от статуса беженца». У нее есть на этот счет сомнения, она не пишет, откуда они. При этом ее пригласили в СУВСИГ именно сотрудники – они не знают, что с ними делать.
ВЗГЛЯД: Ранее чиновники заявляли, что в Россию въехали более 700 тыс. жителей Украины...
С. Г.: Давайте не будем поддаваться на такие цифры. У нас на территории России до всех этих конфликтов работали до 500 тыс. украинцев. Большая часть из них – люди, которые периодически приезжали и уезжали. И они могут быть из самых разных регионов Украины. Это не беженцы. Но это, тем не менее, люди, которые в какой-то защите нуждаются. Я же говорю, молодых нельзя отправлять, потому что они не хотят воевать. А мы разве заинтересованы в том, чтобы их забрали в армию и они бы бомбили тот же самый Донецк?
Кстати, те, кто приехали из Луганской и Донецкой областей, – это первый поток беженцев, которым государство помогает по-настоящему, без дураков. Я сегодня разговаривала с заместителем директора ФМС России Николаем Смородиновым, с которым мы вчера встречались и которому докладывали о положении, и за этот день два моих вопроса он решил. Например, мы рассказывали о пожилой паре, которая пересекла границу в пункте, который контролируется ополченцами, и с нашей стороны там нет настоящего пункта пропуска. Юридически они являются нелегалами. Мы это вчера обсуждали, уже сегодня мне замдиректора ФМС доложил, что эта проблема решена.
Вчера, правда, вице-губернатор Ростовской области говорил, что в лагерях очень много провокаторов, которые возбуждают беженцев на противоправные действия, что это люди, приехавшие с Майдана. Когда его спросили, какие противоправные действия инициируют эти провокаторы, оказалось, что они заставляли женщин требовать, чтобы им дали овощи и фрукты, и что ФСБ под это дело задержала 25 провокаторов.
Вообще государство с нами сотрудничает, и не только по беженцам с Юго-Востока. Сейчас у меня была молодая женщина, которая уже десять лет замужем за москвичом, хотя сама из Луганска. За эти десять лет она легкомысленно так и не получила легального статуса. Она пришла в ФМС, и они сказали, что надо выезжать, потому что она находится здесь нелегально. И это правда. Я позвонила в миграционную службу, они пригласили ее на понедельник, сказали, что тут же этот вопрос решат. Конечно, ей давно следовало бы получить вид на жительство или гражданство. Но люди еще живут как бы в общем пространстве – наши же люди.
Когда люди приезжают в Москву, они не считают, что они в иностранное государство приехали. Это общая проблема бывших граждан СССР, которые не сообразили до сих пор, что у нас много разных стран, а все еще живут в Советском Союзе. И странно это ощущать, когда все говорят на том же языке, у всех та же культура. Моя родственница, например, из Донецка, окончила МГУ, как и я. Как она может чувствовать себя иностранкой, если у нее все друзья и родственники здесь?
ВЗГЛЯД: С какими еще проблемами сталкиваются сейчас беженцы?
С. Г.: Приехал человек, ему назначили подавать документы на 5 августа. Он сам, начиная с июня, нашел жилье, работу, ему нужно, чтобы дали временное убежище. Пришел в ФМС, ему говорят: «Москва закрыта». В постановлении правительства № 691 от 22 апреля сказано, что регионы должны принять 150 тыс. украинцев – вот это нормальная цифра, которой я верю, это те люди, которые действительно прибыли как лица, ищущие убежища. И там сказано, какой регион какой процент должен принять. И в Москве – 0%, область – 0%, Петербург – 0%.
Понимаете, все зависит от того, как это трактовать. Если речь идет о том, сколько вы должны устроить на жилье и на питание, то я согласна, может быть и 0. Но если речь идет о том, чтобы дать человеку самостоятельно устроиться, не сажая его на шею государства, а только дать ему право самостоятельно жить... Дайте ему право работать – половина проблем будет решена. Зачем тратить 800 рублей в день на человека? На семью из 4 человек получается 100 тыс. рублей в месяц, у нас не каждая семья такой доход имеет.
Теги:
беженцы, Новороссия, Юго-Восток Украины, ДНР
