Вот раньше никаких абьюзов не было! Жили все хорошо в крепких семьях без разводов... Не то, что теперь!

Абьюз в «Крейцеровой сонате». Когда слова не было, а психологическое и физическое насилие было.

Лев Толстой в «Крейцеровой сонате» (1889) и ответная повесть Софьи Толстой «Чья вина?» (1894) — это два взгляда на одну и ту же трагедию, где абьюз (хотя такого слова тогда не знали) показан во всей своей разрушительной силе.

Эти тексты прекрасный клинический разбор токсичных отношений, где мужская проекция страхов и шовинизма доведена до логического предела.

1. Позднышев как классический абьюзер: страх, контроль, обесценивание

Герой Толстого — хрестоматийный пример абьюзера, чье поведение соответствует современным критериям психологического насилия:

• Ревность как инструмент контроля.
  Позднышев патологически ревнует жену ко всем мужчинам, включая музыканта Трухачевского.
  Его подозрения не имеют оснований — это параноидальная проекция собственной распущенности (он же изменяет, причем с женами своих друзей и знакомых, значит и его жена может...)
• Обесценивание и обвинение женщины.
  Он называет жену «развратницей» за то, что она носит декольте, обвиняет ее в «соблазнении», хотя сам признает: «Я развратил ее»
  Это типичный газлайтинг — перенос вины на жертву.
• Сексуальное насилие.
  Брак для Позднышева — легализованная эксплуатация: он требует близости даже во время беременности жены, игнорируя ее самочувствие, называя это «супружеским долгом».
  (Ну попробуйте потребовать от мужчины "исполнения супружеского долга, если он болен!)
  Современные психологи классифицируют такое поведение как репродуктивный абьюз.
• Изоляция.
  Герой ненавидит врачей, друзей жены, ее увлечения (например, музыку), потому что они «угрожают» его контролю.
  Это стандартная тактика абьюзеров — лишить жертву внешней поддержки

Ключевой момент: Позднышев не считает себя виновным. Он винит общество, «природу», даже Бога — но не себя.
Это нарциссическая черта, характерная для абьюзеров.

2. Ответ Софьи Толстой: взгляд жертвы

В «Чьей вине?» Софья Андреевна описывает те же события, но с позиции жены — и это точный портрет жертвы абьюза:

• Насилие первой брачной ночи.
  Героиня Анна вспоминает, как муж, вдвое старше ее, грубо потребовал близости, игнорируя ее страх и боль.
  Сегодня это назвали бы сексуальным насилием в браке.
• Эмоциональные качели.
  Муж то осыпает ее подарками, то устраивает сцены ревности. Анна пишет: «Он то ласкал меня, то мучил» — классический цикл абьюза (напряжение → насилие → «медовый месяц»)
• Роль «идеальной жены».
  Анна пытается соответствовать ожиданиям: рожает детей, ведет хозяйство, но муж все равно недоволен. Это синдром выученной беспомощности: чем больше жертва старается, тем сильнее агрессор ее унижает.

Софья Толстая интуитивно уловила и описала разницу в восприятии любви: для мужчины — это собственничество и физиология, для женщины — эмоциональная близость.
Современные исследования подтверждают: абьюзеры часто видят в партнере объект, а не личность.

3. Почему это актуально? Параллели с современностью

• Культура оправдания абьюзеров. Оправдание Позднышева судом («защита чести») — это аналог современных историй, где насильники избегают наказания благодаря стереотипам:

сама виновата, сама спровоцировала. Жертва насилия молчит, чтобы не спровоцировать обвинения и негатив в свою пользу

• Двойные стандарты. «Крейцерову сонату» печатали, экранизировали, а повесть Софьи — нет. Так же сегодня жертвы абьюза часто сталкиваются с недоверием: «Ты выдумываешь, преувеличиваешь»
• Неизменность паттернов. Ревность, контроль, газлайтинг — методы абьюзеров XIX века те же, что и сейчас. Разница лишь в том, что сегодня есть термины для их описания.
  

Трагедия без терминологии

Толстой и Софья Андреевна описали абьюз до появления психологии насилия. Их тексты — это:

• Кейс для анализа: как проекция мужских страхов (страх измены, потери контроля) превращается в тиранию.
• Манифест в защиту жертв: Софья показала, что женщина не «соблазнительница», а заложница системы.
• Предупреждение: абьюз не исчез — он просто научился маскироваться под «заботу» или «традиционные ценности».

Позднышев кричит: «Виновата не я, а мир!» — так же кричат современные абьюзеры.

Разница лишь в том, что теперь у жертв есть слова, чтобы ответить.
И им уже не так просто заткнуть рот...