Фронтовые рассказы сотрудницы СМЕРШа. Как остаться человеком, видя ужасы войны?

Про войну Антонина Григорьевна Буяновская, прошедшая её от начала до конца вместе с 51-й армией, говорила печально, но уважительно. Дескать, это страшная вещь, но это – работа. Тяжёлая, грязная, нудная, ежедневная. К ней надо приспособиться, иначе «сгоришь».

Но и свыкаться с повседневной жестокостью нельзя. Иначе просто сойдёшь с ума.

Одним из самых запомнившихся ей эпизодов была встреча на отдыхе с неизвестным ей бойцом.

Когда молоденькая девчонка в ноябре 1941-го в первый раз выбралась из Крыма на Тамань и выполнила своё поручение, ей дали предписание явиться в одну из воинских частей. А перед этим заночевать в небольшой кубанской станице. В здании почты.

Открыла дверь, да так и осталась на входе. Всё помещение было плотно утрамбовано спящими прямо на полу красноармейцами. Только храп десятков глоток! Не то, что лечь, ступить было некуда в промокших насквозь ботинках и шинели.

И тут из темноты послышался негромкий голос какого-то явно пожилого бойца, увидевшего женскую фигурку в освещённом открытом дверном проёме. Боец был, как видно, опытный. Возможно, ещё в гражданскую повоевал. Знал, как надо себя вести в разных ситуациях.

- Дочка, - сказал он, - ты меня не увидишь, иди на мой голос, тут есть место. Ботинки сними, поставь рядом. Портянки положи сверху себе на ноги: и ногам тепло будет, и портянки высохнут. А на шинели сзади хлястик отстегни, тогда можно лечь на одну её полу, а другой сверху укрыться. И вещмешок - под голову, как подушку.

Утром, когда Тоня проснулась, ни этого бойца, ни кого другого, в помещении почты уже не было. Бойцы ушли рано утром, не разбудив её, дав выспаться. Она так и не увидела, кто же преподнёс ей этот урок солдатской мудрости.

Чтоб не разозлиться на весь окружающий мир, не опуститься до бытовой жестокости, люди на фронте старались помочь друг другу, хоть немного кого-то поддержать.

Рядом с их штабом на Кубани была расквартирована казачья кавалерийская часть. Один из казаков оказался местным. Он договорился с земляками из соседней станицы о бане для своих однополчан. Похвастался об этом перед девчонками из военной цензуры. И увидел их реакцию…

Уже два месяца во время отступления они не могли помыться.

Казак поговорил со своими товарищами. И те не только уступили уже натопленную баню, но и ещё два дня протапливали её, неизвестно откуда добывая дрова. Успели дать помыться всем сменам девушек, дежурившим при штабе. А сами не смогли. Ушли в бой.

Под Сталинградом в землянке, где Тоня была единственной девушкой среди десятков мужчин, для неё в земляной стене вырубили отдельную «келью». Горизонтальную нишу с лежанкой, где можно было закрыться занавеской от всех остальных бойцов и хоть немного побыть одной. Нашли тряпьё вместо матраса. А в качестве подушки выдали новые ватные штаны.

К ней относились бережно, как к дочке или младшей сестрёнке. Каждому хотелось остаться человеком в нечеловеческих условиях.

 

***

Труднее всего было ей самой оставаться беспристрастной, особенно, фиксируя зверства фашистов. В Краснодоне она попросила подменить её другим сотрудником, когда понадобилось присутствовать на поднятии из шахт трупов подпольщиков. Мне она призналась, что не смогла бы смотреть на родителей своих ровесников, опознававших своих убитых детей.

Она сама не видела родителей, оставшихся в Симферополе под оккупацией. С осени 1941-го по весну 1944-го у неё не было связи с папой, мамой и маленьким братишкой. А через её руки постоянно проходили документы о зверствах врагов на оккупированной территории.

Тоня успокоилась только когда увидела всех своих живыми и невредимыми. Но вот лучшую подругу-одноклассницу уже нашла расстрелянной во рву.

Служба в контрразведке была особым видом деятельности. Очень тяжело Антонине было видеть, как решалась судьба молодых солдат, у которых находилось ранение, похожее на самострел.

Самострельщикам полагался трибунал вплоть до расстрела. А определить, как получено ранение, сложно. Бывало, что и не в бою. Случайно. Солдат клянётся, что не собирался нарушать дисциплину. Просит, не отправлять в санбат, не заводить дела. Клянётся, что завтра сам пойдёт первым в атаку. И от твоего слова зависит судьба человека.

А с другой стороны, если не соблюдать закон и железную дисциплину, то не будет армии. И самострел примет массовый характер. Попробуй, определи…

В Прибалтике уже после окончания войны, в 1945-м, «смершевцы» прочёсывали леса и сёла в поисках «лесных братьев», по ночам убивавших солдат красной армии. Но никаких схронов не находили. Их и не было.

Оказалось, что местные националисты, ранее служившие гитлеровцам, от новой власти и не скрывались. Днём жили на хуторах и были лояльны к русским. А по ночам, как оборотни, выходили на охоту за нашими военными, прошедшими всю войну и нашедшими свою смерть уже после победы.

Тоня знала такие подробности оборотной стороны войны, что иногда её захлёстывала ярость. Но всякий раз она находила в себе силы подавить чувство мести и действовать строго по закону.

***

Она и после войны продолжала работать с секретными документами в системе военной контрразведки.

Во время испытаний первой советской атомной бомбы на Тоцком военном полигоне в Оренбургской области ей пришлось несколько суток провести в спецтипографии, распечатывая срочные приказы командования. Как того требовала обстановка.

Муж также был командирован на обеспечение тех учений. И вместе с Антониной Григорьевной дежурство в спецчасти нёс её маленький сынишка дошкольник. Малыш не плакал, не капризничал, не требовал к себе внимания. Понимал, служба есть служба.

Она не раз уверяла, что человек должен оставаться человеком при любых условиях. И главное, не врать.

В 1990-х в составе ветеранской делегации была в Берлине. И там была потрясена, когда за круглым столом российские ветераны вдруг замолчали, слушая шквал критики от двух дам-профессоров из Германии и Польши. Дескать, русским пора забыть ту победу и примириться со своим поражением в «холодной войне».

- Эй, пани, - не выдержала Антонина Григорьевна. - Вы где получали своё историческое образование? В Варшавском университете? Том, который СССР строил вам после войны, когда у нас ещё сотни городов лежали в руинах? Или, может, скажете, кто взорвал вашу Варшаву: русские или немцы, которых вы сейчас защищаете?

Польская активистка не нашлась, чем возразить.

- А вы, фрау, забыли о зверствах ваших соотечественников на территории Советского Союза? Напомнить? Привести факты на память? Это кому из нас надо забыть? Мы всё помним! И внукам нашим завещаем помнить! И ещё неизвестно, кто проиграл «холодную войну», Россия или американские марионетки из Европы.

После этих слов как-то сами собой распрямились плечи российских ветеранов и испуганно стихли голоса иностранцев, которым так и не дали переиначить нашу общую историю.

 

***

И всё-таки главной её исполнившейся мечтой стала поездка в наш российский Крым в июне 2014 года.

В Севастополе она вдруг сломала процедуру протокола руководителям российских спецслужб, присутствовавшим на торжествах. Перед самым началом торжественной речи вдруг вышла перед строем очень важных персон в штатском, держа в руке яркую бордовую розу. И пристально с прищуром стала вглядываться в лица этих высших офицеров.

Как они подтянулись перед ней, зная её биографию. Как заулыбались. Каждый решил, что именно ему ветеран контрразведки собирается преподнести цветок.

А она раздвинула руками первый ряд и из второго вытащила за свитер легенду севастопольского сопротивления, на тот момент главу города, Алексея Чалого.

- Вот тебе за то, что пока ни разу не соврал, - произнесла Буяновская, вручая цветок. – Я следила, видела, знаю. Не отдавайте Крым врагам. За всех моих товарищей, погибших здесь. За всех наших предков.

И строго снизу вверх посмотрела на строй больших государственных чиновников, стоящих перед ней.