Булат Ханов: Литература не должна стать рутиной
Российский писатель, молодой автор из Казани, филолог, школьный учитель русского языка и литературы, лауреат премий «Нацбест» и «Лицей», попавший в топ-30 имён списка Forbes в категории «Искусство», миллениал, марксист все это он – Булат Ханов - побывал в креативном пространстве «Лофт» в Пскове 9 сентября. После творческой встречи с читателями в эксклюзивном интервью ПАИ автор раскрыл интересные подробности своего творческого пути. О том, как он складывает и перетряхивает «сундук воспоминаний», об отражении опыта преподавания в книгах, почему его фамилия в Forbes для него - добрый анекдот, а также оставляет ли писатель послание бывшим в своих текстах – об этом наш разговор.
«Сделанное мной не остается безнаказанным»
– Булат, вы преодолели большое расстояние, приехав к нам из Казани. Приходилось ли раньше бывать в наших краях? Успели ли увидеть город?
– Я первый раз в Пскове. И знаю о нём какие-то общие сведения. Прежде всего, что с городом связана богатая древняя история. Он без какого-либо стеснения может похвастаться своей архитектурной ценностью, стариной. И, плавно перемещаясь в XX век, можно уже говорить об истории оккупации, когда город был захвачен войсками вермахта. Это интересный материал для изучения. Основная экскурсия по Пскову предстоит мне уже завтра.
– Благодаря профессии удаётся больше путешествовать?
– Литература для меня не является средством заработка. Скорее, это возможность побывать в других городах. За последнее время я побывал не только в Москве, Петербурге, но и увидел северный Норильск, Благовещенск, даже Трёхгорный – закрытый город, где куют ядерный щит страны. Пока не разбушевалась пандемия и не закрыли границы, успел побывать на писательской конференции на Днях русского слова в Париже. До этого я не был за границей. Всё это благодаря литературе. Это некая отметка того, что сделанное мною не остаётся безнаказанным.
– Как вы пришли в профессию?
– Я с детства любил читать, спасибо родителям. Сначала записывал истории в большую тетрадку, и, наверное, этим и был продиктован выбор моего дальнейшего пути после школы. Когда пришло время, поступил на филологический факультет Казанского университета и тут же начал писать, подаваться в местные журналы. Потом была Москва: несколько раз участвовал в Форуме молодых писателей в Липках, который проводился по инициативе Сергея Филатова, к сожалению, недавно покинувшего нас.
Были годы, когда я писал системно-бессистемно. Откровенно говоря, это были плохие тексты.
Для меня литература – это всегда необходимость расти над собой. Если ты машинально ходишь на работу, если ты находишь себе какой-то незатейлевый досуг, увы, в памяти от такого механического существования мало что остается это не оставляет ничего в памяти. Если же ты работаешь над текстом, то лучше запоминаешь время. И то, что со мной происходило 8-9 лет назад, я с точностью смогу воспроизвести по тому, над какими произведениями я работал в этот период. Письмо – это способ развивать умение подчинять себе переживания, тревоги, чаяния и претворять это в тексты. Для меня важно, чтобы дело не превращалось в рутину.
Я не представляю себя в роли условного Стивена Кинга, который пишет регулярно. Я после каждого нового написанного произведения перезагружаюсь, делаю перерыв. Для меня главное, чтобы литература не стала рутиной, но если начал работать над произведением, то нужно доводить задуманное до конца.
«Для меня ориентиром остаются Маркс, Энгельс, Ленин»
– Попав в список Forbes, что вы почувствовали?
– Я даже не знал, что такой список существует и что он даёт. Потому что ни денег не заплатили, ни каких-то других дарованных возможностей: за закрытые двери никто не приглашал. Не знаю, кто включил фамилию Ханов в этот список. Может, это было хулиганское решение кого-то из жюри. Я знать не знаю, кто был в его составе. Воспринимаю, скорее, как анекдот. Такой добрый анекдот, который со мной случился. Его весело вспоминать и рассказывать.
– Кто повлиял на ваше творчество. На кого-то равняетесь? Философы, писатели?
– Сказать, что я равняюсь на Пушкина, например, было бы слишком претенциозно. Я обращаюсь и к классике литературы, и к авторам экспериментальным. С одинаковым удовольствием, но в разное время читаю Уэлша [шотландский писатель Ирвин Уэлш. – ПАИ] и Толстого, Метьюрина [английский священник и писатель Чарльз Метьюрин. – ПАИ] и Дэвида Фостера Уоллеса. Скажем так, эстетически мои ориентиры сейчас – это эти авторы. А среди философов, думаю, это французские мыслители XX века. Для меня ориентиром остаются Маркс, Энгельс, Ленин.
– А вы всё так же состоите в Союзе марксистов? Необычный выбор для современного молодого человека вроде вас – стильно одетого и постриженного.
– Да, я активист этой организации. У меня в школе на столе стоит бюст Ленина.
«Я миллениал, зумеры – они другие»
– Вы сейчас работает в школе и одновременно посвящаете себя писательству?
– Сохраняю баланс. Стараюсь уравновесить разрыв между привязанностью к месту, к работе и поиском некой свободы, неким выход за рамки, которые предлагает современная экономическая и социальная модель. Я совмещаю фриланс и работаю педагогом в частной международной школе, которая работает по особой программе. Да, это бытие учителя, педагога-наставника.
– А свой опыт работы в школе преобразовали творчески в романе «Непостоянные величины»?
– Книга сделана хитро. Есть сцены, которые я переживал лично, которые являются буквальным отражением действительности, а есть выдуманные эпизоды, но возможные в реальности. И читатель действительно никогда не знает, что происходило со мной наяву, а что вымысел. Удивительно то, что на выдумку более всего похожи реальные эпизод из жизни, а выдуманные истории на фоне действительности кажутся более правдивыми.
– А последующие книги тоже связаны с осмыслением опыта преподавания?
– Нет, «Развлечение для птиц с подрезанными крыльями» и «Ибупрофен» совсем другие. Мне интересно экспериментировать. Сейчас меня больше интересует судьба, с одной стороны, молодых людей-миллениалов, которые, окончив вуз, встраиваются в жизнь с бесконечными ипотеками, с ежедневными вызовами, с туманными представлениям о завтрашнем дне. С другой же – это те люди, уже среднего поколения, которые привыкли к уходящим уже реалиям. Они будто вжились в действительность нулевых – десятых и сейчас ожидают, что то время – сытое, относительно спокойное – вернётся, еще чуть-чуть. Таким людям тяжелее перестроить мышление под сегодняшний день.
– Поговорим о поколениях? В книге устами своих персонажей вы говорили, что зумеры – лентяи.
– Я бы не стал ассоциировать себя с персонажем, как раз многое из того, что говорит главный герой, я осмысляю по-другому. Я миллениал, зумеры – они другие.
Книга же написана взглядом стареющего бурчащего интеллигента, который рисует свою картину интеллектуального отношения к миру. Он мыслит, что новое поколение будто хуже предыдущего. Для меня зумеры менее обязательны, но в этом их преимущество. Я знаю, что сейчас практикуется среди молодёжи, например, заканчивая школу, не идти в вуз. Они начинают рано работать, снимают квартиру вчетвером-впятером, живут по наитию. Они способны вести жизнь, на которую не осмелились бы предыдущие поколения: с выходом из зоны комфорта, с вечным вызовом. Кроме того, зумеры проще сходятся друг с другом.
Два способа не пасть духом
– Ваши персонажи немного депрессивные: с виду вполне успешные люди, но не нашедшие себя и своё место в жизни. А что вы этим хотите сказать читателю?
– Я ни в коем случае не хочу вогнать его в беспробудную тоску или передать ему ощущение безнадёжности бытия. И в «Непостоянных величинах» для главного персонажа открывается возможность для новой жизни, и в «Гневе». В книге даже есть персонаж-художник, который воплощает альтернативную модель существования в этом мире: человек скитается по съёмным квартирам, работает над произведениями и проповедует индивидуальный эскапизм.
Если же посмотрим на «Развлечение для птиц», для героев тоже остаётся пространство для изменения: они могут переехать в другой город, могут раскрыть потенциал в другой профессии. В «Ибупрофене» представлены иные альтернативы. Пусть и с долей иронии, я писал в этом сборнике персонажей-активистов, персонажей, с фантазией подходящих к жизни.
Есть два способа не пасть духом. Первый – найти занятие по душе. У Чехова и Толстого герои часто хватаются за голову от отчаяния. Они не верят в позитивные изменения и способность повлиять на исход событий. А можно же верить в смену действительности! Недаром у меня бюст Ленина стоит на столе. Этот человек показал, что возможны разные события.
– Кого считаете своей читательской аудиторией? Надо быть довольно начитанным, чтобы быть способным разобраться в отсылках, которыми изобилуют произведения, по крайней мере первых два. Много фамилий: то Хайдеггер, то Буковски, то Маркс…
– Мне бы были интересны читатели, которые считывают ходы и аллюзии, заложенные в книге. Я в последнее время перестраиваюсь, стараюсь употреблять меньше имён. Иначе текст превращается в перечисление прочитанного и напоминает чуть ли не римейк или кавер.
– Какая самая любимая книга из написанных вами? И в какую из них вложились по максимуму?
– По максимуму я вложил в первый роман и долго перезагружался для последующей книги. Я понял, что наизнанку вкладываться – неправильный ход. Нужно всегда оставлять за собой чувство, что есть ещё что-то, что ты хотел сказать. Потому что ощущение недосказанности, когда есть некая структурная незавершённость, открытость: они для читателя полезны, потому это возможность включить воображение.
– Хочу задать довольно личный вопрос. Вы в книгах часто упоминает бывших возлюбленных своих героев. Эти сцены, как правило, с оттенком грусти и оглядкой назад. Тоже свой опыт закладывали?
– Да, это отчасти отражение моего опыта. Плюс, так как книги большие, мне не нравится линейный текст. Я стараюсь какие-то вставки сделать, найденные письма-послания, как в «Непостоянных величинах», или сказка – переделка чуковских сказок. Это способ разнообразить произведение. Пожалуй, я бы не стал в текст пихать вещи, которые важны только для меня и не будут интересны читателю из-за их будничности и обыденности.
– Где черпаете вдохновение? Говорят, что некоторые смотрят на уточек и ловят инсайты. А как вам такой способ?
– Для романа нужно много накопленных впечатлений, чтобы они, как в сундук, аккуратно сложились. Для этого содержимое периодически нужно перетряхивать. Сходить на место силы, покормить уточек или голубей, как доктор Мориарти... Этого мало для того, чтобы накачаться вдохновением для большого текста.
– Зачем нужны такие проекты, как «Букбар»?
– Для читателей в Пскове это возможность сверить свои представления о литературе с приезжими авторами. Также это некий досуг. Совсем не то же самое, что встречи в «Зуме». Опять же каждый находит что-то своё.
Я рад, что проект «Букбар» не такая нафталиновая площадка, где собираются бабушки 60+ и обмениваются сплетнями. Это современное пространство, где есть возможность встретить сверстников и сверить свои ценности и переживания с переживаниями и ценностями приглашенных авторов.
Напомним, встреча прошла в рамках проекта «Букбар» при поддержке Фонда культурных инициатив.
Беседовала Марина Колесникова