Горькая правда. Преступления ОУН-УПА (продолжение)

Начальник млыновских полицаев – «шуцманов», Дмитрий Новосад стал бунчужным – прапорщиком, он хвастался: «Всю польскую интеллигенцию в Млынове я истребил! Собственноручно застрелил 869 жидов! Я дал себе слово, что застрелю их тысячу!»
Vaclav Sire, «Minulost zavata Casem»

Журнал «Камертон» продолжает публикацию перевода книги канадского публициста, политолога, доктора философских наук Виктора Полищука «Горькая правда. Преступления ОУН-УПА», впервые изданной в 1995 году в Торонто на украинском и польском языках небольшим тиражом на собственные средства автора. Порой к названию книги добавляют еще и «Исповедь украинца».

В этот раз мы представляем продолжение большой главы, в которой речь идет о конкретных преступлениях УПА про свидетельствам очевидцев – убийствах с датами, местами и именами жертв, то есть о том, о чем на нынешней Украине, где УПА на официальном уровне всемерно героизируют, предпочитают стыдливо умалчивать.

Михаил Корниенко

Предыдущие части книги можно прочитать по ссылке

 

ДОКАЗАТЕЛЬСТВА ПРЕСТУПЛЕНИЙ УПА (продолжение главы)

Г. Д. из Польши: «Во вторник, 14 июля 1943 г. в селе Силец, уезд Владимир-Волынский, украинцы убили двоих пожилых людей – Юзефа Витковского и его жену Стефанию. Их застрелили в собственном доме, который потом подожгли. Их взрослые дети день перед этим убежали во Владимир-Волынский, а старики не хотели покидать свои дома. В полдень в тот же день топорами убили двоих стариков Михаловичей и их 7-летнюю внучку, стариков-супругов Гроновичей и жену ксендза по имени Зофия. В убийствах принимал участие Иван Шостачук, который до войны был в польском войске капралом и поменял тогда вероисповедание на римско-католическое. Его младший брат Владислав, православный, предостерег семью Морелевских (отца и четырех дочерей) и семью Михалковичей (отца и двух дочерей), и поэтому они спаслись. В банде был украинец – Юхно, который убивал поляков, а его отец спас семью Стычинских. До войны отношения с украинцами были хорошие, портиться начали в начале 1943 года, когда со Львовщины и Станиславовщины начали прибывать агитаторы, которые бунтовали украинскую молодежь, обещая свободную Украину. Не все поддались подстрекательству, в частности, не поддались люди пожилые. Учительницу начальной школы Майю Соколову, жену заведующего школой, которую прислали в Силец из Советского Союза, русскую, вместе с мужем, матерью и годовалым сынком Славой утопили в колодце. Из села некоторые молодые убежали, а стариков убили. Из семьи Мореловских убили дочь Ирену, которая вышла замуж за Юзефа Поповшека и жила с семьей под Луцком. Бандеровцы замучили родителей – Апполонию и Станислава, невестку Ирену (19 лет) и сына Юзефа (20 лет). Всех, кроме Ирены, убили у леса. Ирену забрали в дом вожаки банды, держали ее в подвале, насиловали, а затем бросили в колодец. Ирена была беременна. Бандеровцы не приказывали покидать село, наоборот – в одном случае украинец Недзельский не разрешил покинуть село Мореловским. Смешанные семьи также убивали».

Я. Д. из Канады: «На наше село Лозов, Тернопольской области, что над рекой Гниздечной, бандеровцы совершили нападение ночью 28 декабря 1944 г. Замордовали около 800 человек. Я сделал список тех убитых, которых хорошо знал, в этом списке 104 человека. У Марьяна Стоцкого, его сестры Марьяны, которые тогда были детьми, были изуродованы лица. Около 23:00 часов с трех сторон окружили село, а затем пошли в наступление. Первая группа после запущенной (сигнальной, – прим. пер.) ракеты выбивала окна и выламывала двери, вторая группа бандеровцев убивала, а третья грабила, после чего готовились поджигать дома. Кто-то успел зазвонить в колокол из костела, и подоспел советский бронепоезд. Банда начала убегать, за ней погнались советы, но бандеровцы как будто растворились в темноте. За 2 км к северу от нас было село Шляхетские Курники, а на юг село Шляхтинцы».

В. М. из Канады: «Село Грабина, гмина Олески, Владимир-Волынская обл. 29 августа 1943 г., в воскресенье, дошла весть, что бандеровцы мордуют. Отец приказал мне спрятаться в овине, сам тоже спрятался. Когда вошли в наш двор, там была моя мать, которую сразу же застрелили из пистолета. Отец это видел и не выдержал, вышел, говоря: «Что вам нужно, ведь я вам ничего плохого не сделал!?». Бандеровец в ответ ударил его топором по голове. Отец упал, тогда бандит еще в него выстрелил. Мать убили сразу, а сестру Казимиру на третий день. Остался я и сестра, которую раньше забрали в Германию на работу».

К. И. из Великобритании: «Германовка, уезд Борщев. Нападение произошло в сентябре 1943 г. на рассвете. Напали на меня близкие соседи – Костецкий, Головастый и Заплитный. Побили только меня и ограбили. 14 февраля 1944 г. была свадьба моей двоюродной сестры, недалеко от меня, на нашей улице. Молодой (жених, – прим. пер.) работал на почте, поэтому и пригласили начальника, а когда тот уходил, бандеровцы убили его выстрелом. Началась стрельба, бросали гранаты. Все гости на свадьбе были убиты, дом сожгли. Убили музыкантов, их было шестеро, оркестр назывался «Шелест», среди них было несколько украинцев, их тоже убили. Среди гостей также было несколько украинцев, их тоже убили. Убито 26 человек. Один украинец, сосед, разрешил мне ночевать в их доме, но однажды, придя из церкви, сказал, что больше не может меня перепрятывать, потому что поп, то есть их ксендз, сказал: «Братья и сестры, пришло время, когда можем отплатить полякам, жидам и коммунистам». А мой сосед работал на большевиков в совхозе, поэтому его считали коммунистом. Этого попа звали Волошин. Была одна польско-украинская семья, ее тоже, как и всех поляков, убили. До войны с украинцами жили хорошо, вражда наступила, когда начали организовать УПА. В конце ноября 1944 г. на воротах была прикреплена бумажка, на которой было написано, чтобы за три дня я покинул село, потому что убьют и сожгут. Я оставил все и сбежал».

Е. П. из Польши прислала выписку из парафиальной книги села Мосты Большие, уезд Жовква, в которой указано, что 6.09.1943 г. убит Владислав Клодной, 27 января 1944 г. двенадцать фамилий убитых, семеро убитых с 26.03 по 26.04.1944 г. В селе Рокитная на Вербное (католическое, – В. П.) воскресенье были убиты топорами… указано шестнадцать фамилий и имен, а три человека: Казимир Витицкий, пономарь, его жена и ребенок были утоплены в проруби.

И так далее, и так далее. Повторяю: нет возможности опубликовать все реляции. У меня не было возможности достать подобные реляции с Украины, в частности, с Волыни и Галиции о замордованных бандеровцами украинцах. Когда я обращался на Украину, на мои письма не отвечали или отмалчивались относительно сути дела. Не могу понять – или там еще боятся бандеровцев или уже снова их боятся. Если бы я жил на Украине, такие реляции я достал бы. Считаю нужным, пока еще живы некоторые свидетели этих преступлений, создать общую, польско-украинскую, а может и польско-украинско-еврейскую комиссию или комитет, чтобы получить реляции от непосредственных свидетелей мордований. Чтобы можно было такие данные объединить с теми, которые уже есть и напечатать хотя бы небольшим тиражом документ, чтобы такая книга была в научных заведениях в Польше и на Украине, в библиотеках. Об этом должны позаботиться те, кто живет в Польше и на Украине.

А вот А. Л. из Польши прислал списки семей, в которых от рук УПА погибли люди. Списки очень точные, в них указаны фамилии и имена членов семьи, количество членов семьи, количество убитых, в том числе и детей до 15 лет. Список из села Острувки, уезд Любомль. Именно об этом селе сообщала «Газета». Список включает 439 человек убитых, в том числе 191 ребенок. Список из села Куты включает 106 человек убитых, в том числе 47 детей, из села Янковицы – 39 человек убитых, в том числе 13 детей. Списки составлены двумя бывшими жителями села Острувки в 1981 г. по памяти. Списки включают только тех замордованных, в отношении которых составители списков не сомневались и знали их лично. Вспомним, что польская «Газета» в Торонто указывала, что в этих селах было «расстреляно» УПА 1700 поляков. Нет, они не расстреляны, они убиты, иногда лишь выстрелами. Потому что «расстреливать» – это «подвергать смертной казни» на основании приговора или законного приказа (Словник української мови, цит. вид. т. VIII., стр. 819, – прим. авт.). Значит, расстреливают того, кого суд приговорил к смертной казни или другой орган выдал приказ о расстреле конкретного лица. Другое причинение смерти с помощью огнестрельного оружия не является расстрелом, оно является обычным убийством. Тогда человека не расстреливают, а застреливают.

Когда дело речь идет о трех вышеназванных селах, способ убийств был другой. Об этом пишут Ю. Туровский и В. Семашко: «30 августа 1943 г. Янковцы, польское село, гм. (гмина, – прим. пер.) Бережцы, уезд Любомль, и жители хуторов, прилегающих к Гуще и Опалине, были атакованы отрядами УПА и жителями украинских сел Ровно и Прекурка, гм. Гуща. Убивали топорами, вилами, палками и тому подобное, а убегающих убивали из огнестрельного оружия. Убили также украинку Нину Шлапак, которая была беременна. Больше всего людей погибло в северной части села. В южной части большинство спаслось, ее жители смогли убежать в Римачев. Из общего числа жителей села в количестве 762 человек замордовали 79, в том числе 18 детей.

30 августа 1943 г. Куты, польское село, гм. Бережцы, уезд Любомль, на рассвете было окружено «стрельцами» УПА и украинскими крестьянами, преимущественно, из села Лесняки, которые совершили массовую резню проживающих там поляков. Убивали всех, не исключая женщин, детей, стариков. Убивали в домах, во дворах, в хозяйственных помещениях топорами, вилами, палками и тому подобное, а по убегающим стреляли. Целые семьи бросали в колодцы, засыпая их землей. Павла Прончука, поляка, который выскочил из тайника, чтобы защитить мать, схватили, положили на лавку, отрубили ему руки и ноги и оставили, чтобы дольше умирал. По-зверски там замордовали украинскую семью Владимира Красовского с двумя детьми. Из общего числа жителей села Куты в количестве 282 человек убито 138, в том числе 63 ребенка.
Воля Островецкая… (в тот же день, – В.П.). Из общего числа жителей села в количестве 806 человек убито 529, в том числе 220 детей» (J. Turowski і W. Siemaszko: «Zbrodnie nacjonalistow ukrairiskich...», Warszawa, 1990, стр. 123-125, – прим. авт.).

Там же есть описание мордований в селе Острувки, из 604 жителей убито 437, в том числе 146 детей.

Книга Ю. Туровского и Вл. Семашко на 166 страницах густой и мелкой печати указаны названия сел, количество жителей, количество замордованных, способ мордований, количество убитых детей, в том числе и украинцев. Это – потрясающая лектура! Авторы при этом каждый раз ссылаются на источники информации. Они не придумали того, что написали. Описание преступлений УПА имеет форму календаря, начинается с сентября 1939 г. и заканчивается июлем 1945 года. Авторы отмечаются объективностью, многократно описывают помощь, которую предоставляли полякам украинцы, пишут об убийствах украинцев. Они подсчитывают, что от рук украинских националистов в 1939–1945 годах на Волыни погибло 60–70 тысяч поляков, что составляло около 20% тогдашнего польского населения того региона.

На фоне книги Ю. Туровского и Вл. Семашко следующие рефлексии: На Западе ряд лет проходит общедиаспорная, управляемая МКСУ (Мировой конгресс свободных украинцев, – прим. пер.), акция в защиту Ивана Демьянюка (обвинен в соучастии в убийстве более 28 тыс. человек во время службы охранником в концлагере Собибор, не осужден по причине смерти, – прим. пер.) на которую на настоящее время (книга издана в 1995 г., – прим. пер.) украинское общество потратило много миллионов долларов. Причиной того является вроде бы «обесславливание украинского народа» из-за того, что во время процесса над Иваном Демьянюком в Израиле указывалось, что он – украинец, и что прокурор, а также суд многократно ссылались на факты преступлений других украинцев. Заангажированность этим делом управляемого украинскими националистами общества можно объяснить пунктом 2 «Декалога»: «Не разрешай никому марать (пятнать, – В.П.) ни славы, ни чести Твоей Нации». Если по этому поводу националистическая украинская диаспора так финансово и политически заангажировалась, то почему же она, в лице МКСУ – Мирового Конгресса Свободных Украинцев (в 1993 г. переименован в МКУ – Мировой конгресс украинцев, – прим. пер.) – не привлечет к судебной ответственности Александра Кормана за его фальшивые утверждения о преступлениях украинских националистов, почему не привлечет к ответственности авторов – священника Вацлава Шетельницкого, епископа Винцента Урбана за их утверждения, что ОУН-УПА по-зверски замучала десятки тысяч польского мирного населения? Теперь существуют все возможности такого привлечения к ответственности перед судом в Польше, в которой есть много адвокатов-украинцев. Заодно можно и издательство привлечь к ответственности, добиваться судебного приказа о прекращении распространения книг. И все – за «обесславивание украинского народа». Потому что, как утверждают украинские националисты, ОУН-УПА никогда не совершала преступлений убийства мирных поляков Волыни, Галиции. А если названные авторы распространяют иные утверждения, то – их нужно привлечь к суду!

Но как-то не делают украинские националисты ничего в этом направлении. А авторы книг, думаю, рады бы были предстать перед судом, доказать перед ними правду о том, что написали. И суд, установив факты народоубийства поляков, совершенные ОУН-УПА, подтвердил бы одновременно вину ОУН-УПА. Этого и боятся украинские националисты.

А названные авторы никоим образом не бесславили украинский народ, не пятнали его чести. Все они говорят: убивали, мордовали украинские националисты, ОУН, УПА, «Нахтигаль», дивизия СС «Галиция» и тому подобное.

Вот почему молчат украинские националисты. В народе говорят: «Знает кишка, чье сало съела!». Не сделают они ничего, чтобы дошло до судебного процесса. Потому что это был бы форум, на котором те, которые добиваются раскрытия правды, публично могли бы сопоставить свои доказательства с утверждениями ОУН относительно народоубийства УПА поляков. Повторяю: процессуальных препятствий для такого процесса не существует. Польша теперь – независимое государство. А если западные адвокаты подумают, то найдут способ привлечь авторов к суду на Западе.

Названную книгу Ю. Туровского и Вл. Семашко должны приобрести бывшие члены УПА. Может у них после ее прочтения отзовется совесть? Может кое-кто вспомнит себе те страшные годы, то «геройство», ту пролитую кровь беззащитных. В книге – названия местностей, фамилии жертв, в некоторых случаях также фамилии преступников.

Я с 1946 года убежден в том, что УПА, бандеровцы и другие националисты убивали поляков и невыгодных им украинцев. Убивали по-зверски. Впоследствии я узнал и о том, как они убивали украинцев, которых советская власть послала на Западную Украину, часто против их воли. ОУН-УПА их тоже убивала. До сих пор об этих ужасных убийствах, о народоубийстве писали польские авторы, писали и советские, в том числе и украинские. Однако, последние писали в условиях строгой цензуры. Да и не слишком интересовали их дела убийств поляков. Им не слишком верили. Не верили полякам – потому что они поляки. Не верили коммунистам – потому что они коммунисты. Но как не верить, когда столько доказательств живых свидетелей? Тем более, что по истечении времени они заявляют, что не испытывают ненависти, не желают наказания. Они хотят только сказать правду. Они не считаю украинцев врагами. Они знают, что преступления на совести ОУН-УПА.

Хотя идеология украинского национализма, как и немецкого национал-социализма, – далека от христианских идеалов, однако, украинские националисты охотно ссылаются на Бога, на украинскую, в частности, греко-католическую, церковь, которая подчинена Папе Римскому, следовательно, родственна не только по Христу с римско-католической церковью, в том числе с польской. Поэтому почитаем, что пишет о преступлениях ОУН-УПА католический ксендз Вацлав Шетельницкий. Здесь будут только фрагменты из его книги, изданной в 1992 году. Если уже ему не верить, то кому тогда вообще верить?

«… В 1943 и в начале 1944 г. происходили очень часто (в Теребовельской парафии, – В. П.) похороны жертв убийств, которые совершили бандеровцы. В частности, население потрясли мордования, совершенные поздним вечером 24.11.1943 г. 11 поляков, жителях села Плебановка, в 2 км от Теребовля… (небольшой городок в 30 км от Тернополя, – прим. пер.).

В домах кирпичного завода в Плебановке скрывался еврей. Каким-то образом узнала об этом украинская полиция, которая обратилась к местному поляку Яну Юхневичу, добиваясь, чтобы тот вывел из убежища еврея. Когда Юхневич вошел на территорию кирпичного завода, там его полицай застрелил.

Бандеровцы подъехали на двух грузовиках с потушенным светом на ул. Зофии Хшановской и задержались возле белой фигуры… (видимо, скульптура Богоматери, какие часто устанавливают католики и греко-католики на Западной Украине, – прим. пер.) к селу отправились пешком. Через некоторое время из Плебановки послышался крик. Видел это и слышал поляк Полишевский, житель Теребовля. В ту ночь он вместе с украинцем дежурил на железной дороге. Тот предостерег его: «Если хочешь жить, то помни – ты ничего не видел и не слышал».

Нападавшие разошлись группами по селу, вошли в некоторые дома и там замордовали жителей. Топорами, ножами убили тогда: Яна Гливу, Яна Круковского… (дальше список – В.П.)… В день похорон прибыли туда викарии из Теребовля: ксендз Петр Левандовский и автор этой реляции, которые прочитали молитвы над телами убитых. Перед нами была потрясающая картина человеческих останков, порезанных ножами, изрубленных топорами, с отрубленными ногами и руками («Ks. Waclaw Szetelnicki: Trembowla – kresowy bastion wiary і polskosci», Wroclaw, 1992, стр. 225-226, – прим. авт.).

В 1944–1945 гг. в селе Могильница националисты замордовали таких поляков: (здесь список фамилий и имен, – В. П.), всего 53 человека. В том же время в селе Романовка, которое принадлежало к парафии в Могильнице, замордованы поляки (список, – В. П.), всего 16 человек («Ks. Waclaw Szetelnicki: Trembowla – kresowy bastion wiary і polskosci», Wroclaw, 1992, стр. 227-228, – прим. авт.).
В нескольких километрах от Теребовля находится село Баворов, в котором душепастырями были ксендз Кароль Процик как парох (настоятель парафии, – прим. пер.), и ксендз Людвик Рутина как викарий… Организация Украинских Националистов в Смолянцах, гмина Баворов, на собрании 28.10.1943 г. вынесла смертный приговор тем душпастырям и органисту Висьневскому за то, что они принимали участие в похоронах поляков, замордованных членами этой организации. Выполнение приговора состоялось 2.11.2943 г…. Около 18.00 группа убийц ворвалась в усадьбу (плебанию (двор священника в католической, реформатской и греко-католической церкви, – прим. пер.)) в Баворове. Органиста застрелили на месте, а ксендза Процика вытащили из комнаты. Ксендз Рутина убежал через окно, за ним бросили гранату, но она не взорвалась. Ксендз Процик начал кричать, его проткнули штыком, связали и вывезли в лес… Его тело не нашли («Ks. Waclaw Szetelnicki: Trembowla – kresowy bastion wiary і polskosci», Wroclaw, 1992, стр. 229, – прим. авт.).

Из реляции автора выходит, что 21 января 1945 г. бандеровцы убили ксендза Войцеха Роговского из парафии на площади возле Копычинец. 10 февраля 1945 г. похоронили ксендза Яна Вальничка по-зверски замордованного – перед убийством издевались над ним, заставляли танцевать перед смертью. Убили его выстрелом в рот. Он был из парафии в Коцюбинцах.

На Пасху 1944 г. ксендз Казимир Бяловонс, парох из Глещавы, ночь провел в костеле. Ночью произошло нападение бандеровцев на село. Ксендз с несколькими людьми спрятался в подвале, однако нападающие выявили убежище, вбросили в него несколько гранат, а затем на умирающих людей бросили зажженную солому. Когда бандеровцы отошли, ксендз, которого спасла от осколков гранат грубая перина, вышел из убежища («Ks. Waclaw Szetelnicki: Trembowla – kresowy bastion wiary і polskosci», Wroclaw, 1992, стр. 232, – прим. авт.).

Автор дает несколько описаний мордований, совершенных в отношении поляков. Он описывает, что 19.03.1989 г. во Вроцлаве в костеле Христа-Царя состоялась панихида по убитым в ночь на 19.03.1944 г. полякам села Вербовец. После панихиды выступал Антони Гомулкевич, свидетель событий, который, между прочим, сказал:

«Уже 45 лет прошло с тех трагических событий в нашем селе, что около Будзанова, между Теребовлем, Чертковом и Бучачем. С давних времен наше сожительство с украинцами складывалось нормально, как обычно между соседями. Навещали мы друг друга, помогали в разных работах, а смешанные польско-украинские семьи были обычным делом».

Между тем уже в первые дни июля 1941 г. украинская полиция, которую называли «шуцманами», забрала под предлогом допроса первого поляка из с. Вербовец двадцатисемилетнего Мацея Белецкого. Над ним издевались, и он умер от побоев. Потом, во время нападений на соседнее село Могильница замордовали Леона Сонецкого, Станислава Гоца, а также семьи Малиновских, Мазуров, Яницких и другие…

В соседнем селе Лясковцы, замордовав евреев, шуцманы и бандеровцы добрались до польского населения. На основании приговора шефа банды в Лясковцах Николая Поперечного мученической смертью погибли в парафиальном доме греко-католической парафии Бронислав Грушецкий, Михал Грушецкий, Николай Фридрих, Петр Овсянский, Владислав Овсянский и Казимеж Снежек. Это зверское преступление заключалось в том, что каждого из них раздевали, связывали колючей проволокой и били до смерти. Еще перед смертью вколачивали им в головы гвозди, отрубали топором или отрезали пилой руки и ноги и пробивали штыком живот… шли и мордовали на счет «Самостийной»… (имеется ввиду самостійна Україна – самостоятельная Украина, – прим. пер.).

18 марта 1944 г… наступает 23.00. Из Лясковец, в направлении Вербовец, выпустили ракету… Догадывались, что вскоре начнется… И вот подожгли первые здания польских жителей, сначала с трех сторон, а после пополуночи всю часть польского Вербовца охватил огонь. На огородах кишели бандеровцы. Дома обливали бензином и поджигали факелами, гранатами. Люди убегали. На открытом пространстве польское население стало жертвой бандеровцев. Те, кто спрятался, задохнулся от дыма. Утром стрельба утихла. С полей начали приходить те, кто уцелел. Они впоследствии рассказали о смерти своих близких.

От рук мстительных преступников погибли:
– Бартосевич Гжегож и Антони,
– Базилькевич Гелена,
– Буляк Алёзи, Стефан и Анджей с маленьким ребенком,
– Була Ян и Вавжинец,
– Бык Францишек, Гжегож и Юзеф,
– Циганец Анна с двумя детьми
– Грицан Алёзи, Анджей, Антони, Аполёния, Юзеф и Михал,
– Гоц Мария,
– Киналь Юзеф, Катажина и Мария,
– Кубачковски – Мария, Тадеуш и Анна,
– Олейник Ян,
– Пеньковский Станислав и Мария,
– Полёляк Стефан,
– Рутко Альёзи, Мария и Розалия,
– Скубицкая Михалин,
– Снежек Малгожата с тремя детьми,
– Шмыгель Михал и Аполония…

Собрались мы сегодня в костеле Христа-Царя во Вроцлаве, чтобы принять участие в панихиде в сорок пятую годовщину поджога польской части наших Вербовцев и убийства украинскими националистами наших матерей, родителей, братьев, сестер, друзей и знакомых. Пришли мы сюда без ненависти к виновникам преступления, мы всего лишь хотим напомнить, в частности, молодому поколению ту кровавую трагическую ночь 45 лет назад.

Мы, поляки с тернопольской земли, не умеем мстить. Даже сейчас после трагедии не было ни одного случая мщения со стороны поляков, которые остались в живых.

Вскоре после трагедии с 18 на 19 марта 1944 г. на место преступления в сожженные Вербовцы приехали на бронированных автомобилях вооруженные немцы. Направили стволы пулеметов в сторону украинского населения и спросили едва живого Винцента Садляка, присутствующего сегодня среди нас, стрелять ли в украинцев? Он ответил – нет, не стреляйте. Этот факт пусть будет ответом тем, кто на родине и за границей в различных газетах каждый раз все чаще пишет о будто бы замордованных поляками украинцах Подолья и Волыни…

Парох парафии в Вербовцах, ксендз Эугениюш Бутра, спасся только потому, что его предупредил местный греко-католический парох. Он успел выехать в Будзанов» («Ks. Waclaw Szetelnicki: Trembowla – kresowy bastion wiary і polskosci», Wroclaw, 1992, стр. 233-235, – прим. авт.).

В глазах поляков – ОУН, УПА, бандеровцы – это синонимы. Известно, однако, о ком идет речь.

А Владимир Мазур, заместитель председателя Провода ОУН-б, на большом вече в честь УПА в Киеве на Софийской площади 9 августа 1992 г. сказал:
«В двадцатом веке УПА, больше, чем какое-либо другое украинское учреждение или формация, способствовала воспитанию в украинском народе национального сознания, национального достоинства и национальной гордости… УПА и ОУН своими образами заявили перед целым миром, что украинская нация живет, и она единственная является хозяином на своей родной Земле – Родине с правом, данным ей от Бога, на собственное национальное государство» («Гомін України», Торонто, 14.Х.1992, – прим. авт.).

И ни слова об убийствах поляков.

Умалчивает об убийствах поляков также историк Мирослав Прокоп, главный деятель ОУН-з, который опубликовал на двадцати страницах «Сучасністі» («Современности», – прим. пер.) исследование п. н. «Украинское противонацистское подполье 1941–1944»( «Сучасність», Мюнхен, VII-VIII 1989, стор. 124-144, – прим. авт.).

Также проф. Ярослав Пеленский в интервью журналу «Контакт» (польский журнал в Париже) говорит об ОУН, ее родословной, о различных подробностях периода оккупации, но… ничего не говорит об убийствах поляков. Неужели он о них не знает? («Віднова», Мюнхен, 5/1986, стр. 197-216, – прим. авт.).

В книге о. Вацлава Шетельницкого указаны местности, даты, фамилии. Также подобные данные есть в реляциях, которые я собрал у поляков из Польши и других стран. Если написано здесь – ложь, пусть тогда ОУН опровергает ее даже путем судебных процессов. Один из таких случаев уже сопоставлен на месте. Речь идет о тех 1700 жертвах около Любомля. Украинская торонтская газета «Україна і світ» («Украина и мир», – прим. пер.) тоже писала о нем.

Ни упоминания об убийствах поляков на Волыни и в Галиции в ряде других публикаций 1992 года по случаю 50-летия УПА. Не говорилось о них также во время научной конференции об УПА п. н. «Украинская Повстанческая Армия и национально-освободительная борьба в Украине в 1940–1950 годах», отчет о которой подал ее участник Степан Семенюк («Гомін України». Торонто, 25.ХІ.1992, – прим. авт.).

Вместо этого проф. Петр Потичный из Канады говорит о «взаимном польско-украинском кровопролитии» («Віднова», Мюнхен, 4/1986, стр. 305, – прим. авт.).

Лев Шанковский, националистический историк, в труде «История украинского войска» пишет, что УПА применяла только акции возмездия в отношении к польскому населению и то только в первой половине 1944 г. в Галиции. А так УПА воевала на Волыни только с А.К. (Армия Крайова, – прим. пер.), то есть с польской подпольной вооруженной организацией («Гомін України». Торонто, 26.VIII.1992, – прим. авт.).

Обе стороны – поляки и украинцы, взаимно обвиняют себя. Это увязывается с вопросом: Кто и почему начал? Но об этом – в отдельном разделе.

Здесь, вместо этого, в подтверждение доказательств убийств мирного польского населения на Волыни сошлюсь на абсолютно объективные источники: на чешских авторов, бывших жителей Волыни. Чехи на Волыни поселились во второй половине XIX века после подавления Январского (в 1863 г.) польского восстания против царизма. У тех поляков, которые поддерживали повстанцев, у крупных землевладельцев на Волыни, царское правительство отобрало имения, которые перешли в собственность царской казны. Именно у царской казны купили землю чехи по соглашению российского царя и австрийского кайзера. У украинцев есть, за что благодарить тех чехов, от них они переняли многих методов возделывания земли, выращивания зерновых и технических культур. Недалеко от села Липы, Лубненского района, есть село Мирогоща, половина которого была Чешской Мирогощей, а половина – Русской Мирогощей. Именно от тех чехов местные украинцы, среди них и мой дед, научились выращивать хмель, который очень хорошо родил на волынском черноземе. Крестьяне начали богатеть.

Знакомый мне чех, но не из Мирогощи, в которой не жили поляки, также не жили они в близлежащих к Мирогоще селах, человек почтенный, полковник (отец моей жены по происхождению чех, поэтому мы часто ездили после войны в Чехословакию) на мой вопрос, правда ли, что украинцы убивали поляков на Волыни, ответил: «Убивали! Если не углубляться в этот вопрос, то выглядело, что все украинцы убивали. Но это не так. Было много таких, которые не одобряли убийств. Но преимущественно молчали, потому что властвовал террор ОУН-УПА. Многие украинцы заплатили жизнью за сопротивление ОУН-УПА. УПА, СБ ОУН затерроризировали украинское население Волыни».

Этот чех указал на ряд фактов помощи украинцев полякам в форме предупреждения о запланированном нападении. Указал тоже на Василия из Казачьей Долины, что около Боремля, который еще при большевиках говорил: «Придут немцы – будет свободная Украина». А как начали бандеровцы мордовать поляков, то тот же Василий сказал: «Так мы Украину не построим». Это слышали люди. Через два дня его тело нашли в колодце с проволокой на шее, там же нашли его жену лет 24–25-ти.

Тот же чех рассказал об одном случае с СБ ОУН – Службой Безопасности. Один ее начальник сам застрелил 18 бандеровцев за то, что они плохо дрались в схватке с немцами с целью отобрать у них оружие, а также чтобы захватить у них скот. А православный священник говорил: «Будем бороться за свободную Украину всевозможными способами». Это было уже тогда, когда убивали поляков.

Чехи не враждовали с украинцами, бандеровцы их в основном не задевали.

В мои руки попала книга «Волынские чехи», написанная Юзефом Фоитиком и четырьмя другими авторами, предметом которой является история поселения чехов на Волыни, их жизнь, быт и тому подобное. И только на страницах книги авторы, при описании годов в немецкой оккупации, пишут («Volynsti Cesi – emigrace a navrat do vlasti» – Josef Foitik, ing. Jaroslaw Kozak, Karel Pulpytel, ing. Vaclav Petricek, Vladislav Hybler, – прим. авт.):

«Украинская полиция сначала охотно служила немцам, но когда оккупанты не удовлетворили их желаний, они убежали в лес (стр. 13)… Украинцы были весьма рады приходу немцев, приветствовали их, помогали им как полиция. Такое же было в Русских Новоселках… В 1942 г. украинцы начали оказывать сопротивление немцам, украинская полиция впоследствии пошла в лес, они стали партизанами, то есть бандеровцами (стр. 42)… Когда русские отошли, возникла бандеровщина – это был такой же фашизм, только в националистической украинской форме (стр. 43)… На праздник Петра и Павла, 29 июня 1943 г. прошла сквозь село ватага неизвестных людей с топорами. На следующий день мы узнали, что ночью напали на польскую колонию Загаи и всех его жителей по-зверски убили (стр. 50)… В селе Рачин… в 1943 г. украинские националисты убили польскую гражданку Голяковскую (стр. 63)… В 1942 г. бандеровцы начали убивать польских граждан Волыни (стр. 67)… Летом 1943 г. бандеровцы напали на Сенкевичевку, сожгли костел, больницу и дома, после чего убежали в лес (стр. 76)… Бандеровцы сожгли польские села: Марусю, Выдумку, Маряновку и часть Скурчей. Утром напали на молочную ферму, сожгли дома поляка Кильяна. Сожгли дома поляка Крупинского, а когда он убегал, его застрелили (стр. 83)… Кроме гитлеровского оккупанта донимали и бандеровцы, которые воровали все, за чем пришли (стр. 89)… Кровью и огнем залита была Волынь – ночью бандеровцы нападали на польские села, а днем немцы жгли и убивали украинцев. В Сенкевичевке бандеровцы сожгли костел, больницу, мельницу и многие другие дома. Поляки убегали в Невчих или в Луцк».

Названная книга издана на чешском языке в Чехословакии, на ней нет года и места издания. В ней нет ни одного упоминания о каких-либо акциях поляков против украинцев.

Вот вторая чешская книга автора инж. Вацлава Ширца «Прошлое, покрытое временем» (Ing. Vaclav Sire: «Minulost zavata Casem» – без места и года издания, – прим. авт.), в которой тоже на страницах описания жизни чехов на Волыни, между прочим, сказано:

«Поляки пытались быстрыми темпами полонизировать жителей Волыни. Когда Красная Армия отступала в июне 1941 г… украинцы вырезали друг друга по политическим причинам. В Боярке вилами убили председателя сельсовета Пасечника и его 14-летнего сына в лесу около Московщины (село в Ровенской области, – прим. пер.). Нескольких украинцев застрелили свои… Вместе с немцами вернулись домой украинские националисты, которые перед этим убежали в оккупированную немцами Польшу, где проходили специальную выучку в школе в Кракове. В Красной Горе устроили они что-то типа народного суда над советскими активистами с 1939–1941 годы. Вражда просочилась с такой силой, что мать не защищала сына или дочь, сын отца, брат брата».

На стр. 45: «Где-то за неделю (в июле 1941 г. – В. П.) пришло за фронтовым войском гестапо и вместе с ним украинские националисты, вышколенные в школе в Кракове: одним из них был взводный (командир взвода – В. П.) Польского Войска Дмитрий Новосад из Красной Горы… Вместе с немцами разоружили полицию (призванную поляком Антоном Якубовским, поставленным фронтовыми подразделениями бургомистром в Млынове около Дубна – В. П.), посадили их на автомобиль, отвезли в лес под названием Хвороща и там постреляли. В автомобили взяли еще из польской общины Людвикувка молодых ребят, вроде бы на работу в Германию, и их расстреляли в лесу Хвороща. Без какого-либо суда. В Млынове застрелили ряд польских интеллигентов – 40 поляков и 20 евреев. Так начала действовать украинская полиция «шуцманы» под начальством Дмитрия Новосада… На протяжении 1941-1942 годов украинская полиция вместе с гестапо устроила несколько менее масштабных погромов в окрестностях».

Стр. 47: «На протяжении зимы 1942 вплоть до 1943 доходило до одиночных, потом массовых убийствам поляков, перед Пасхой бросили лозунг: «Устранить из Украины поляков и жидов», – то есть выгнать их или убить… Бандеровские экстремисты говорили: «Нужно крови по колени, чтобы настала свободная Украина!». Где-то на исходе 1942 или в начале 1943… в Турецкой Горе неизвестные убили украинца Николая Домбровского. Он не был коммунистом, но это был человеком умным, логически думающим, добрым приятелем чехам. Он доблестно провозглашал взгляды, которые не совпадали с официальной идеологией бандеровского подполья. Он не был ни первым, ни последним. Бандеровцы террором придушили голоса разума… Бандеровцы сосредоточились на поджогах и убийствах целых польских семей, позже целых сел. Весна 1943 г. прошла в сплошных пожарах. Ночью пожаром пылали польские села и колонии. Днем столбы дыма шли от пожаров украинских сел. Поляки, изгнанные из своих сел в города, поступали на службу к немцам, в полицию, и мстили украинцам. Украинцы убегали в лес. Несколько украинцев были застрелены… Бандеровцы убили в окрестностях несколько чехов, преимущественно католиков или из семей смешанных с поляками, в Чешских Дорогостаях никого не убили… Польские отделы нападали ночью на семьи наиболее значимых украинских националистов… Зимой 1943 по дороге из Ужинцев бандеровцы под вечер напали на телегу с польскими женщинами из Каролинки, которые ехали в Масленку ночевать у Полощанских, думая, что там безопаснее. Застрелили жену Юзефа Полощанского и еще одну женщину. Кроме того, в польском имении Лебендзянка бандеровцы застрелили жену и дочь Юзефа Ольшака из Масленки, когда они были в гостях у своих родственников. На исходе 1943 г. напали на мельника поляка Стеця, жена которого была украинкой, убили ее и пятилетнюю дочь… Зимой 1942 г в Млынове. Был погром евреев. Шли на смерть, как отара овец, не сопротивляясь. Многие убежали, скрывались у поляков, чехов и в отдельных случаях у украинцев. Оккупанты и украинская полиция угрожали смертью за укрывание евреев, охотились на них по лесам и селам. Во дворе Владимира Вострого из Франкова напали на 14-летнего еврейского парня, которого гнали вплоть до Каролинки и безжалостно застрелили. В лесу «Графчина» недалеко от Франкова застрелили 14 евреев, которые прятались в бункере, среди них и Йозефа Гринберга из Млынова. В чешском лесу около Франкова застрелили четырех ребят в возрасте 12–14 лет.

Начальник млыновских полицаев – «шуцманов», Дмитрий Новосад стал бунчужным – прапорщиком, он хвастался: «Всю польскую интеллигенцию в Млынове я истребил! Собственноручно застрелил 869 жидов! Я дал себе слово, что застрелю их тысячу!».

Это написал чех. Как видно – абсолютно объективно.

А вот в чешском журнале «Респект», который выходит в Чехословакии пишет Павел Янко в статье «Испытали беду, испытали горе»:

«В ту пору начались убийства польских семей и целых сел. Если жена украинца была полячкой, он ее убил или убили ее соседи, а его провозгласили изменником. Каждый вечер, как только смеркалось, видно было со всех сторон зарево, слышна была стрельба. Мы знали, что там были поляки, которых убивают. Когда на следующий день мы туда пришли, все были убиты – мужчины, женщины, старики, дети. Все ценное имущество – забрали. Многие люди были брошены в колодцы. Многие поляки, шли к немцам, создали отряды преследователей и совершали наезды на украинские села, кого поймали, застрелили, В убегающих поляков стреляли как в зайцев. Не стреляли, однако, в маленьких детей, как это делали украинцы. Такие наезды они совершали, потому что это спровоцировали украинцы («Respect», №27, 12-18.ІХ.1990, Cesko-Slovensko, стр. 8, – прим. авт.).

Чешка из Чехословакии пишет мне: «У нас не было поляков (в Мирогоще, около Дубно), поэтому не убивали никого, только посетили пять чешских семей, приказали открыть амбары, забрали половину того, что в них было. Наш батюшка (православный, – В. П.) Федор Шумовский и его сын, тоже священник, просили в проповедях, чтобы не делали людям зла». А ее брат, врач из Чехословакии пишет мне, что такое могли позволить православные священники в Мирогоще или в Завале, но не в Дермане, в селе, которое захватили бандеровцы. «Вместо этого, – пишет он, – греко-католические священники из Галиции были в своем большинстве связаны с ОУН, впоследствии с УПА».

Вот так помаленьку вырисовывается картина событий на Западной Украине во время немецкой оккупации. Не всех, как казалось, украинцы мордовали, не все священники призывали к убийствам, не все освящали топоры.

 

Продолжение следует

Перевод Михаила Корниенко