Отмечая 220-летний юбилей Александра Сергеевича Грибоедова, мы, конечно, в первую очередь вспоминаем его как автора комедии «Горе от ума». Россияне до сих пор разбирают ее в школе, по давней привычке считая Чацкого исключительно положительным персонажем. Между тем при внимательном взгляде мы обнаружим в нем и склонность к пустопорожнему разглагольствованию, и зачатки русофобии. Так ли хорош Чацкий? Не напоминает ли он современных деятелей «либеральной оппозиции»?

В детстве я зачитывался «Горем от ума», воображая себя столь же благородным, мудрым и посему непостижимым, как Александр Андреевич Чацкий. Но, по счастью, я всегда пребывал в обществе людей куда умнее меня самого, а в последние три десятилетия получил возможность потягаться с другими умами в острых интеллектуальных соревнованиях. Поэтому с годами стал оценивать свои умственные способности гораздо скептичнее, нежели в школьные годы.

К урокам литературы я почти не возвращался: кое-что запомнилось сразу и навсегда, многое не интересовало. О роли грибоедовского героя задумался лишь несколько лет назад — когда в связи с изменением моих представлений о наилучшем общественном устройстве (я разочаровался в благотворности неограниченной свободы личности безо всякой оглядки на общество) высказывания в стиле Чацкого о нашей истории (в том числе и о нынешнем дне) стали ощутимо мозолить мне глаза. Воздержусь от обширного цитирования чеканной классики. Но, наверное, каждому при имени этого персонажа первым делом вспомнится:

А судьи кто? —  
За древностию лет 
К свободной жизни их вражда 
непримирима.

Сужденья черпают  
из забытых газет 
Времен Очаковских  
и покоренья Крыма.

Вроде бы и впрямь замшелая старина — но ведь многие из некрасиво помянутых здесь участников разгрома турок под Очаковом и в Крыму были еще в дни действия пьесы не просто живы, а даже весьма влиятельны в российской политике. Более того, среди действующих лиц «Горя от ума» большинство составляли если не сами эти герои, то их дети либо ученики. И поколение победителей Наполеона относилось к «екатерининским орлам» куда уважительнее, чем, например, герои Великой Отечественной — к ветеранам Первой мировой: ведь между этими двумя войнами в XX веке качественно изменились и военное дело, и политическое устройство страны, тогда как 1820-е мало отличались от 1780-х. Выходит, «сужденья... забытых газет» были еще достаточно актуальны. А уж вражду к свободной жизни смешно искать среди представителей эпохи, когда гвардия смещала и назначала царей, императрица была ко всему прочему популярным публицистом (в разных жанрах — от сатирических пьес до переписки с величайшими в Европе теоретиками свободомыслия), а дворяне учились читать по памфлетам Вольтера. Этой картины уже достаточно, чтобы понять, сколь оскорбительны и в то же время далеки от реальности слова:

Всегда готовые к журьбе,  
Поют все песнь одну и ту же,  
Не замечая об себе: 
Что старее, то хуже...

В противовес правдорубству Чацкого, которое не обещает ему высоких чинов, зачастую подаются школьными учителями карьеры Скалозуба и Молчалина. Помните, например, реплику полковника о получении ордена?

За третье августа;  
засели мы в траншею: 
Ему дан с бантом, мне на шею.

Она считается намеком на незаслуженную награду: в Отечественной войне в этот день столкновений не было. Но, позвольте, Россия воевала до 1812-го беспрерывно семь лет. Скалозуба, конечно, с большим основанием можно считать человеком прямым и односложным, но отнюдь не тыловой крысой. 

А главный антипод Чацкого, близкий ему по возрасту Алексей Степанович Молчалин, возвышающийся с опорой всего на два таланта — умеренность и аккуратность — разве не заслуживает нашего уважения? Особенно в дни, когда слишком очевидно, к чему ведет отсутствие этих способностей. Но школьная программа упорно громит Молчалина за слова «В мои лета не должно сметь свое суждение иметь» и «Ведь надобно ж зависеть от других». Это при том, что недавние попытки развалить общество на стадо самостоятельных личностей доказали, сколь разорителен отказ от взаимовыгодной взаимозависимости. А о накоплении с возрастом ума, опыта и знаний, позволяющих иметь суждение не просто собственное, но и полезное, в школьные годы не задумываются, но самому-то Грибоедову оно должно было быть понятно.

Высказывания самого Чацкого, напротив, сомнительны (а то и прямо ошибочны) не только по молодости лет, но еще и потому, что по большей части не свои, а заучены за границей. Ему невдомек задуматься: в какой мере пригодны великой державе, простирающейся от Варшавы до Аляски, объединяющей добрую сотню этносов, этические и философские концепции, придуманные ради налаживания спокойной жизни в Европе, разделенной на десятки постоянно враждующих между собою государств.

Словом, горе у Александра Андреевича не от ума, а как раз от его отсутствия — от путаницы между знаниями и размышлениями, от неумения соотнести свои представления с действительностью. Этим он поразительно похож на наших нынешних либероидов. В том числе, не буду лукавить, и на меня, каким я был еще десятилетие назад. Впрочем, последнее обстоятельство и внушает мне надежду, что мои бывшие единоверцы с годами тоже все-таки поумнеют. 

Анатолий ВАССЕРМАН, политический консультант