Если у тебя в душе крылья, то как ни заземляй – все равно взлетишь!

Полвека тому летчик гражданской авиации Эдуард Сташкевич доставлял первых лиц советской Беларуси во все уголки СССР. Он уже давно на пенсии, но с теплотой вспоминает насыщенный отрезок собственной биографии.

(Окончание. Часть 1, Часть 2)

Эдуард Сташкевич — уроженец Минска. Незадолго перед Второй мировой войной его отца, военного медика, отправили в Латвию. Оттуда семью эвакуировали в Татарстан. Папу дети больше не видели — он до сих пор «пропавший без вести». После освобождения Беларуси вернулись в Минск, Эдуард вместе с младшими братом и сестрой пошли в школу.

Как старший сын уже в 6 классе начал искать работу — мама не могла трудоустроиться, жить было не на что. Так в 15 лет стал учеником фрезеровщика в инструментальном цехе столичного радиозавода. Утром работал, учился во вторую смену. Однажды увидел в коридоре новенький плакат: «Молодежь – на самолеты! Вступай в аэроклуб!». Шел 1947 год.

«Мы с другом и пошли по этому адресу, — смеется будущий авиатор. – Из-за недостатка лет и образования записали в группу планеристов. Зимой изучали двигатели, самолеты, готовились к прыжкам с парашютом. А весной на грузовичке привезли на аэродром в Боровую. Начались полеты на планере. Его привязвали 100-метровым тросом к По-2, делали круг, инструктор рассчитывал «точку сброса» по ветру и скорости. По команде нужно было выйти на крыло, держась, чтобы не сдуло. Ну и сигаешь вниз. Это что-то невероятное…»

Перемежая теорию с практикой, курсанты продолжали совершенствоваться, и ближе к осени со всего Союза приехали рекрутеры из училищ военно-транспортной авиации. Эдвард к этому времени уже окончательно заболел небом и заземляться на фрезерном станке не собирался.

«Написал заявление об увольнении. А начальник цеха уперся, хоть кол теши — только начал учиться и куда вдруг? Пока не позвонили из военкомата. Я уже не говорю о маме, для нее удар был еще тот: в 16 лет собрался жить самостоятельно! И вот мы, трое курсантов-планеристов, получили проездные на дорогу, карманные деньги и поехали через Москву, Саратов в город Пугачев — там было училище транспартно-десантной авиации, готовили командиров экипажей. Я действительно оказался самым младшим».

После училища выпускника Эдуарда Сташкевича откомандировали на Дальний Восток, где базировался в Куйбышевке Восточной (впоследствии переименована в Белогорск). Вскоре десантные планеры сняли с производства, перевели на военно-транспортный Ли-2. Облетал Сахалин, Курилы, Сибирь до границы с Кореей и Китаем. И после 10 лет безупречной службы засобирался на родину.

«Я женился, родился сын Гриша, — рассказывает он. — И сильно начал болеть, плакал днем и ночью. Медсанбат не помог, все напрасно. Может климат не подходил: ветер с моря, влажность, туман. А как раз 1960 год, Никита Хрущев выдал приказ о сокращении авиационного состава — правда, в основном из-за болезни и выслуги. А я молодой, и все равно подал рапорт. Перед этим дважды ездил в отпуск в Минск, ходил в аэропорт, интересовался вакансиями. Обещали, что возьмут, дефицит кадров».

Однако командование образцовогоне сотрудника отпускать не хотело. Только с третьей попытки его заявление удовлетворили – даже с сохранением льгот, предусмотренных для офицеров. В Минске благодаря этому получил однокомнатную квартиру. А вот когда дошло до работы, оказалось, что вакансии в аэропорту внезапно закончились.

Пришлось снова вспомнить о квалификации фрезеровщика, устроился на «режимный» 32-й завод. При этом не терял надежды, регулярно напоминая о себе кадровой службе аэропорта. И не зря: через два года предложили поучиться на диспетчера службы воздушного движения на линиях. Мол, зацепишься, может когда-нибудь и взлетишь. Следующие полгода прошли в училище гражданской авиации в Киеве.

«Работа, как говорится, не пыльная, но все же не моя. И когда позвали на «кукурузник», радовался, как будто это «Боинг», — смеется Эдуард Сташкевич. – Главное, что летная работа. В обязанности входило опыление полей на Ан-2, командировки на месяц и более. В сельхозотряде проработал 4 года — нужно было набрать определенное количество часов, чтобы перейти на более тяжелую технику. Потом пассажирский Ил-14, а затем правительственный Як-40».

Получив в 45 лет расчет из авиации, Эдуард Григорьевич так и не смог привыкнуть к ритму земного существования. Сменил много рабочих мест, но, как шутит сам, при любом удобном случае смотрел вверх. Туда, где остались километры воздушных коридоров и часы небесных налетов.