Игорь Угольников о «Подольских курсантах»: «Благодаря работе над фильмом нашёл могилу своего деда»

Драма, которая рассказывает о подвиге советских солдат в первый год Великой Отечественной войны, вышла в прокат

В прокат вышла драма «Подольские курсанты», которая рассказывает о подвиге советских солдат в первый год Великой Отечественной войны. «ПД» поговорил с Игорем Угольниковым, который выступил продюсером и сценаристом фильма, о том, почему в России так любят военное кино, зачем смотреть новый фильм, а также об особенностях российского патриотизма. – Почему решили экранизировать именно эту историю? – Много фактов Великой Отечественной войны мы с вами знаем, ещё больше – не знаем. А ведь именно благодаря курсантам враг не вошёл в Москву в октябре 1941-го. Это реальный факт, который подтверждают документы Министерства обороны. Колонна немцев, растянутая на 20 километров, шла в Москву, до которой оставалось 150-160-200 километров. Сил на сопротивление у нас практически не оставалось – Ильинский рубеж в Калужской области к тому моменту ещё не достроили. Командование приняло страшное решение – бросить 3500 недоученных курсантов Подольского артиллерийского училища как последний рубеж. В международном прокате фильм так и будет называться The Last Frontier. – Как выбирали места для съёмок? – На самом Ильинском рубеже невозможно снимать – там живут люди, это сейчас Варшавское шоссе. Но все доты там сохранились. В десяти километрах от этого места, на бывшем аэродроме ДОСААФ, который выкупила студия «ВоенФильм», мы построили полную копию рубежа. Выкопали реку, соорудили мост, разобрали по брёвнышкам 25 домов в Калужской области и потом собрали их на студии. Восемь из этих построек пришлось взорвать по-настоящему. Вообще все взрывы, все танки… всё максимально достоверно – этой мой главный принцип создания картины. Актёры даже после кастинга не знали, кого будут играть, мы отправили их служить в российскую армию – на двухнедельный курс молодого бойца. Многие из них строем ходить не умели, а должны были изображать офицеров. Зритель ведь не поверит, если увидит, что актёр не умеет носить форму и держать винтовку – это же особая стать. Поэтому «Подольскими курсантами» мы продолжили выполнять свою главную задачу – следовать традициям советского кино и его принципам достоверности. – Насколько для воссоздания того времени помогли архивные источники? – Все события фильма основаны на реальных событиях, о которых мы узнали из поднятых документов. К примеру, когда подольские уже могли отходить – подоспели сибирские полки, они вместо пяти дней продержались 12. Провели комсомольское собрание и единогласно решили не уходить. Полковник ничего не мог поделать, пришлось уступить. Ответственность на курсантах лежала огромная – из 3500 пацанов около 2500 остались в этой земле, даже поимённого списка нет. Уникальные документы помогли воссоздать и финальный бой. Немцы настолько обалдели от стойкости наших солдат, что 16 октября пустили 14 танков вокруг, а чтобы обмануть ребят, поставили на главный танк красный флаг. Наши обрадовались, но пригляделись и поняли, что это немцы. Притащили свои пушечки из дотов и подбили первого и последнего участника вереницы. Заперли колонну и в течение 40 минут всех расколошматили. Через несколько дней немцы запротоколировали, кто, когда и как подбил танк. По этим документам мы и сняли финал.

– Как вы подбирали актёров? – Для исполнения ролей мы нашли новые, свежие лица, от свежей крови всегда другие ощущения. Но и Серёже Безрукову я благодарен – это мой близкий друг, и он напросился на роль. Очень хотел сыграть капитана Старчака, исторического персонажа, и сделал это достойно. Конечно, наши молодые актёры перед ним расступались, но при этом он был крайне аккуратен, поддерживал со всеми тёплые отношения. Надеюсь, удалось отразить атмосферу октября 1941 года и то ощущение справедливости, которое было у тех мальчишек, которого, к сожалению, у нашей молодёжи нет. – По-вашему, в чём дело? Почему молодежь так переменилась? – Против нас уже давно ведётся изощрённая война. Эти слова приписывают Черчиллю, не уверен, что это так, но есть фраза: «Если хочешь победить врага – воспитай его детей. Дело долгое, трудное, но верное». И поэтому наши дети не хотят ничего знать о войне, живут западными ценностями. И когда на Западе сейчас шельмуются победы советского солдата, это война, самая настоящая. А в американских школах преподаётся, что это они взяли Берлин и спасли мир от фашистов и красных, я не шучу. Кстати говоря, недостоверные фильмы моих коллег тоже сбивают у мальчишек ощущение правды и патриотизм, которые у нас в крови. И когда мы снимали «Подольских курсантов», я говорил всей группе: «У нас есть референсы. «Они сражались за родину» Сергея Бондарчука, например. Дотянуться до этого невозможно, но тянуться нужно». – Но какой же это тогда патриотизм, если его могут разрушить какие-то американцы? – Дело в том, что война эта изощрённая и хорошо выверенная. – Как думаете, почему ко многим отечественным фильмам о войне у насмотренных зрителей натянутое отношение? – Потому что не хватает достоверности. Нынешнее российское кино не даёт себе труда этим заниматься. Можно снять какой-то другой танк… это, наверное, простительно, но для меня – нет. У меня даже пушки именно 1941 года с колёсами, спицами. Я вот думаю – историки, проворные кляузники, будут пинать мою картину. Уже начались крики: «Ах, он говорит о достоверности, а у него Серёжа Безруков, капитан Старчак, бегает с автоматом Томпсона». Минуточку, мы-то знаем, что делаем. У капитана Старчака, парашютиста-диверсанта, который использовал лёгкое оружие, был именно Томпсон. Мы сейчас ведём раскопки в местах этого сражения, поднимем останки группы капитана, а рядом с ними – ржавые Томпсоны. Если уж на таких мелочах затачиваемся, то извините. Если говорить вообще о российском военном кино, подчас просчёты коллег в достоверности подрывают доверие зрителей. И каждая новая картина должна его возвращать, а это крайне тяжело. Главное – аудитория ведь раньше верила, но настали лихие 90-е… – При этом массовый зритель военные картины смотрит. Отчего такая тяга? – Думаю, тут дело в стремлении к кино как к патриотической составляющей, которой так не хватает в современном мире. Нам хочется чем-то гордиться, постоянно ощущаем зов предков. Я чувствую, что за мной стоит мой род. Благодаря работе над этим фильмом нашёл могилу своего деда. Всё это время он считался пропавшим без вести в народном ополчении, оказалось, его расстреляли вместе с другими 140 солдатами. Нашёл не только место гибели, но и свидетельницу тех событий, ей сейчас 92 года. Поставил на могиле деда памятник. Когда пришёл туда прямо в день его гибели, надо мной летали журавли. Продолжу поднимать останки, а следующий фильм вообще посвящу Первой дивизии народного ополчения, в которой дед и служил. Для меня работа над фильмом – надводная часть айсберга. Всё намного глубже. Очень хочу, чтобы Ильинский рубеж приобрёл статус федерального мемориала, а 5 октября – День памяти подольских курсантов – стал федеральным днём. Теперь это не просто кино и даже не долг, а просто моё семейное дело. – Как пандемия повлияла на фильм? – Мы должны были выйти ещё в мае. Благодарен этой возможности – появилось ещё пять месяцев на доделку кино. Ни по времени, ни по деньгам я бы не смог себе такого позволить. А в этих условиях решили довести всё до конца. Обычно от момента создания сценария подобное кино делается не меньше трёх лет. Долго работали с архивами, а снимали быстро – 72 съёмочных дня. Главное – хорошо подготовиться. Но был очень долгий постпродакшн – монтировали картину около девяти месяцев. В результате сняли 106 часов изображения – бои фиксировались на 5-6 камер, а первая сборка вышла на четыре часа. Этот этап создания фильма всегда за мной, я в этом смысле перфекционист. Даже когда картина снята и вроде бы уже ничего не сделать, нахожу, что можно улучшить. Пришлось делать досъёмки – некоторых кадров не хватало. Но многое, конечно, пришлось вырезать. – Фильм из-за этого не потерял? – Только приобрёл. Этот паззл сразу не сложишь – метод сомнений, проб и ошибок. У нас в двухчасовой картине 35 минут масштабных боёв. Мы убрали те сцены, которые перегружали зрителя эмоционально – невозможно ведь переживать два часа. В картине есть несколько смешных моментов, чтобы мы успели вздохнуть. Но и они реальны – и история с ананасом, который наши украли у немцев, и история с листовками, которые враги бросали нам в окопы.