Светлана Немоляева: "В театр меня привела судьба"
– Светлана Владимировна, театр Маяковского Вы смело можете называть вторым домом. Вы здесь с 1959 года!
– Совершенно верно, с весны 1959 года.
– Такое ощущение, что Вас сюда привела сама судьба. Помните, как впервые попали в этот театр?
– Конечно, помню. Я думаю, в театр меня привела именно судьба, и правильно. Я ходила показываться по разным театрам. Но все говорили: "Нет-нет-нет, штат уже заполнен". И вдруг мне позвонил мальчик с параллельного курса, который тоже мыкался по московским театрам. Наконец, он записался в театр Маяковского на показ, и ему нужна была партнёрша.
– А что показывали?
– Мы с ним показывали "Укрощение строптивой" Шекспира. Это надо было умудриться выбрать такой отрывок, который нам совершенно не подходил! Ведь я была очень толстенькой девушкой.
Я тогда играла Ольгу в фильме "Евгений Онегин". И когда меня режиссёр увидел на пробах, то сказал ассистенту, чтобы больше никого не искали. Так я ему понравилась. Смеясь по-доброму, говорил: "Вспомни, что говорил Онегин Ленскому об Ольге: "Кругла, красна лицом она, как эта глупая луна на этом глупом небосклоне". Я была очень толстенькая, а он был очень маленький, худенький, ниже меня ростом. Он надел на себя шекспировские штанишки, и вот вдвоём мы сыграли любовную сцену, чем вызвали смеховую реакцию у комиссии. И это решило в мою пользу.
– Вы просматривались одновременно с Александром Лазаревым. Получается, в один день сложилась и Ваша карьера, и Ваша личная жизнь?
– Да, в один день. И главное, что он поступал тоже. Саша не собирался в наш театр. Он же питерец, здесь жил в общежитии мхатовском. Пришёл случайно подыгрывать сокурснице, и его сразу Охлопков взял. Высокий, худой, красивый, импозантный, с голосом роскошным. Попросил: "А прокричи мне, будто тебя фашисты замучили, а ты партизан". И тут же Сашку взял.
– Почему Вас раньше называли "водопроводом Маяковки"?
– Мне очень легко заплакать. Даже Гончаров мне говорил: "Да прекратите Вы реветь. Вы в каждой роли, даже комедийной, умудряетесь найти место, чтобы заплакать!"
– Не каждая актриса может легко заплакать.
– Да, во всяком случае, в кино мне это помогает. Есть сцены, где нужно растеребить душу, расплакаться. Мне это легко. И не надо никаких приспособлений, чтобы себя накачать, настроиться. Взять хотя бы сцену из фильма "Гараж", где жена Гуськова немножко сходит с ума и плачет. Я помню, что я плакала целую смену! Потому что съёмки происходят так: сначала тебя снимают, партнёров, потом общий план. Эту сцену мы снимали целый день. Там такие глаза у Гафта! Как он на меня смотрит – это же уму непостижимо! Нельзя же было просто стоять в стороне и реплику ему посылать. Надо было с ним играть! Это был трудный съёмочный день, но я его выдержала.
– Кстати, получилось, что здесь в спектакле "Сослуживцы" на Вас впервые обратил внимание Эльдар Рязанов. После этого он пригласил Вас в "Служебный роман"? Говорят, даже без проб?
– Он позвал меня практически без проб. Ему очень нравился этот спектакль. И потом он меня в "Служебный роман" взял.
– Светлана Владимировна, Вы ведь могли сыграть роль Нади в "Иронии судьбы".
– Это Эльдар тоже хотел! И он мне предложил, сделал много проб. То ли я уже не дружна была с кино – у меня был большой перерыв, то ли я очень хотела... А это тоже, знаете, мешает, начинаешь переигрывать.
– Но Вы как-то сказали, что на пробах Вас погубил Андрей Мягков.
– Не то чтобы погубил, но был настолько обаятелен – он был уже утверждён, раскован, подвластен импровизации. Рязанов на него без улыбки смотреть просто не мог! Он его боготворил – Андрей превосходил сам себя. А тут рядом моталась тётка, которая не знала, что ей делать, с таким трагическим выражением лица.
Когда рядом с тобой такой партнёр, с которым даже на равно невозможно встать, настолько он был замечателен и свободен, а я была не свободна... Я ему проиграла.
– Евгения Симонова отмечала, что у Александра Лазарева была психологическая потребность быть рядом с Вами. Перед спектаклем, в антракте постоянно к Вам заходил. Как вам удавалось столько лет оставаться влюблёнными друг в друга?
– Мы друг без друга просто не могли находиться. Мы никогда в жизни не ездили в отпуск друг без друга. Это даже в голову не приходило. Мы могли и рассердиться, и поругаться друг на друга, потому что разные очень и по характеру, и по темпераменту! Меня очень часто спрашивают совета. Но я хоть и родилась в стране Советов, советы давать не могу. Просто я думаю, что умением идти на уступки Саша обладал в большей степени, чем я. Даже если вспоминать наши обиды, какие-то ссоры, он всегда шёл первый мириться: "Ну, Светка! Чего мы с тобой!" Мы даже не могли вспомнить потом, из-за чего друг на друга обиделись. Это чисто мужское качество. Он был наделён этим сверх меры. Он был благороден, чистоплотен нравственно, настоящий мужчина по отношению к женщине. Что касается меня, то качество, которое я в себе ценила, – умение услышать другого. Мы же часто не слышим, особенно в спорах. Иногда я слышу себя и думаю, что ж я такая упёртая. Просто не сдвинешь меня. И вроде бы оппонент прав…
– Вы же Овен, а Овны упрямые.
– Упрямые, конечно. В отношениях с Сашей это было иначе. Может быть, от того, что он был мужественен и шёл навстречу, я хотела его услышать, узнать, что его будоражит.
– При этом вы очень разные: если у Вас всегда стакан наполовину полон, то у него – наполовину пуст…
– Это правда. Он был очень остроумный, так весело рассказывал истории, анекдоты. Он мог рассказывать анекдот лет десять. И каждый раз я хохотала. Он был так заразителен, и сам на это реагировал как ребёнок. И в то же время у него было столько пессимизма на душе, меланхоличности. У меня реакция одна, а у него другая.
– Наверное, Вы ему нужны были как солнышко, которое показывало мир в тёплых красках.
– Это вы очень романтично сказали. У нас всё было гораздо проще. Он: "Чёрт побери, опять ехать, в глаза светит солнце". – "Да. Посмотри, какое солнце. Что тебе не нравится?" – "Как что? Слепить глаза будет!" Я каждый раз начинала хохотать. Мы друг друга слышали. Не было спектакля, чтобы мы не пришли, не посидели на кухне, не пообщались, не поговорили друг с другом. Я очень тоскую, скучаю, мне бы сейчас пообщаться, даже помолчать вместе… Но этого уже нет...
– Ваш сын Александр рассказывал, что Вы в семье – главная заводила, а по части энергичности и интереса к жизни любому фору дадите. Откуда в Вас это?
– У меня силы иссякли после ухода Саши из жизни. Хотя Шурке, конечно, виднее. Конечно, со мной не соскучишься. Они приходили, а я мебель всю передвинула: "Вот, мать, куда ты двигала, зачем?" А я все ящики повынимала, чтобы не тяжело было двигать. Они такие, им надо, чтобы всё на месте стояло, я мне – наоборот. И потом мне всегда хотелось куда-то ехать, двигаться, а Саше – посидеть бы на месте. Наверное, в этом плане я – заводила.
– Коллеги по театру Вас просто обожают. Говорят, Вы никогда ни о ком плохого слова не сказали.
– А зачем? В жизни актёра столько обид. Актёры такие ранимые. Единственное, что спасает в театре – это отношение друг к другу. Хотя правильно Ширвиндт называл театр террариумом единомышленников. Но в какой-то степени, это дом родной.