Несмотря на все уважение к таланту Владимира Владимировича Маяковского, он никогда не принадлежал к числу моих любимых поэтов. Но Маяковский был не только поэтом, а и драматургом. Его пьеса «Баня» дает возможность оценить еще одну из сторон его дарования — чувство смешного. «Баня» В. В. Маяковского — сатирическая пьеса в шести действиях «с цирком и фейерверком», написанная им в 1929−1930 годах. Сатирическая пьеса по определению должна что-то обличать и высмеивать, и «Баня» действительно бичует социальные пороки той эпохи: бюрократизм, приспособленчество, пресловутое «комчванство», безграмотность и пустозвонство. Впрочем, меня в этой пьесе больше заинтересовали другие вещи — человеческие типажи, диалоги и, разумеется, комические моменты. Итак, эпизод из «драмы с «цирком и фейерверком». Действующие лица: Товарищ Победоносиков — главный начальник по управлению согласованием (!). Фамилия, что называется, говорящая, потому что является уменьшительно-уничижительной производной от Победоносцева. А. К. Победоносцев (1827−1907 гг.) — идеолог контрреформ Александра III и «серый кардинал» российского правительства, его имя в советское время стало символом реакции. Его подчиненный, бухгалтер Ночкин — растратчик казенных средств. Обложка первого изданияФото: А. Суриков, общественное достояние Входит Ночкин. Победоносиков: — Вы?!! Ночкин: — Я… Победоносиков: — Двести тридцать? Ночкин: — Двести сорок! Победоносиков: — Пропили? Ночкин: — Проиграл. Победоносиков: — Чудовищно! Непостижимо! Кто? Растратчик! Где? У меня! В какое время? В то время, когда я веду мое учреждение к социализму по гениальным стопам Карла Маркса и согласно предписаниям центра… Ночкин: — Ну что ж, Карл Маркс тоже в карты поигрывал. Победоносиков: — Карл Маркс? В карты? Никогда!!! Ночкин: — Ну вот, никогда… А что писал Франц Меринг? Что он писал на семьдесят второй странице своего капитального труда «Карл Маркс в личной жизни»? Играл! Играл наш великий учитель… Победоносиков: — Я, конечно, читал и знаю Меринга. Во-первых, он преувеличивает, а во-вторых, Карл Маркс действительно играл, но не в азартные, а в коммерческие игры. Ночкин: — А вот одноклассник, знаток и современник, известный Людвиг Фейербах пишет, что и в азартные. Победоносиков: — Ну да, я читал, конечно, товарища Фейербахова (!). Карл Маркс иногда играл и в азартные, но не на деньги… Ночкин: — Нет… На деньги. Победоносиков: — Да, но на свои, а не на казенные. Ночкин: — Положим, каждый, штудировавший Маркса, знает, что был, правда, однажды, памятный случай и с казенными. Победоносиков: — Конечно, этот исторический случай заставит нас, ввиду исторического прецедента, подойти внимательнее к вашему проступку, но всё же… Завершает этот сочный диалог фраза умного бухгалтера, обеляющая память классика — очевидно, что в пьесе ее не могло не быть. Ночкин: — Да бросьте вы вола вертеть! Не играл никогда Карл Маркс ни в какие карты. Да что мне вам рассказывать! Разве вы человека поймете? Вам только чтоб образцам да параграфам соответствовало. Эх ты, портфель набитый! Фото: общественное достояние Ну, а теперь обещанный армейский анекдот. Он существуют в нескольких вариантах, приведу один, более подробный: — Товарищ прапорщик, а крокодилы летают? — Да ты что, спятил, что ли? Конечно, нет! — А товарищ полковник сказал, что летают… — Ну, летают иногда. Но только низенько-низенько… — А товарищ полковник сказал, что высоко! — Ну, сначала низенько так, а потом раз — и вверх! Что общего между этим анекдотом и диалогом из феерии В. В. Маяковского? Обе истории построены по одной и той же формуле: хитрый и нахальный подчиненный, используя хорошо знакомые ему черты характера своего начальника — чинопочитание (или, как у Маяковского, преклонение перед авторитетом классика) и вопиющее невежество, вкупе с заботой о сохранении своего авторитета перед нижестоящими лицами, потешается над шефом, выставляя его на посмешище. В пьесе эта сцена, разумеется, построена в более совершенной художественной форме, в ней используются метафоры, образы и даже имена реально существовавших исторических личностей (товарищ Фейербахов, он же философ-материалист Фейербах). В анекдоте же, в силу специфики жанра, диалог предельно упрощен. На самом деле, «Баня» Маяковского, что называется, «искрится юмором», и слово «фейерверк» в ее подзаголовке далеко не случайно. Фото: общественное достояние Вот еще несколько комических эпизодов из пьесы — пусть они и не стали анекдотами, или перлами, но вполне достойны этого. Хотя, впрочем, создается впечатление, что наследие классика не было забыто деятелями советской культуры. Действующие лица: Фосфорическая женщина (гостья из будущего). Ундертон (машинистка). Напомним: пишущая машинка в канцеляриях того времени — это Ундервуд. Любил Владимир Владимирович говорящие имена… Фосфорическая женщина: — Вы отсюда? Ундертон: — Пока ниоткуда. Сократили. Фосфорическая женщина: — Что это значит? Ундертон:— Губы, говорят, красила. Фосфорическая женщина: — Кому? Ундертон: — Себе. Вам это не напоминает какой-то очень знакомый киноэпизод? Правильно, речь идет о цитате из «Бриллиантовой руки» Гайдая. Вспомним сцену в ресторане «Плакучая Ива»: Гость из Магадана: — Ты зачем усы сбрил, дурик? Семен Семенович: — Кому? Унасекомленная Швейцария Велосипедкин (кавалерист), вбегая: — Что, всё еще в Каспийское море впадает подлая Волга? Чудаков (изобретатель, строящие грандиозные планы преобразования всего и вся) — размахивая чертежом: — Да, но это теперь ненадолго. Велосипедкин: — Унасекомили, значит, Швейцарию? Чудаков, как можно догадаться по его фамилии — эксцентричный изобретатель машины времени, двойник Шурика Тимофеева, героя еще одной комедии Леонида Гайдая — «Иван Васильевич меняет профессию». Фильм этот был снят по мотивам пьесы М. А. Булгакова «Иван Васильевич», написанной в середине 30-х годов, так что создается впечатление (возможно, ложное), что творческим людям той эпохи по каким-то неведомым причинам очень хотелось переместиться в иное время — не в будущее, так хотя бы в прошлое. Мадам Мезальянсова (еще одна говорящая фамилия): — Мосье Моментальников, товарищ Моментальников! (вспомним знаменитую фразу беспризорника из фильма «Трактир на Пятницкой»: «гражданин- товарищ- барин») -Сотрудник! Попутчик! Видит — советская власть идет, — присоединился. Видит — мы идем, — зашел. Увидит — они идут, — уйдет. Моментальников: — Сам я рабочий по убеждениям. Я всегда говорил, что лучше умереть под красным знаменем, чем под забором. Стоит заметить, что в монологе «попутчика» Моментальникова используется популярный комический шаблон, когда в одном ряду сопоставляются два разных по качеству предмета или понятия. Умереть под красным флагом — это броская метафора, умереть под забором — суровая реальность (не исключено, что и в нашу гуманную эпоху такое время от времени случается). Впрочем, что возьмешь с этого гражданина? Как правильно заметила мадам Мезальянсова — попутчик! Еще один пример шутки такого рода, правда, заимствованный не у Маяковского: «За окном шел дождь и взвод красноармейцев». В «Бане», что называется, «шутят все», даже бюрократы. В том числе упомянутый ранее Победоносиков — персонаж, который вполне мог стать прообразом Огурцова из «Карнавальной ночи» Эльдара Рязанова: — Я сяду здесь, за письменным столом, но ты изобрази меня ретроспективно, то есть как будто бы на лошади. Есть сильные сомнения в том, что в героический период революции Победоносиков служил в кавалерии и рубил белых шашкой на скаку. Но почему бы не помечтать об этом, так сказать, «ретроспективно»? — Хорошо, хорошо, пускай попробуют, поплавают без вождя и без ветрил! (старые поговорки на новый, бюрократический лад)...
