Последние дни оккупации Мариуполя
«Сумка за сумкою, шмотки собiрай, украiнськiй повстанче, в бiгах не вiдставай…» Перефразированную песню бандеровцев напевал себе под нос украинский волонтер Максим, спешно собирая вещи. Его жена Тэтяна была занята тем же процессом, сгребая домашний скарб в картонные коробки из под американских сухпайков, заранее заготовленные семьёй и спокойно лежавшие на балконе мариупольской квартиры до неспокойного вечера 12 августа 2016 года.Вечер не предвещал ничего интересного. Обычная посиделка трех семейных пар украинских волонтеров в баре «Сапог», разговоры о тяжелой жизни и скудных денежных поступлениях, тревога о непонятках на границе с Крымом и о панических настроениях властей в Киеве…
- Сепары скоро на голову сядут,- поддерживал разговор один из волонтеров, 36-летний Виктор, до войны работавший маркетологом в одной из многочисленных фирмешек, но с началом событий попробовавший себя на ниве волонтерства и понявший, что это куда выгоднее просиживания штанов в Фейсбуке с 9 утра до 18 вечера 5 дней в неделю без особых перспектив стать олигархом. Виктор имел в виду случай, сильно возмутивший украинствующую прослойку в Мариуполе, по городу ездил бусик с открытыми окнами из которого на полной громкости старенькой магнитолы звучал гимн Российской Федерации. При виде бусика местные жители вытягивались по стойке смирно, а некоторые даже отдавали честь неизвестному водителю бусика – герою наего времени.
- Да не говори, - вступила в разговор Марiя, представительница третей семьи волонтеров, сидевших в баре.
- Раньше, еще год назад за такое его (водителя) если бы не расстреляли сразу, так за танком на веревке протянули бы по всему городу, или в «Аэропорту» сгноили в братской могиле, - продолжала Марiя.
- Зовсiм страх загубылы, - продолжил Тарас, муж Марii. В той семье он выполнял роль водителя, так как волонтерила и заправляла всем жена, до войны работавшая в торговле. Тарас, 40-летний увалень исправно выполнял требования по волонтерской движухе, команды жены, в том числе и ночью иногда, когда Марiя входила в роль напористого мексиканского мачо…
Слава украини – прочирикал телефон Максима. Максим открыл сине – желтый чехол, с тризубом по середине и посмотрел на экран своего НТС. Смс пришло с незнакомого номера, и содержало всего одно слово – «всё!».
Максим чуть было не выругался матом, изменившись в лице, и пытаясь сохранить самообладание…
- Кажется нам пора, - сказал Максим, - срочная заявка поступила, трусы, треники, и ящик туалетной бумаги хлопцам отвезти срочно надо, с упаковкой «Лоперамида». Что то там у них случилось… Тэтяна посмотрела на мужа с недоумением, по лицу поняла – не хочет он при всех говорить что реально произошло, в самом деле, выглядел он так, что «Лоперамид» вместе с чистыми трусами вот-вот ему может пригодиться, а не каким-то обосравшимся в очередной раз «атошникам».
Ла-ла-ла-ла, - внезапно оживился телефон Марii. Она достала его из текстильной – эко сумочки, сделанной в виде сорочки – вышиванки, ручная работа, подарок из Галиции. Взглянув на телефон, Марiя резко поменялась в лице, ткнула в бок своего мужа- увальня, и сказала присутствующим – мы тоже, пожалуй, пойдем. Я, кажется, суп на плите забыла выключить.
На какой то момент Марiя и Максим встретились взглядами, и поняли всё без слов. Они получили одно и то же сообщение, говорившее о необходимости собираться и сваливать из Мариуполя как можно быстрее. Сообщение им отправил из Киева один чиновник, распределявший по волонтерам американские деньги, выделяемые из бюджета USAID на «развитие демократии» в том числе и на Украине. Особо доверенным волонтерам он обещал сообщить, когда станет совсем «жарко», что бы те успели эвакуироваться из города, но строго предупредил – делать это надо незаметно, дабы обойтись без паники. Обещание своё чиновник сдержал.
Домой ехали в подавленном настроении, молча. Лишь один раз гнетущую тишину и мерное урчание дизеля «Фольсквагена – Транспортера», далеко не первой свежести бусика, на бортах которого была наклеена самоклейка, с распечатанным на ней призывом проявить патриотизм и допомогты «АТО», якобы льющегося из уст плачущей чорнобрывой дивчины, державшей в руках табличку с реквизитами карт «Прива-Банка», прервала Тэтяна.
- Колись це должно було трапытысь, то-то «сепары» воспрянулы духом, - сказала она.
- Так. Цикаво, Харкiв клята шоколадна дупа у чьому роцi здасть, чи до наступного дотягне, - ответил Максим.
Ранее молодая семья была вполне себе русскоязычной и нормальной, но майдан изменил их жизнь кардинально. Тэтяна тогда находилась в Киеве, в гостях у подруги, к которой она приехала на Новый год, и они от нечего делать решили наведаться на майдан. Был январь 2014 года. Пошлявшись немного среди колоритной толпы грязных оборванцев, от которых несло запахом самогонно- лукового перегара, давно не мытых тел и обоссаных штанов, подруги замерзли и решили попить чаю, в одной из майданных палаток с чаем и бутербродами, перед тем как пойти домой. Очнулись подруги через несколько дней, когда сами разливали чай в палатках по стаканам, при том делали это настолько быстро и профессионально, что поняли – занимались этим несколько дней без остановки. Несмотря на адскую усталость в ногах, тот порошок, который они добавляли в чай, не давал им свалиться и заснуть прямо в палатке, к тому же добавлял патриотизма. От самих подруг вонючее амбрэ стояло уже не меньшее, чем от львовских рогулей, постоянно подбегавших к палатке.
После майдана подруги стали волонтерить, собирая поначалу помощь на лечение инвалидов майдана, а вскоре уже – на аккумуляторы, топливо и колеса для БэТэРов. Максим поначалу идеи майдана со своей женой не разделял. Но после нескольких семейных чаепитий, он проникся духом NaZii. Секрет возможно был в том, что Тэтяна по привычке подсыпала таинственный белый порошок, запасы которого у неё остались еще с майдана, в чай. Патриотизму прибавилось, и помимо прочего, молодая мариупольская семья решила отказаться от русского языка, что сделать было не просто, в итоге изъяснялась в основном на суржике, а в волнительные моменты и вообще переходила на чистый русский язык.
- Гарно, що хочь дитина у бабуси, - сказала Тэтяна, уже выходя из машины, у подъезда дома. Сын, третьеклассник, действительно находился уже месяц как у бабушки, в Реевке, одном из районов Кременчуга.
- Це точно, - согласился Максим, добавив, что из школы еще документы забрать надо срочно каким то образом.
Эвакуироваться семье мариупольских волонтеров было куда. За два года волонтерства им удалось купить «двушку» в Броварах. Не Киев, конечно, - размышлял иногда вслух глава семейства, но и я ведь не Таня Рычкова.
В такие моменты его жена Тэтяна про себя жалела, что её муж – не Таня Рычкова. И дело было совсем не в возможностях Рычковой (известной, просто легендарной днепропетровской волонтерши времен раннего «АТО») запускать свои волонтерские ручонки в бюджет министерства обороны, куда она успешно высадилась в составе «волонтерского десанта», с целью борьбы с коррупцией, и неплохо там впоследствии освоившейся. На финансовое состояние собственной семьи Тэтяна на жаловалась, Маским, оставивши должность менеджера по снабжению Мариупольского меткомбината, и вплотную занявшись допомогой для «АТО» – значительно улучшил финансовое состояние семьи. Возможности нагревать руки на денежных потоках «допомогы ато» были куда обширнее, чем перебиваться на откатах в отделе снабжения. Тэтяна тосковала по другой причине, о которой муж не подозревал.
На волне майданного приобщения к европейским ценностям, Тэтяна в Киеве очень близко задружилась телами с одной молодой киевской активисткой. А затем – и с другой, и еще с несколькими. С тех пор европейская ориентация волнами накатывала на Тэтяну, а Рычкова ей очень нравилась, и они даже пили пару раз вместе кофе, когда та совершала визиты в Мариуполь на волонтерские сходки. Дальше распитий кофе дело не доходило, «птицы» были разного полета, да и Рычкова не проявляла к мариупольской тезке ровным счетом никакого внимания. Мужу о своих «турботах» говорить стеснялась.
На дворе стояла уже глубокая ночь, но в одной из квартир дома по проспекту Строителей не гас свет, а бусик «Фольскваген» продолжал проседать под тяжестью коробок и сумок, периодически выносимых Максимом из квартиры. Уезжать из родного города было грустно, но уже во второй половине 2015 года семья понимала- уезжать придется из города навсегда, весь вопрос только – когда именно. Квартира была выставлена на продажу по очень демократичной цене, но желающих купить её – не было. С работой и перспективами в городе становилось с каждым днем всё хуже, бесконечные зверства пьяных «атошников» по отношению к местным, похищения, изнасилования и убийства – еще больше ухудшали ситуацию. Впрочем, семья не особо унывала. «Двушка» в Броварах со свежим ремонтом в любой момент готова была приютить мариупольских волонтеров, да и на счетах было не пусто.
В ту ночь в разных районах города в некоторых домах происходила та же картина. Взволнованные спешные сборы, сопли, слезы, вопросы детей – куда мы едем. Ответом как правило было – к бабушке. Были последние дни оккупации Мариуполя Украиной.