К памятнику пензенского Героя Александра Дурина на Украине организовывают экскурсии
Украинские школьники регулярно совершают экскурсии на военный мемориал, расположенный в селе Оболонье Коропского района Черниговской области. Близ этого села 10-15 сентября 1943 года состоялся кровопролитный бой 74-й и 80-й стрелковых дивизий Красной Армии с немецко-фашистскими захватчиками. Советские воины успешно форсировали Десну возле села, разгромили здесь пять фашистских полков, уничтожили 18 танков и захватили Оболонский плацдарм на правом берегу Десны, с которого снова двинулись в наступление в направлениях на Чернигов и Гомель.
Около 1 тыс. советских воинов пали смертью храбрых в том бою. В селе установлен монумент Героям Советского Союза — Кудрату Суюнову и Александру Дурину. Первый уничтожил немецкий дзот, второй, будучи тяжело раненым, продолжал корректировать минометный огонь с колокольни церкви.
Воспитала же будущего Героя, погибшего на Украине в борьбе с фашистами, Александра Максимовича Дурина Пензенская область.
Родился в 1922 году в селе Гаи ныне Нижнеломовского района в семье крестьянина. Русский. Окончил семь классов школы, работал в колхозе. В армии с июля 1941 года.
Участник Великой Отечественной войны с января 1942 года. Командир отделения минометной роты 109-го стрелкового полка (Центральный фронт) старший сержант А.М. Дурин отличился при форсировании реки Десна и в боях за плацдарм на правом берегу в районе села Оболонье.
11 сентября 1943 года при отражении атаки, умело корректируя огонь минометного взвода, нанес противнику большой урон. Погиб в бою 13 сентября 1943 года.
Вот как подвиг Александра Дурина в книге «Днепровские были» описывает А.К. Гордиенко (М.: Воениздат, 1967):
«… Наступило утро 13 сентября. Солнце всходило в тумане. Рассекаемый теплыми лучами, он редел, рассеивался, забирался в лощинки и рощицы, повисал там хлопьями ваты, оседал на деревьях и траве. Омытые густой росой листья и травы становились ярче, как будто чья-то невидимая рука подновила их краски: они ослепительно блестели в лучах восходящего солнца.
Как раз в этот момент массированными налетами большого количества бомбардировщиков, ожесточенным огнем артиллерии началось новое наступление противника. За артиллерийским валом двинулись танки и самоходные орудия непосредственного сопровождения пехоты.
И снова огонь и воющая сталь забушевали на церковной площади. Горели дома, рушились церковные сооружения. Уже не стало слышно голоса артиллерийского наблюдателя на колокольне. Да и сама колокольня покосилась. С нее беспомощно свисали обрывки телефонного кабеля. Гибло все живое. Дурин видел, как из-под обломков рухнувших зданий, нередко охваченных пламенем, высовывались стволы орудий, бронебойных ружей и били по врагу. Автоматчики вели меткий огонь с чердаков, из-за стен разбитых зданий, из уцелевших окон. Открыли огонь минометчики.
Дым от горевших домов густо стлался по земле, затруднял наблюдение. И тогда Дурин решил забраться на колокольню. Она теперь была вся изуродована, зияла проломами и к тому же оставалась фактически на «ничейной» полосе. Наши отошли, и гитлеровцы снова ворвались в Оболонье. Дурин понимал, что идет на явную гибель: фашисты по-прежнему яростно обстреливали колокольню. Но старался не думать об этом. Он знал, что перед ним как на ладони откроется вся картина боя. Он увидит каждого гитлеровца, если тот даже спрячется в окопе.
Александр обвешал всего себя минами, противотанковыми и осколочными гранатами, набил ими вещевой мешок, в котором уже лежало несколько магазинов с автоматными патронами, и, обращаясь к солдатам, сказал:
— Ну, ребята, грудь в крестах или голова в кустах. Буду вон на той верхотуре, — показал он на колокольню. — Внимательно слушать мои команды. Без приказа не отходить. Стоять насмерть!
И Дурин забрался на колокольню. Исправного телефона там не было. Он стал высовываться в окно с тыльной стороны и давал целеуказания голосом. Гитлеровцы недалеко от церковной площади готовились к очередной атаке. Александр отлично всех их видел. Он спустился ниже, чтобы его лучше слышали, и приказал открыть огонь из всех минометов. Когда голос заглушало взрывами, командовал жестами.
Огонь минометчиков наносил врагу большой урон. Гитлеровцы не могли не подумать, что он кем-то корректируется: стоило только им накопиться где-либо для атаки, как там немедленно начинали падать мины. И они прежде всего усилили штурм колокольни. Дурина уже не один раз ранило. Он кое-как останавливал кровь и продолжал давать целеуказания, но со своего поста не сходил, ибо этот пост позволял ему творить страшный суд над врагом.
Начался пожар. Огонь медленно, очагами возникал на церковных сооружениях, а затем быстро распространялся вширь и вверх.
К полудню фашисты овладели площадью. Вскоре они ворвались в церковь, полезли на колокольню. Дурин следил за ними. Как только враги скапливались на лестничной клетке, он открывал огонь из автомата и бросал мины. И в тоже время командовал. Командовал миномётчиками, собой. Минометчиков уже не видел, так как смотрел в сторону противника, а повернуться не мог — истекал кровью от многочисленных ранений, каждое движение вызывало мучительную боль.
Дым проникал на колокольню, пробивалось пламя. Дурину слепило глаза, затрудняло и без того трудное дыхание, вызванное потерей крови. Моментами он терял сознание, но старался не поддаваться слабости, мобилизовывал остатки сил. Слабо тянулась его рука к вещмешку с боеприпасами. Кольца лимонок вырывал зубами и, когда гранаты уже начинали шипеть в кулаке, опускал в люк, на лестничную клетку. Потом брал автомат и стрелял по площадке, которой тоже не видел, как не видел и товарищей миномётчиков. Ложей сильно било при выстрелах. Тогда он брал ремень в зубы, натягивал его и снова нажимал на спуск автомата.
Приближался конец. Дурин словно спохватился, лихорадочно сжимал автомат, протягивал слабеющую руку к вещмешку. Ему хотелось стрелять, убивать врагов, еще и еще командовать минометчиками. Он повышал голос настолько, насколько хватало сил. Ему хотелось, чтобы голос его слышали и враги и друзья, чтобы в полку долго помнили о нем.
А церковь все сильнее разгоралась. Потом все услышали мощный взрыв. Колокольня рухнула, похоронив Дурина. И тотчас же все затихло. Больше никто не слышал неукротимого голоса героя. Предполагали, что Дурин напоследок, когда уже загорелся сам, собрал в вещмешок весь свой боезапас и опустил вниз по лестничной клетке на головы фашистов.
К вечеру наши части отбросили врага от Оболонье. Товарищи разрыли пожарище и нашли обугленное тело коммуниста старшего сержанта Александра Дурина. Они с почестями похоронили его в Оболонье».
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 октября 1943 года за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, старшему сержанту Дурину Александру Максимовичу присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).
Награжден орденами Ленина, Отечественной войны 2-й степени, медалью.
Похоронен в братской могиле в центре села Оболонье Коропского района Черниговской области Украины.
На родине Героя установлен его бюст. Его имя носит и школа в Норовке Пензенской области.
Регулярно проходят соревнования памяти Александра Максимовича Дурина по волейболу. Кроме того, в Нижнеломовском районе организуют военно-патриотический спортивный конкурс памяти Героя.
Жизнь и подвиг Героя увековечены в очерке пензенского журналиста. В проекте телеканала «Россия 1. Пенза», посвященном Героям-пензенцам, предлагаем познакомиться с ним.
Горячее сердце
Осень 1943 года. Наступательные бои на Украине. Путь к Днепру. Сколько беспримерных подвигов совершили советские воины при форсировании великой реки. Кровопролитные сражения развернулись на подступах к оборонительному рубежу гитлеровцев. Горели земля и небо, двигались вперед гвардейские полки, платя за каждый метр сотнями жизней.
Раннее сентябрьское утро. Солнце выползало из густого тумана. Разрезаемый мягкими лучами, он таял, заполняя лощины и рощицы.
Саша вздрогнул от резкого голоса над головой.
— Товарищ старший сержант! Вставайте!
Он вскочил и непонимающе повел вокруг взглядом: стояла изумительная тишина. «Странно, такое блаженство, и вдруг — тревога. Хотя ничего удивительного — война», — только и успел подумать Дурин. Новый командир роты уже проверял огневые позиции. Саша подбежал и представился, хотел доложить о положении во взводе, но осекся. Командир понял состояние подчиненного и спокойным голосом приказал:
— Приготовиться к бою. Разведчики сообщили: контратака назначена на восемь ноль-ноль.
Легкая тишина нарушилась нарастающим грохотом, ревом моторов...
Несколько эшелонов бомбардировочной авиации противника нанесли массированные удары в полосе 13-й армии под командованием генерал-лейтенанта Пухова, в составе которой сражалась 74-я стрелковая дивизия. Здесь бился с фашистами и минометчик 109-го стрелкового полка Саша Дурин.
Жестокий огонь вражеской артиллерии обрушился на наши позиции. Затем двинулись танки и самоходные орудия непосредственного сопровождения пехоты. Гитлеровцы контратаковали, желая вернуть Оболонье и Вишенки, оставленные на правом берегу Десны. Помыслы фашистов сводились к одному: перехватить инициативу именно тут, на Оболоненском плацдарме. Четыре предыдущих дня шли упорные бои, в которых 74-я стрелковая дивизия сумела овладеть селом Оболонье и деревней Вишенки. И вот теперь предстояла жестокая схватка.
Саша примчался во взвод. Минометчики еще не знали о приказе, зато по взволнованному лицу старшего сержанта поняли: будет жарко. Бойцы доверяли Дурину, ценили его. Минометчик пользовался известностью в полку и дивизии. Своим оружием он владел настолько мастерски, что ему всегда поручали самые трудные цели, и Александр точно поражал их, расходуя минимальное количество мин. День ото дня росли его популярность и слава.
...Во время боя с немецкого танка упал фашистский автоматчик.
— Почему ты не стрелял? — недоумевал командир взвода.
— Я же убил его, — ответил Саша.
— Ты убил штыком, обороняясь от ножа.
— Я убил врага,— повторил Дурин сурово и решительно.
...Сбили «юнкере». Саша с двумя бойцами получил приказ: взять в плен летчиков. В схватке оба наших солдата и один немецкий пилот погибли. Второго, тяжело раненного, Дурин, сам раненный, притащил на себе.
— Ведь еле живой, а фрица пожалел,— ворчал командир взвода.
— Он такой нужнее, — ответил Дурин.
Теперь и Александр стал командиром. Чувство особой ответственности и за себя, и за товарищей наполняло молодое сердце воина.
Взвод Дурина расположился возле церковной ограды, чтобы укрыться довольно прочными строениями под черепичной крышей. И мог ли представить 21-летний паренек, что наступил и его день — день, когда человек делает выбор между жизнью и смертью.
Зловещая сталь и огонь обрушились на позиции 109-го полка. Фашистские самоходки рвались в центр села. Именно здесь располагалась первая минометная рота. Смять, подавить смельчаков возле церкви — к этому стремился враг. Вот уже не стало слышно голоса корректировщика на колокольне, да и она представляла жалкое зрелище: полусвалилась набок, с нее свисали обрывки кабеля телефонной связи, стены зияли проломами. Над площадью — тучи пыли и дыма, что затрудняло наблюдение за противником и подачу целеуказаний.
И в этом кромешном аду советские солдаты не теряли самообладания. Саша видел, как из-под обломков рухнувших домов высовывались стволы орудий, бронебойных ружей и били по фашистам. Автоматчики меткими очередями косили немецких пехотинцев, рвавшихся в центр Оболонья. Мужественно сражались и минометчики. Во время очередной атаки два гитлеровских танка прорвались на площадь да так и застыли, окутываясь клубами жирного черного дыма. Поработали бронебойщики.
Положение минометчиков становилось нелегким: не видно было маневра противника. Что он собирается предпринять? Где накапливается? Эти вопросы мучили Сашу. И вдруг его осенило. Он понял: фашистам требовалась колокольня. С нее далеко просматривались позиции 74-й дивизии и других частей. «Эх, мне бы эту колокольню»,— с завистью подумал Дурин, глядя на полуразвалившееся строение.
Темно-зеленые мундиры короткими перебежками приближались к позициям роты. Наступало до двух батальонов под прикрытием десятка «тигров» и самоходок.
Саша деловито огляделся: бойцы застыли в ожидании команды. Они внимательно смотрели на сержанта. Дурин был ротным агитатором и по праву пользовался любовью не только среди минометчиков, но и всего 109-го стрелкового полка. Он умел всегда зажечь солдат, повести за собой, не терял самообладания в критические минуты...
Неделю назад дивизия стремительно двигалась к Десне. Дурин вместе с товарищами вез боезапас. Лошади выбивались из сил и встали. Саша улыбнулся и взял в руки оглобли:
— Ну-ка, ребята! Раз-два, двинем!
Наутро мины очень пригодились на Десне. 360-й полк форсировал реку и вступил в яростную схватку под Вишенками, а 109-й преодолел водный рубеж под Оболоньем.
Столкнулись русские с немцами крепко. Началась рукопашная. На каждого красноармейца приходилось по четыре фашиста. Майор был прострелен десятками пуль и пал смертью храбрых. Полк возглавил другой командир, но и он, обливаясь кровью, повалился наземь. И тогда бойцы увидели перед собой сержанта Дурина.
— Товарищи! Отомстим врагу за смерть наших командиров! Круши фашистскую нечисть!
К вечеру поле боя покрылось трупами гитлеровцев. Наступило короткое затишье. И вдруг послышались тревожные голоса: «Нас обходят». Позиции роты остались совсем открыты, и минометчики собирались отходить. Дурин кинулся к ним:
— Слушай мою команду! Дать заградительный огонь!
Гитлеровцы не выдержали и попятились. Незаметно подползла ночь. Дурину было неспокойно. Саша тут же послал своего друга, Колю Слободянского, к комбату.
— Доложи о наших делах! Так, мол, и так. Пехоты прикрытия нет, связи тоже, боезапас на исходе. Понял?
Сам же сержант подошел к бойцам. Решил поговорить. Объяснил обстановку, не скрывая горькой правды, сказал, что положение роты крайне сложное.
Никому не спать, автоматы и гранаты держать наготове! Враг близко.
Вскоре фашисты напомнили о себе. Тогда сержант залез на одно из деревьев и громко скомандовал:
— Правее 0-24, по фашистским гадам, огонь!
За этот бой нашему земляку присвоили звание старшего сержанта, назначили агитатором в минометной роте. Подполковник Савко обнял Дурина, поцеловал и сказал:
— Вот закрепим плацдарм, пошлем тебя учиться на курсы младших лейтенантов.
Долго той ночью Александр не мог уснуть: думал, вспоминал маму, отца, родное село. И смотрел на мерцавшие звезды. Светловолосый, с карими глазами и мягкой улыбкой, застенчивый в минуты затишья, Саша буквально преображался в схватке с гитлеровцами...
Рявкнули пушки фашистских танков. Огромное облако вздыбилось на площади и заволокло пространство от крайних хат до полуразрушенной церкви. Старший сержант без устали посылал одну мину за другой и видел, как под градом осколков захватчики валились наземь. Запылал «тигр», закрутился на месте «фердинанд». Дурин вдруг услышал крик:
— Командир взвода убит, товарищ старший сержант!
— Слушай мою команду! По пехоте противника! Беглый! Огонь!
И снова плотный ливень обрушился на гитлеровцев. Накатились и схлынули четыре контратаки врага. Когда выбыл из строя командир роты, старший сержант Дурин принял командование на себя.
Александр всегда понимал: мало остановить противника, его надо уничтожить. По приказу Дурина боевые расчеты поочередно выдвигались на запасные позиции, чтобы избежать поражений. Это было вдвойне важно и необходимо, так как враг все больше усиливал артиллерийский обстрел. Снаряды рвались в радиусе расположения роты, нанося невосполнимые потери. Положение осложнялось плохой видимостью: горело все, что могло гореть.
Именно поэтому внимание старшего сержанта привлекла колокольня. И вот теперь, когда бой шел за овладение церковью, Дурин расположил бойцов роты по-своему: почти все минометные расчеты укрывались церковными строениями, что делало их неуязвимыми. Небольшие группы стрелков с автоматами он бросил 76 на фланги. Однако такое расположение имело и свой недостаток — наблюдение за противником и своими позициями было трудным.
Тогда и решил старший сержант превратить колокольню в наблюдательный пункт. Наступил звездный час Александра Дурина. Он понимал, что значило в такой обстановке находиться на колокольне. Знал, вероятно, что идет на верную гибель, зато фашисты сполна заплатят за это.
Дурин обвешался ручными гранатами, вскинул на плечи два автомата, вещмешок, набитый патронами. Словно прощаясь, обратился к бойцам, отдавая приказание:
— Следите за мной. Буду вон на той верхотуре, в окне. Внимательно слушать мои команды. Без приказа не отходить! Будем стоять насмерть! До встречи.
Солдаты затаив дыхание следили за своим командиром. Кто-то из стариков обронил: «Храни тебя бог, сержант».
Саша взобрался на колокольню и не нашел телефона. Он решил подавать целеуказания голосом. Старший сержант разложил боеприпасы и по-хозяйски огляделся. Немцы группировались, готовясь к очередной атаке. На деревенских огородах желтели копны сена, располагались орудийные и минометные позиции противника. Дурин видел их как на ладони и давал расчетам соответствующие целеуказания.
И наши бойцы, и враги хорошо слышали голос Александра Дурина. Однако занятые контратаками гитлеровцы поначалу и в мыслях не предполагали, что на колокольне был русский наблюдатель. Огромные потери отрезвили фашистов: да, огонь корректировался с колокольни. И на скособоченное строение опять обрушились снаряды, посыпались пули.
Сашу ранило, потом еще раз и еще. Дурин, превозмогая боль, жестами подавал команды. Колокольня стояла как заговоренная, пока гитлеровцы не подожгли ее. Саша подтягивался здоровой рукой и кричал бойцам. Он хотел, чтобы его слышали.
Озверелый натиск фашистов позволил им захватить площадь и во второй половине дня ворваться в церковь, залезть на колокольню. Тут и встретил супостатов русский богатырь. Дико заорал и свалился в костер один, за ним другой. От свирепого гудения пламени, от взрывов, стрельбы и криков Дурин, казалось, оглох и ослеп. То проваливался куда-то, то видел огонь, то родную деревню.
«Что это? — не узнавал Саша. — Наши Гаи? Почему здесь? Мама! Почему одна?».
Дурин приходил в себя, опускал в люк очередную лимонку. Потом стрелял, куда не зная сам. Он уже не видел и не слышал товарищей. И силы покидали Дурина. Александр проваливался в бездну забытья, прижав к груди свое последнее оружие — вещмешок с несколькими гранатами. И вдруг ему стало легко и свободно. Он, словно птица, летел над русскими лугами, лесами, видел себя шагающим по ржаному полю, раздвигал руками высокие хлеба и шел к солнцу, горевшему над горизонтом. На плече — чья-то дружеская рука. Саша не оборачивался. Собрав все силы, он несколькими движениями, вызывавшими мучительную боль, подобрался к люку. Внизу бесновались гитлеровцы. Его тело рухнуло на головы фашистов.
К вечеру противника отбросили от Оболонья на несколько километров. Товарищи нашли обуглившееся тело. Свинаренко, принявший командование, нагнулся и, сняв остатки кирзовой сумки, тихо проговорил:
— Это его финский нож, ребята. Я хорошо помню.
Бойцы, как по команде, сняли каски.
Старшего сержанта Александра Дурина, ставшего накануне боя кандидатом в члены ВКП(б), с воинскими почестями похоронили на площади села — свидетельнице его подвига.
Указом Президиума Верховного Совета СССР нашему земляку было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно). Село Гаи — небольшое. Здесь знают каждого. А тут по всему Норовскому сельсовету промчался слух.
Полгода еще оставалось до победной весны сорок пятого, когда пришел в село солдат, опиравшийся на палочку. Рыжий, видом на местного непохожий. Проковылял по тропке и спросил Дуриных.
Варвара Семеновна, хлопотавшая у русской печи, увидев гостя, вытерла о фартук руки да так и села на лавку: ноги не выдержали. Поняла: солдат воевал с ее Сашенькой. Но спросила.
— Так точно, — ответил Свинаренко и присел у занавешенного окна. Палочку поставил у колена, достал кисет. Долга возился с цигаркой, пока не наладил, не пустил к потолку сизое облачко.
— Здорово, воевал ваш сынок, мамаша. Мы тогда в жарком деле были, немец пер что есть сил. А Саша-то не растерялся, залез на колокольню и давай нам команды подавать. Крикнет, мы — залп. Фрицы, как тараканы, разбегаются. Две батареи уничтожили. А ему все нипочем. Перенес огонь дальше. Так все точно рассчитал: батарея немецкая замолкла. Потом еще пять танков пожгли.
Солдат выждал немного, пробежал взглядом по стенам уютной крестьянской избы, видно, свой родной дом вспомнил и продолжил:
— Когда в атаку пошли, он велел огонь перенести вперед. Так все мины в немецкие траншеи угодили. Вот тут-то фрицы и спохватились, поняли: кто-то за ними зорко наблюдает. Сначала подожгли колокольню, потом и сами полезли. А Максимыч кричит: стоять насмерть! Сам фрицев гранатами встретил... Видим: колокольня покосилась и вся огнем запылала. Это Саша им на головы свои гранаты опустил. Набил их там видимо-невидимо. Мы тоже помогали. Схоронили Сашу прямо на площади. Потом Указ прочитали, вроде и на сердце полегчало. Большой души человека вырастили вы, матушка...
Минуло 40 лет. Зарубцевались раны, нанесенные войной. На бывшей церковной площади Оболонья выросла новая средняя школа. Против нее — обелиск. Здесь всегда лежат цветы. На Черниговщине хорошо чтят имя Александра Дурина. В каждый День Победы у могилы отважного пензенца проходит торжественный митинг.
А по утрам бегут в школу мальчишки и девчонки. Бегут по улице, названной именем Александра Дурина.
Я. Позин
«Герои и подвиги» (Сборник очерков), Саратов, Приволжское книжное издательство, 1984 год)
При составлении биографических данных о Героях Советского Союза были использованы архивные материалы и сведения из Интернета.
Группы телеканала «Россия 1. Пенза»