Тhe New York Review of Books (США) : Д. Сорос о партнерстве с Китаем, с целью избежать мировой войны
Джордж Сорос (кукольник проводимого в Украине фиаско) опубликовал аналитическо-пророческую и в то же время путеводную статью в Тhe New York Review of Books под названием «Партнерство с Китаем, чтобы избежать мировой войны».
По его словам, международное сотрудничество как в политической, так и финансовой сферах находится в упадке; ООН потерпела неудачу во всех крупных конфликтах возникших после окончания "холодной войны"; оставила кислый привкус конференции по изменению климата в Копенгагене (2009 год); Всемирная торговая организация начиная с 1994 года не смогла завершить раунд по основам торговых правил; легитимность Международного валютного фонда из-за его устаревших методов работы все чаще ставится под сомнение; и G20, которая проявилась во время финансового кризиса 2008 года как потенциально мощный инструмент международного сотрудничества, кажется, утеряла свою направленность. По всей территории, национальные, межконфессиональные, бизнес, и другие особые интересы берут верх над общим интересами. Эта тенденция сегодня достигла точки, когда вместо мирового порядка мы должны говорить о глобальных беспорядках.
В политической сфере локальные конфликты назревают и множаться. Взятые в отдельности эти конфликты могли бы быть решены, но они имеют тенденцию быть взаимосвязанными и проигравшие в одном конфликте, как правило, становятся спойлерами других. Например, сирийский кризис ухудшился со спасительным приходом к Башару Аль-Асаду путинской России и иранского правительства. Саудовская Аравия предоставила стартовый капитал для ИГИЛ, а Иран ответил ударом против Саудовской Аравии, спровоцировав восстание Хути в Йемене. Биби Нетаньяху попытались перенаправить Конгресс США против ядерного договора, о котором США вели переговоры с Ираном. Перед международным общественным мнением появилось слишком много конфликтов, чтобы оказывать позитивное влияние.
В сфере Бреттон-Вудских финансовых институтов, МВФ и Всемирный банк, потеряли свое монопольное положение. Под китайским руководством возникает параллельный набор институтов. Будут ли они находиться в конфликте или найдут способ сотрудничать? Финансовые и политические сферы взаимосвязаны между собой так, что дальнейший ход истории будет в значительной степени зависеть от того, как Китай решит свой вопросы переходной экономики от инвестиций и роста экспорта к большей зависимости от внутреннего спроса, и как мы отреагируем на это. Стратегическое партнерство между США и Китаем может предотвратить развитие двух силовых блоков, которые могут быть втянутыми в военный конфликт.
Как же мы дошли до точки глобального беспорядка? В годы холодной войны в мире доминировали две сверхдержавы. Каждая удерживала определенную степень контроля над его союзниками и сателлитами, избегая прямой военной конфронтации из-за опасности взаимного уничтожения. Это была безумная система, но она работала, она породила ряд локальных военных конфликтов, но избежала мировой войны.
Когда Советская империя развалилась, Соединенные Штаты имели возможность стать единственной сверхдержавой и гарантом мира во всем мире, но они оказались не на высоте положения. США были основаны на принципе индивидуальной свободы и они не были предрасположены стать жандармом мира. Действительно, они не имеют целостного осмысленного взгляда на лидерство в международных делах. Во время холодной войны они были двухпартийной внешнеполитической силой, когда и демократы, и республиканцы во многом находили согласие, но после окончания "холодной войны" партнерство распалось. Обе стороны продолжали поддерживать американский суверенитет, но они редко имели согласованность в международных обязательствах.
В 1997 году, группа неоконсерваторов стала утверждать, что США должны использовать свое военное превосходство, навязывать свои национальные интересы. Был создан мозговой центр под лозунгом нового американского века, “продвижение американского глобального лидерства.” Но это был ложный подход, военная сила не может использоваться для управления миром. После терактов 11 сентября в США, по сомнительным выводам, которые оказались ложными, неоконы убедили президента Джорджа Буша атаковать Ирак и США потеряли свое господство. Проект нового американского века получил примерно одинаковую продолжительность жизни как и проект гитлеровского тысячелетнего Рейха, около десяти лет.
С финансовой стороны, напротив, было ясно, так называемый Вашингтонский консенсус определял роль Америки в мире. Вашингтонские притензии на роль Америки в мире стали доминирующими в 1980-х годах под руководством Рональда Рейгана и Маргарет Тэтчер. Они имели сильную идеологическую поддержку со стороны рыночных фундаменталистов; они были якобы научно обоснованными в рамках гипотезы эффективного рынка и теории рационального выбора, для это был эффективно задействован Международный валютный фонд (МВФ). Консенсус был гораздо более тонким компромиссом между международной системой управления и национальным эгоизмом. ‘Неоконы’ считали военную мощь верховной.
Действительно, Вашингтонский консенсус имел свои корни в оригинальном компромиссе, на котором были основаны Бреттон-Вудские организации. Джон Мейнард Кейнс предложил реальную международную валюту "банкор", но США настаивали на долларе в качестве мировой резервной валюты и они взяли верх. В памятной книге Джорджа Оруэлла "Скотный двор" “все животные равны, но некоторые животные более равнее других”. Вашингтонский консенсус способствовал свободной торговли и глобализации финансовых рынков. В конце 1990-х годов, рыночные фундаменталисты даже попытались модифицировать статьи соглашения МВФ с тем, чтобы ввести конвертируемость капиталов поступающих на счета и свободный обмен валют. Попытка не удалась, но, стало позволительно свободно передвигать финансовый капитал, Вашингтонский консенсус также разрешал защиту капитала от налогообложения и регулирования. Это стало триумфом рыночного фундаментализма.
К сожалению, научные основы данного подхода оказались болезненно не продуманными. Нерегулируемые финансовые рынки крайне нестабильны, вместо общего равновесия, которое бы обеспечивало оптимальное распределения ресурсов, они производят финансовые кризисы. Это было драматически продемонстрировано обвалом 2008 года. По стечению обстоятельств, в 2008 году отмечается крах обеих направлений Америки - политическое господство и Вашингтонский консенсус. Это было также начало процесса финансовой и политической дезинтеграции, что впервые проявилось в микромире Европейского Союза, но затем распространилось по всему миру.
Кризис 2008 года оказал негативное влияние на все экономики мира, за исключением Китая. Китайская банковская система была относительно изолирована от остального мира и основывалась на государственной собственности. Вследствие чего, китайские банки могли, по воле государства, компенсировать обвал внешнего спроса наполнением экономики кредитами. Китайская экономика сменила американского потребителя в качестве мотора мировой экономики, в основном за счет продажи американскому потребителю в кредит. Это был довольно слабый мотор, отражающий относительные размеры китайской и американской экономик, а мировая экономика развивалась достаточно медленно, дав возможность появления китайской международной экономической мощи.
Основная причина, почему мир избежали глобальной депрессии заключается в том, что экономисты извлекли некоторые уроки из опыта 1930-х годов. Тяжелый груз долгов и затянувшиеся политические предрассудки ограничивали масштабы бюджетного стимулирования в глобальном масштабе (опять же за исключением Китая). Федеральный резерв, под руководством ее председателя Бена Бернанке, встал на путь неортодоксальной денежно-кредитной политики количественного смягчения, в том числе, масштабных вливаний денег в экономику путем покупки облигаций Федеральным резервом. Это предотвратило сокращение платежеспособного спроса ведущей к глобальной депрессии.
Крах 2008 несет косвенную ответственность за кризис евро. Евро имело неполный валютный статус, оно имело общий Центральный банк, но при этом не имело общей казны. Архитекторы евро были в курсе этого дефекта, но верили, что когда настанет очевидный дефицит политической воли, ситуацию можно будет поправить. В результате всего это Европейский Союз пришел к положению, в котором он предприняв один шаг, прекрасно понимал, что этого недостаточно, но при необходимости он может сделать дальнейшие шаги.
К сожалению, когда в этом возникла необходимость, в период между 1999, когда евро был принят, и 2008 политические условия изменились. Германия под руководством Гельмута Коля вела процесс европейской интеграции в целях содействия воссоединению Германии. Но воссоединение оказалось дорогим и немецкая общественность не стала желать брать на себя дополнительные расходы. После банкротства Lehman Brothers в 2008 году, европейские министры финансов заявили, что системно важным финансовым учреждениям не будет позволено обанкротиться, а канцлер Германии Ангела Меркель, как политик, в связи с преобладающим общественным мнением, настаивала, что ответственность должна падать на каждую страну отдельно, а не на Европейский Союз коллективно. Это просто исключило возможность создания единого казначейства, когда это уже было необходимым. Это стало началом кризиса евро. Кризисы в отдельных странах, таких как Греция, Италия или Ирландия,- по существу, варианты кризиса евро.
Впоследствии финансовый кризис превратился в череду политических кризисов. Различия между странами-кредиторами и странами-должниками Европейский Союз прешли от добровольного объединения равноправных в отношения между кредиторами, таких как Германия, и должниками, таких как Греция, которая не является ни добровольной, ни равноправной и это вызвал рост политической напряженности.
Европейский Союз зародился как доблестная попытка международного регулирования в региональном масштабе. После 2008 года, ЕС был полностью поглощен своими внутренними проблемами и ему не удалось сохранить свой вес в мировой экономике. Соединенные Штаты также стали двигаться интроспективно, но в несколько другом направлении. Внутренние проблемы ЕС и США привели к снижению международного сотрудничества в глобальном масштабе.
Поскольку западные державы являются оплотом существующего в мире порядка, снижение их влияния создало вакуум власти в международной сфере управления. Развивающие региональные державы, так и негосударственные субъекты готовые использовать военную силу, ринулись заполнять вакуум. Вооруженные конфликты получили широкое распространение и разросся от Ближнего Востока до других частей Азии, Африки, и коснулся даже Европы.
Аннексировав Крым и создав сепаратистский анклавов на Украине, путинская Россия оспаривает как нынешний мировой порядок, который зависит от поддержки западных держав, и тех ценности и принципы, на которых был основан ЕС. Ни европейская, ни американская общественности в полной мере не осознаут серьезности проблемы. Президент Владимир Путин хочет дестабилизировать всю Украину, порождая финансовый и политический крах, за который он сможет снять с себя ответственность, избежав оккупации части Восточной Украины, чтобы потом она стала зависеть от российской экономической поддержки. Он продемонстрировал свои предпочтения по два раза преобразование заверил военной победы в прекращении огня, что грозит дестабилизацией всей Украине. К сожалению, Путин преуспевает, как это можно наглядно видеть сравнивая “Минск два”, с прекращением огня, с “Минском один,” даже если его успех временный. Путин теперь стремится использовать Украину, чтобы посеять раздор и усилить политическое влияние на Европейский Союз.
Суровость российской угрозы напрямую коррелируется со слабостью Европейского Союза. ЕС преуспел в неразберихе финансовых и политических кризисов, но сейчас он сталкивается с не одним, а с пятью кризисами: Россия, Украина, Греция, иммиграции, и ближайший британский референдум о членстве в ЕС, что может быть слишком много. Само выживание ЕС находится под угрозой.
Международное управление в мировом масштабе является столь же хрупким. Мир может распасться на противоборствующие лагеря как финансовые, так и политические. Китай начал строить параллельный ряд финансовых институтов, включая Азиатский Банк инфраструктурных инвестиций (АБИИ); Азиатский Фонд Облигаций инициативы; Новый Банк Развития (бывший БанкБРИКС); и чиангмайскую инициативу Азиатского многостороннего регионального соглашения по свопам валют. Смогут ли эти два лагеря в состоянии удержать соперничество в пределах границ, будет зависеть от того, каким образом КНР будет управлять своей переходной экономикой и от того, как мы отреагируем на это.
Международный валютный фонд мог бы сыграть положительную роль в этом. Он отказался от своей приверженности вашингтонскому консенсусу, но контролирующие акционеры Бреттон-Вудскихинститутов—США, Великобритании, Франции, Германии—не желают отказываться от своего избирательного контроля путем увеличения представительства развивающихся стран. Это очень недальновидно с их стороны, потому что они не признают изменения удельного веса различных стран и особенно роста Китая.
Контролирующие акционеры вряд ли откажутся, хотя и незначительного их контроля, но МВФ имеет возможность построить связующее сопряжение между двумя лагерями. Возможность возникает еще потому, что составляющая часть МВФ - корзина специальных прав заимствования (СДЗ) в конце 2015 года подведет свои пятилетние итоги.
СДЗ-это международный резервный актив, созданный МВФ в 1969 году для дополнения существующих официальных резервов стран-членов. Китайский юань не является полностью определенным, чтобы быть включённым в корзину специальных прав заимствования, но должен быть включен при не так строго определённой квалификации, как обычно положено. Японская иена была введена, когда ею торговали еще не широко; франк вошел в состав корзины когда фонд находился под жестким контролем французской столицы; Саудовский риал был введен, когда он был полностью привязан к американской валюте. Критерии включения изменились за эти годы, но сейчас акцент на: (1) страны одни из крупнейших экспортеров и (2) “свободно конвертируемая” валюта. Этот термин часто неверно истолковывается как навязывание полной конвертируемости движущего капитала и гибкости обменных курсов; но это не тот случай. Действительно, ранее входили в корзину СДЗ валюты с малыми операциями с капиталом на конвертируемых счетах.
Китайское руководство в настоящее время прилагает значительные усилия, чтобы юань был включен в корзину СДЗ, МВФ и персонал относится к этому с пониманием. Например, они объявили, что курс юаня “больше не является заниженным,” и он не ищет полной и стремительной либерализации операций с капиталом, а скорее придерживается осторожных и постепенных темпов реформ в целях обеспечения бесперебойного функционирования СДЗ и сохранения финансовой стабильности в Китае.
Многое сейчас зависит от позиции правительства США, которое владеет правом вето в МВФ, даже если решение касается корзины СДЗ, требует только 70 процентами голосов в совете директоров МВФ. США сделают серьезную уступку, если они откроют дверь, позволив юаню стать потенциальным конкурентом доллару. Они могут в обмен потребовать аналогичных уступок от Китая, но это будет неправильный подход. Отношения между двумя великими державами - это не игра с нулевой суммой, выигрыш одного участника - это не обязательно потеря для других.
Китай добивается статуса юаню в СДЗ не с целью угодить или навредить нам, а по своим собственным причинам, которые лишь косвенно связаны с китайскими амбициями замены американского доллара в качестве доминирующей валюты в мире. Китай стремится использовать финансовую либерализацию в качестве двигателя экономического роста для китайской экономики. Китай хочет углубить рынок государственных облигаций и открыть его для иностранных инвесторов, так как позволяют Центральному правительству для очистки проблемной задолженности неплатежеспособных местных органов власти; она также хочет сократить чрезмерное использование заемных средств в экономике путем содействия конверсии долга в акции. Включение юаня в корзину МВФ облегчит процесс, и автоматически придет успех в продвижении влияния юаня в мире.
Правительство США может мало получить и многое потерять, рассматривая отношения с Китаем как игру с нулевым результатом. Другими словами оно имеет слабые переговорные позиции. Оно может, конечно, воспрепятствовать прогрессу Китая, но это было бы очень опасно. Председатель КНР Си Цзиньпин взял на себя личную ответственность за состояние экономики и национальной безопасности. Если его рыночные реформы потерпят неудачу, он может поспособствовать возникновению некоторых внешних конфликтов, чтобы сохранить страну единой и сохранить себя во власти. Это может привести Китай к уравниванию себя с Россией не только финансово и политически, но и в военном отношении. В том случае, если внешний конфликт перерастет в военную конфронтацию с союзником Соединенных Штатов, таким как Япония, без преувеличение можно сказать, что мы бы оказались на пороге третьей мировой войны.
Действительно, военные расходы стремительно растут и в России, и в Китае, и они остаются на очень высоком уровне в Соединенных Штатах. Для Китая, перевооружение будет верным способом стимулирования внутреннего спроса. Китай уже демонстрирует свою военную силу в Южно-Китайском море, работая в односторонней и часто весьма воинственной манере, что вызывает обоснованную тревогу в Вашингтоне. Тем не менее, это может занять десятилетие или больше до тех пор, пока российско–китайский военный Союз будет готов противостоять нам напрямую. А до тех пор мы можем ожидать продолжение гибридной войны и распространение "войн по доверенности".
И США, и Китай крайне заинтересованы в достижении взаимопонимания, потому что альтернатива крайне неудобоваримая. Преимущества возможного соглашения между Китаем и США могут быть столь же далеко идущие. В последнее время наблюдается настоящий прорыв в области климатической политики на двусторонней основе. Путем принятия рекомендательных заявлений и обещаний, сделанных двумя странами, становится более достоверными некоторые недавние попытки поставить под контроль изменение климата. Если этот подход сможет быть распространен и на другие аспекты энергетической политики, в финансовую и экономическую сферы, угрозы военного сближения между Китаем и Россией будут удалены и перспективы глобального конфликта значительно бы поубавилось. Что стоит попробовать?
В свой последний государственный визит в США в 2013 году, председатель КНР Си Цзинь Пин говорил о “новом типе отношений великих держав.” С тех пор тема широко обсуждается в Китае. Президент Обама должен изложить свое видение, рисуя различие между путинской Россией, которая пошла на смену верховенства закона на верховенство силы, и сегодняшним Китаем, который не всегда соблюдает верховенство закона, но уважает свои договорные обязательства. Российская агрессия должена быть решительно отвергнута; напротив Китай должен поощрять, предлагая более конструктивные альтернативные пути, позволяющие избегать военной агрессии. Такого рода предложение может вызвать благоприятный отклик. Соперничество между США и Китаем неизбежно, но оно должно удерживаться в пределах границ, чтобы исключить применение военной силы.
Из этого не следует, что далеко идущее соглашение о стратегическом партнерстве между США и Китаем будет легко выполнить. Обе страны имеют принципиально разные политические системы. В то время как США основаны на принципах индивидуальной свободы, в Китае нет существенных традиций таких как свобода. Он имеет с незапамятных времен иерархическую структуру, это была империя на протяжении большей части своей истории. В последние годы в США стала мировым лидером в инновационном развитии социальных медиа, в то время как Китай лидирует в поиске способов контроля над ним. С момента окончания холодной войны, Китай был гораздо более успешным, чем Россия в создании успешной иерархической системы.
Лучше всего это видно, глядя на то, как распространяется информация. С подъем социальных медиа, возрастает перемещение информация вдоль горизонтальной линии, но Китай бывает разным: информация распределяется по вертикали. Внутри партийно–государственного аппарата, чем ближе к вершине, тем лучше информирован и более одной широте расположен в выражении своего мнения. Это означает, что партийно–государственный аппарат предлагает не только возможности для личного обогащения, но и какое-то подобие свободы личности. Неудивительно, что аппарат Китая был в состоянии привлечь многих лучших специалистов. Степень широты свободы позволяет это, однако, она строго ограничена красными линиями. Люди ходят внутри сетки и те, которые преступают красных линий могут попасть в руки органов безопасности и исчезнуть без следа.
Навязывание аппарату мер безопасности постепенно уменьшается, но в последнее время наметилась зловещий разворот, под руководством президента Си неформальные правила, определяющие права и статус НПО, значительно ужесточились.
Сравнение “Китайской мечты” президента Си с американской мечтой, подчеркивает разницу между двумя политическими и социальными системами. Си превозносит успехи Китая в “омоложения нации” используя таланты и энергию своих людей в службе государственной. Напротив, американская мечта превозносит успех твердой личности, которая добивается восходящей социальной мобильности и материального благополучия за счет преодоления препятствий, создаваемых социальными условностями, предрассудками, злоупотреблениями властей своими полномочиями, или сплошного невезения. США хотели бы, чтобы Китай принял ее ценности, но китайское руководство считает это подрывом их собственных ценностей.
В этом отношении Китай имеет больше общего с Россией, нежели с США. И Россия, и Китай считают себя жертвами американского устремления к мировому господству. С американской точки зрения, в китайском поведении можно многое не одобрять. Нет независимой судебной системы и транснациональные компании зачастую притесняются и меняются на местных фаворитов. А есть противоречия с США и другими странами в Южно-Китайском море, с кибервойнами и с правами человека. Это вопросы, по которым будет не легко достичь взаимосогласия.
Полностью признавая эти трудности, правительству США тем не менее, следует сделать добросовестные попытки, направленные на формирование стратегического партнерства с Китаем. Это предполагает определение областей, представляющих общий интерес, так и зоны соперничества. Первый мог бы предложить сотрудничество, другой торг око за око. США необходимо развивать двухстороннюю стратегию, которая предлагала стимулы для сотрудничества и сдерживающие факторы, делающие торг око за око менее привлекательным.
Направлений для сотрудничества может оказаться больше, чем очевидно на первый взгляд. Сотрудничать с Китаем в проведении успешной финансовой реформы президента Си, безусловно, в общих интересах. Успех будет исполнять чаяния постоянно растущего китайского среднего класса. Оно может также разрешить Си ослабить некоторые ограничения, которые он недавно представил, а это, в свою очередь, повысит вероятность того, что его реформы будут успешными и будут содействовать глобальной финансовой стабильности. Слабым местом его нынешнего подхода является то, что и реализация, и контроль за процессом реформ, находятся в одних руках. Открытие процесса для критики со стороны СМИ и гражданского общества позволит значительно повысить эффективность его реформ. Особенно это касается антикоррупционной кампании Си. И если Китай уже встал на этот путь, он будет становиться все более привлекательным для США в качестве стратегического партнера.
Переговоры между США и Китаем не могут быть завершены к октябрю 2015 года, когда совет МВФ планирует рассмотреть состав корзины СДЗ. Реалистично ко времени государственного визита президента Си в Вашингтон в сентябре закончить подготовку. Но есть очень много плюсов в продлении СДЗ сроком до 2016 года. Китай будет проводить заседание G20 и 2016 будет последний год администрация Обамы. Перспектива стратегического партнерства между США и Китаем должна мобилизовать все политические силы в пользу международного сотрудничества обеих сторон.
Если добросовестная попытка завершается неудачей, то СЩА будет полностью оправдано в развитии достаточно сильного партнерства Китая с соседями, что китайско–российский альянс не посмеет оспорить его с помощью военной силы. Это было бы явно уступает стратегическое партнерство между США и Китаем. Партнерство Китая с соседями вернули бы нас к холодной войне, но это все равно будет предпочтительнее третьей мировой войны.
Транстихоокеанское и Трансатлантическое партнерство, которые в настоящее время обсуждаются, могли бы представить отличную возможность стратегии по двум направлениям, но нынешний подход в корне неверен. В настоящее время Китай исключен. В действительности, партнерские отношения задуманы как антикитайский альянс под руководством США. Президентобратился к Конгрессу с просьбой дать ему и его преемнику полномочия на шесть лет, которые позволят заключать торговые соглашения в рамках ускоренных правил, что бы лишить Конгресс права вносить поправки. Данный законопроект прошел Сенат и на момент написания данной статьи дошел до Белого дома. Если палата одобрит, президент Си может быть поставлен в положение явной угрозы своего визита в сентябре. Это адекватный ответ на агрессивное поведение Китая в Южно-Китайском море и в других местах, но это оставляет мало места для альтернативных подходов. В результате, для президента Обамы станет сложно делать предложение об истинно стратегическом партнерстве.
Хотелось бы надеяться, что Белый дом не решится на введение законопроекта в ускоренном режиме. Вместо скоростного пропуска законопроекта через Конгресс, он должна быть снят в ускоренном темпе. В таком случае Конгресс будет иметь достаточно времени, чтобы исправить фундаментальные недостатки в предложенных договорах, которые делают их неприемлемыми в том виде, в каком они написаны. Это также позволит президенту Обаме рассматривать предложения подлинного стратегического партнерства с Китаем, когда президент Си посетит в сентябре Вашингтон.