Как закалялся никель
Накануне...
Июнь 1941 года посёлок Норильск встретил в трудовых заботах. В мае была закончена кладка фундамента первой трубы Большого металлургического (Никелевого) завода. 15 июня установлены первые металлоконструкции корпуса теплоэлектроцентрали (ТЭЦ). К этому времени уже работали Малый металлургический завод, Механический завод, агломерационная и опытная обогатительные фабрики, три угольные и три рудные штольни, химическая лаборатория, железная дорога Дудинка — Норильск — Валёк, аэропорт.
Трофим Яковлевич Гармаш, собиратель истории города и комбината, создавший многолетний труд «Историко–географическая и социологическая справка о Таймыре, Норильске и комбинате», в своей рукописи «Военная быль комбината», хранящейся в библиотечном фонде городского архива, пишет о первом дне войны:
«Был обычный выходной... Воскресное июньское утро. На стадионе парни гоняли в футбол. Многие норильчане отдыхали в тундре на Вальке. Но комбинат работал. Дымили трубы заводов.
На улице Октябрьской, в деревянном двухэтажном доме управления комбината, по случаю выходного дня было тихо и пусто, только у коммутатора дежурил А. И. Поляков. Перед ним на щитке три красные лампочки: они загорались по вызову начальника комбината А. А. Панюкова, главного инженера В. С. Зверева и начальника управления строительства Н. В. Волохова.
В четыре часа тридцать минут по норильскому времени загорелась лампочка Волохова. Поляков поднял трубку. Волохов приказал:
– Вызвать к начальнику комбината всех начальников предприятий, цехов, стройучастков и прочих подразделений, независимо от того, где они сейчас находятся. Если кого не найдёте, доложите мне.
Три часа Поляков звонил, вызывал, посылал искать, находил».
На экстренном совещании стало известно, что началась война. Первый «военный» приказ Александра Алексеевича Панюкова по Норильскому комбинату и лагерю НКВД СССР № 309 гласил:
«1. С сего числа впредь до особого распоряжения прекратить увольнение в очередной отпуск с выездом из Норильска сотрудников комбината и лагеря.
2. В особых случаях очередной отпуск с выездом предоставлять лишь с моего разрешения.
3. Начальнику отдела кадров т. Астахову: лицам, которым предоставлен очередной отпуск с выездом из Норильска и находящимся в настоящее время в Норильске, предоставленные отпуска аннулировать и предложить этим лицам немедленно приступить к работе; всех сотрудников комбината и лагеря, находящихся в очередном отпуске вне Норильска, немедленно, путём телеграфного вызова, вернуть из отпусков».
Вторым приказом от 22 июня 1941 года была учреждена должность ответственного дежурного по Норильскому комбинату и лагерю НКВД. Согласно инструкции эти лица (список фамилий прилагался) подчинялись только начальнику комбината, а в случае необходимости могли принимать решения и от своего имени. В их полномочия входил контроль всего происходящего на территории лагеря и производственных объектах, вызов на эти объекты руководителей, обеспечение получения и доставки срочных служебных телеграмм и радиограмм. Дежурный работал с 19.00 до девяти 09.00. Для оперативности ему помогал личный курьер и предоставлялась легковая автомашина.
24 июня весь личный состав военизированной охраны лагеря был переведён на военное положение. На вохровцев с этого дня распространялся Устав дисциплинарной службы Красной армии, изданный в 1940 году. Увольнения и отпуска запрещались. 22 июня стал последним выходным днём в 1941 году для заключённых норильского лагеря. Им установили 12–часовой рабочий день (кроме тех, кто работал под землёй и во вредных условиях), также был увеличен рабочий день для вольнонаёмных.
Тяжёлые времена
Уже в первые дни войны к норильскому военкому стали нести заявления добровольцы с просьбами отправить их на фронт. Заявления принимали, а тем временем ждали разъяснений из Москвы, ведь теперь было ясно, что задачи Норильского комбината по скорейшему производству товарного никеля и меди стали не просто первоочередными, они стали жизненно важными для страны — норильский металл, входящий в состав танковой брони, был необходим фронту. В условиях особого географического положения Норильска, экстремального климата и надвигающихся трудностей военного времени встала необходимость мобилизации всех внутренних ресурсов комбината.
Перед строителями комбината стояли серьёзные задачи — возведение ТЭЦ, Большого металлургического завода (БМЗ), которые необходимо было завершить в кратчайшие сроки. Бетонирование фундамента БМЗ началось ещё в апреле 1940 года. Работы велись круглосуточно. Катастрофически не хватало стройматериалов, особенно цемента. Чтобы существенно снизить потери, было запрещено расходование цемента для всех видов строительных работ (кладки стен, штукатурки, изготовления шлакоблоков), где можно было применить какие–либо другие связывающие материалы. К концу декабря началось производство цемента на базе известняков местного Далдыканского месторождения.
31 декабря 1941 года закончили кладку трубы Никелевого завода. Фундамент её был заложен в мае, а к возведению приступили в сентябре. Для фундамента использовался кирпич, привезённый с материка, для остальной части — норильский материал. Рабочие трудились в три смены, но сроки сдачи постоянно переносились. Стоял вопрос: как делать кирпичную кладку в морозы, ведь весной она может рухнуть. Заключённые инженеры предложили делать электропрогрев строящегося ствола. Высота построенной трубы — 140 метров (на тот момент самая большая в Европе), уложено 2,5 миллиона кирпичей.
БМЗ — главная норильская стройка времён начала войны — был воздвигнут в рекордно короткие сроки. Стране нужен был никель, и Норильск в годы войны стали называть «Никелевым фронтом». В июле 1941 года приказом министра пуск БМЗ назначен на четвёртый квартал. 29 декабря 1941–го в связи с окончанием основных строительных работ приняты в эксплуатацию: ватержакетные и конвертерные пролёты главного корпуса БМЗ, воздуходувное отделение БМЗ, труба, котельная, промплощадка, электролитный и обжиговый цеха Малого металлургического завода, склад кислородных баллонов. И 23 февраля 1942 года, в годовщину Красной армии, когда на улице было минус 47 градусов, по желобу пошёл первый никелевый штейн. Завод дал первый металл — это была фантастическая скорость. Эта дата считается днём рождения Никелевого завода. А 1 марта из Норильска в Дудинку отправился необычный состав — паровоз и единственный вагон с первой тонной катодного норильского никеля. Из Дудинки на самолёте Г–1 Степан Веребрюсов доставил норильский никель в Красноярск. Его должно было хватить на 25 танков.
7 апреля 1943 года поставлены под нагрузку первые блоки ванн цеха электролиза никеля. Богатые сульфидные руды позволили ввести в эксплуатацию завод на шесть лет раньше пуска обогатительной фабрики. БМЗ выдал первый электролитный никель. В апреле 1943 года уже вторая печь вела плавку закиси боттома. Начали работать пятый конвертер и муфельная печь. Металлурги стояли на трудовой вахте «Удар по врагу». В этом же году на БМЗ начато производство и черновой меди. Также в 1943–м комбинат начал выпуск платиноидов в шламах. 5 декабря 1943 года был выполнен годовой план по всем показателям.
В мае 1944–го комбинат получил переходящее Красное Знамя Государственного комитета обороны (ГКО). Комитет потребовал: увеличить выпуск никеля в 1,5 раза, меди — в два, начать выпуск кобальта, довести добычу угля до 650 тысяч тонн в год.
19 января 1945 года ГКО СССР принял Постановление № 7366с «Об увеличении производства никеля на Норильском комбинате НКВД СССР в 1945 году». В нём предписывалось отправлять грузы для Норильска в первую очередь. Без согласования с комитетом запрещалось сокращать фонды Норильского комбината и менять сроки поставок. Были в документе и приметы мирного времени: приказано освободить норильчан от призыва в армию, а для работников комбината начать строительство жилого дома в Москве.
Норильску военных лет принадлежит лишь восьмая часть произведённого страной никеля, но она была лучшей по качеству. 17 мая 1945 года за успешное выполнение заданий правительства по строительству Норильского комбината и добыче цветных металлов Президиум Верховного Совета СССР наградил 337 норильчан орденами и медалями Советского Союза.
Эвакуация!
Никелевые успехи Норильска случились благодаря эвакуации «Североникеля» и специалистов предприятия. Комбинат «Североникель» можно назвать старшим братом Норильского комбината. Решение о создании металлургического завода в Мончетундре было принято в 1934 году. Одновременно с его возведением началось и строительство населённого пункта Мончегорск, которому в сентябре 1937–го был присвоен статус города. Названием город обязан реке Монча, окрестности которой издавна называли Мончетундра. Монча — «красивый» в переводе с саамского, а тундра — «небольшой горный массив».
23 февраля 1939 года комбинат дал первый товарный огневой никель. «Североникель» стал единственным заводом страны, освоившим крупное производство чистого металла. Оборонная промышленность перестала зависеть от зарубежных поставок.
В июне 1941–го немцы начали операцию «Голубой песец» по захвату Кольского полуострова. Мончегорский комбинат первым из предприятий цветной металлургии оказался в прифронтовой зоне. В первые дни войны Мончегорск бомбили по пять–шесть раз в сутки. 26 июня «Североникелю» поступил приказ: в течение 48 часов демонтировать оборудование.
Для того чтобы немцы думали, что предприятие ещё действует, в высоких трубах плавильных цехов у основания пробили отверстия и возле них жгли всё, что могло гореть и дымить, в том числе и дымовые шашки. Так что трубы дымили исправно, а немецкие самолёты, хотя и летали постоянно над комбинатом и городом, не бомбили — берегли «комбинат» для себя. К августу 1941 года эвакуация закончилась.
Под охраной сторожевых кораблей караван с оборудованием, сотрудниками комбината и их семьями через 13 суток прибыл на Таймыр. Оборудование эвакуированного предприятия — ватержакеты, печи Герресгофа, обжиговая печь, печи РНБ (редукционно–наклонная бочка), дробилка Макк–Кулли и многое другое — было смонтировано на заводах Норильска и успешно работало.
Инженерный десант
14 августа 1941 года первые эвакуированные мончегорцы — более 600 человек — приплыли в Дудинку на пароходе «Щорс». Ещё около 400 человек прибыли на других судах. В Норильске приехавших расселяли где могли: в бараках, на чердаках, в палатках. Дефицит жилья был страшный, поэтому на Север старались отправлять специалистов, у которых было не более двух детей.
Точных поимённых списков всех монченоров (так стали называть приехавших горняков, металлургов и строителей) нет. Но многие из них, будучи не простыми рабочими, а инженерами, тут же получили ответственные должности на норильской стройке. Один из таких специалистов Иван Береснев, выпускник Ленинградского горного института. До войны он успел поработать на заводе «Красный выборжец», потом в Свердловской области и в Мончегорске. На «Североникеле» он был исполняющим обязанности главного инженера. А в Норильске — уже начальником управления завода, главным металлургом и главным инженером комбината. В 1949 году за работу по освоению обогащения и металлургии в Норильске Иван Береснев был удостоен Сталинской премии.Вот как вспоминает о нём Алексей Логинов, тоже мончегорец, директор комбината в 1954–1957 годах: «Это был металлург экстра–класса, прекрасный инженер и организатор. Многие из нас — такие крупные металлурги, как Терпогосов, Иевлев и его ученики — принимали участие в создании никелевой и кобальтовой промышленности Советского Союза. Бересневу по праву принадлежит одно из первых мест».
Сам Алексей Логинов в 1939 году был главным инженером кобальтового завода в Мончегорске. Приехав в Норильск, также занялся наладкой производства этого металла. Вместе с ним трудился ещё один мончегорец — Владимир Дарьяльский. Его иногда называют «папой» норильского кобальта. Опытная установка по производству этого металла появилась в 1946 году.
Немало громких имён мончегорцев, ставших норильчанами, в нашем городе помнят до сих пор. Вот только некоторые из них: металлурги Владимир Дарьяльский, Владимир Знаменский, Иван Иевлев и Владимир Терпогосов, строитель Леонид Анисимов, инженер Александр Вершинин, химик–обогатитель Антонина Волкова, главный норильский снабженец Владимир Всесвятский, геолог Владимир Котульский, механик и норильский летописец Владимир Лебединский. Благодаря их усилиям, комбинат получил развитие в самые тяжёлые годы. Возможно, если бы не приехавшие специалисты, для Норильска всё сложилось бы иначе, ведь о таком быстром развёртывании производства на Таймыре не могло быть речи.
Второй дом
Но до окончания войны было далеко. Впереди ждали великие битвы — Сталинградская и Курская. И хотя перелом уже наметился, никель был нужен. На союзников рассчитывать было нельзя — у них самих стратегических металлов не хватало. И в 1942 году в прифронтовом Мончегорске решено было восстановить эвакуированный комбинат. Часть монченоров, выполнив задачу, вернулись домой. Но очень многие предпочли остаться. Одним из оставшихся был работавший впоследствии заместителем главного механика комбината Владимир Николаевич Лебединский. Он впоследствии стал норильским писателем. На комбинате Лебединский проработал до 1968 года.
Монченоры были людьми интеллигентными, разносторонне развитыми. К примеру, бывшая мончегорка Антонина Волкова ушла с должности главного инженера обогатительной фабрики работать в институт и собрала в вузе целое созвездие учёных и исследователей, чтобы максимально сблизить учёбу с производством. Период её руководства институтом даже назывался «Волковским ренессансом».
Владимир Терпогосов с 1943 года руководил плавильным цехом, выпускал первый промышленный кобальт. А позже стал инициатором строительства Медного завода. Ему присуждена Сталинская премия.
Владимир Дарьяльский сначала был начальником цеха, в 1950–е годы работал главным инженером комбината. Вот что зафиксировано в его служебной характеристике: «Награждён орденами Трудового Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, орденом «Знак Почёта» и медалью «За победу над Германией».
Сразу после войны, в 1947 году, в Норильске одна из главных улиц города в память о работниках «Североникеля» получила название Мончегорская. Затем какое–то время она называлась улицей Ленина, однако потом, когда имя Ленина присвоили главному городскому проспекту, её переименовали в улицу Кирова.
И хоть первоначальное название улицы не сохранилось, память о монченорах жива. Историю «мончегорского десанта» нельзя забыть, ведь строительство Большого металлургического завода — одна из главных страниц в истории Норильска.
Благодарим Центральную библиотечную систему и Музей Норильска за помощь в подготовке материала.
Никелевый «пинг–понг»
Выдержки из статьи, опубликованной в июне 2015 года в журнале «Дилетант»: «Первая советско–финская война 1918–1920 годов явилась частью гражданской войны в России и иностранной военной интервенции на севере России и завершилась 14 октября 1920 года подписанием Тартуского мирного договора между РСФСР и Финляндией. Согласно документу Финляндии отошли большие территории с центром в посёлке Печенга, переименованном в Петсамо. А 1 августа 1921 года финский студент Хуго Тернгвист обнаружил там месторождения никеля. Так начался петсамо–печенгский никелевый «пинг–понг».
До 1934 года в Печенгских тундрах было найдено ещё более десятка никелевых месторождений. А никель в те времена был, как сказали бы сейчас, темой номер один. Все ждали большой войны, войны моторов и брони, для которой нужен никель.
В 1930–е годы 97% мирового выпуска никеля — порядка 50 тысяч тонн в год — приходилось на канадскую компанию Inco, за которой стояли США. В июле 1934 года Печенгский «никеленосный» район вплоть до границы с СССР был сдан в концессию англо–канадской компании во главе с Inco на 49 лет, то есть до 1983 года. Канадцы подготовили проект завода и рудника, проектированием жилья и социальной сферы занимались финны.
Особенно интенсивно работы велись с 1937 года. В плавильном цеху по американской технологии строили 150–метровую трубу (самую высокую в Европе) с каркасом из стальных конструкций. Ввод предприятия в эксплуатацию планировался на 1940 год.
В эти же годы никелевая промышленность бурно развивалась и в СССР. Первый советский никель был получен в феврале 1934 года на Уфалейском заводе (Южный Урал). 29 апреля 1935 года на одной широте с Петсамо начали разрабатывать никелевые месторождения Мончетундры, строился «Североникель».
У Германии не было своего никеля, и она пристально следила за ходом строительства в Петсамо. Во время второй советско–финской войны 1939–1940 годов область стала местом боёв. Мало кто знает, что с финской стороны в войне принимали участие и немцы. Об этом свидетельствует памятник на западном берегу реки Паз у посёлка Янискоски — на могиле 32 гитлеровских солдат сохранилась надпись: «Они отдали свою жизнь за фюрера. 12.1939–03.1940».
Канадцы во время этой войны покинули район и больше не возвращались. 12 марта 1940 года СССР и Финляндия подписали мирный договор, а 9 апреля был подписан акт о передаче финнам Печенги, которая снова стала Петсамо. В этот же день Германия оккупировала Данию и захватила норвежский порт Нарвик — место перегрузки шведской железной руды с железной дороги на морской транспорт.
Таким образом, немцы оттеснили англичан от месторождений Скандинавии. Следующей их целью стали никелевые месторождения Печенги–Петсамо. И 13 августа в Германии началось планирование операции «Реннтир» («Северный олень»). Она была реализована как часть плана «Барбаросса» 22 июня 1941 года и прошла успешно.
Перерыв в строительстве, вызванный советско–финской войной, отодвинул сроки ввода первых металлургических объектов, и первая печь начала работать в Петсамо только в июле 1942 года. 85% файнштейна, полученного на заводе, шло в Германию, где распределялось между крупнейшими металлургическими компаниями того времени.
7 октября 1944 года началась Петсамо–Киркенесская операция советских войск, в ходе которой была разгромлена немецкая группировка в Кольском Заполярье. А уже 8 октября между СССР и Великобританией с одной стороны и Финляндией — с другой был подписан протокол к соглашению о перемирии, известный в обиходе как советско–англо–канадский протокол о Петсамо. Согласно этому документу советское правительство обязалось выплатить Канаде в течение шести лет 20 миллионов долларов (ежегодно, равными долями).
Вновь обретший свое прежнее имя Печенгский район выглядел в то время выжженной землёй. Металлургический завод был разрушен изощрённым способом: взорванная гигантская дымовая труба перерубила цех пополам. Под трубой оказались главный пролёт, электропечь, водонапорная башня, все инженерные и вспомогательные сооружения, линии электропередачи, подстанции. Всё, что не попало под обломки трубы, было взорвано или расстреляно из орудий. Район был обесточен (гидроэлектростанцию в Янискосски тоже взорвали), рудничные горизонты затоплены.
Одним из самых ярких эпизодов восстановления предприятия стало «возрождение из пыли» этой самой трубы. В СССР не было опыта возведения таких железобетонных труб, да ещё такой высоты. Было решено проконсультироваться со специалистами американской фирмы «Альфонес Кустодис», которая трубу строила.
Американцы приехали зимой, но не особо помогли. Уезжая, настоятельно рекомендовали отложить восстановительные работы до лета. Но ждать — значит, потерять почти год. А сроки ввода комбината были уже определены. И первую в Советском Союзе 152–метровую коническую железобетонную трубу построили в рекордно короткие сроки — за восемь с половиной месяцев. При этом точность сооружения оказалась феноменальной: по проекту допускалось отклонение до 300 мм, а фактически оказалось всего 14 мм!
И уже с весны 1945 года руда Печенги пошла на «Северо- никель».
Рационализатор
Бывший заключённый, этапированный в Норильск в 1939 году, он так и не смог покинуть ставший для него родным город. В 1940–е годы Василий Феоктистович Ромашкин стоял у истоков электропрогрева бетона, был стахановцем, победителем Всесоюзного социалистического соревнования, получил диплом «Мастер — золотые руки» и звание трижды ветерана труда (Норильского комбината, СССР и России). Награждён медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов», юбилейными медалями. Реабилитирован в 1954 году.
Впервые в мире норильчане вели электропрогрев кладки строящейся дымовой трубы Большого металлургического завода. Дело было крайне ответственным. Шла война, страна особенно ждала норильский никель.
Скептики говорили, что труба развалится. Но Ромашкин входил в подъёмник, день за днём поднимался от самого фундамента к очередной отметке вместе с уральцами–трубокладами. Кольцо кирпичей — кольцо проволоки. Подключал ток, замерял сопротивление, следил за температурой кладки. Видел, что раствор цепко держит кирпичи. Знал твёрдо: труба будет стоять. И навсегда в ней останется тонкая проволока, уложенная его руками.
Трубоклады взяли обязательство закончить свою работу 31 декабря 1941 года. Пурга хотела помешать им. Однажды ветром вырвало треть шатра, укрывавшего их от непогоды. Опускать шатёр на землю, делать новый? Надо бы, но это потеря времени, так к сроку не успеть! Отверстие обтянули брезентом на высоте. Обязательство было выполнено, всё успели. Этот Новый год Василий Феоктистович встретил на высоте 140 метров над Норильском.
В газете «Металл Родине» от 16 июня 1945 года писали: «Электроды из утиля. Ежемесячно на электропрогревании бетона в «Металлургстрое» затрачивалось до пяти тонн листового железа утиля, что составляло 650 рублей. Электромонтёр Ромашкин предложил использовать на электроды листовое утиль–железо от бочек из–под химикалий, путём правки этого материала на листы. Рацпредложение Ромашкина принято и реализуется».
В такое тяжёлое для страны время даже утиль берегли, заменяли выправленной бочкотарой. Пускали в дело всё, что напоминало железо. А бумажные мешки, в которых привозили на стройку цемент, использовали как бумагу для письма.
А сердца кипят
Ещё одним человеком, попавшим в самый разгар борьбы на никелевом фронте, была Удодова Клавдия Михайловна. 16 ноября 1942 года в Норильск прибыли эвакуированные из Тырныауза трудящиеся с их семьями — около 500 человек. В их числе и была Клавдия Михайловна с двумя детьми, муж на тот момент уже давно был на фронте.
Всех очень тепло встретили в суровом северном городе. Поселили в новых тёплых бараках с нарами, обмундировали — кто в чём нуждался. Плохо было только с детской одеждой, но ватниками и одеялами снабдили всех. Кормили очень хорошо и бесплатно. Работала Клавдия Михайловна в норильском «Жилстрое».
В барак, где жили эвакуированные, пришёл А. П. Завенягин, со всеми поговорил и сказал: «На работу оформляйтесь после того, как почувствуете себя способными работать». Обещал помочь с жильём. И действительно, в 1943 году всем дали по комнате на семью в новых гипсовых домах, как их тогда называли. Работать пошли все сразу, только занятость могла привести всех в нормальное состояние. Работали по десять часов без выходных дней, но с большим трудолюбием и ответственностью.
Узнав, кто они и откуда, Клавдии и её детям предоставили всё необходимое от мастерских «Жилстроя»: топчаны, стол, скамейки, ведро, таз, рукомойник, кружку. Этим, конечно, пользовались все, кто проживал на её этаже. Проработала Клавдия Михайловна на комбинате до сентября 1944 года, а затем уехала в Мончегорск на «Североникель», откуда и начались странствия женщины с двумя детьми в далёком 1941 году.
«Воспоминания о Норильске никогда не покидают меня, очень тяжело вспоминать то время, но люди... Какие же там добрые и чистые сердцем люди. Сами идут и падают, а кусок последний ближнему отдадут. Работяги, каких не сыскать, после изнуряющего труда ещё на собрания и на коллективные читки идут. И всем было дело друг до друга. Север, холод, а сердца кипят», — вот так вспоминается Норильск невольным гостям — матери и двум её детям, в ужасе бежавшим от войны.