Йога для плавсостава
Есть люди, неожиданно вспоминающие о своем здоровье, когда оно уже, казалось, утрачено навсегда. Бросают вредные привычки, морально устаревших жен, заводят модных собак, чтобы с ними гулять, и при разговоре пытаются рассказать вам новости о буряковой диете.
Палыч, неприятный тип со склочным характером, работавшим капитаном небольшого буксира в Дунайском пароходстве, был именно таким. Всю жизнь о внутренностях старался не вспоминать, но к полтиннику ливер напомнил о себе сам. Стал в больницах частым гостем, то одно из него высыпалось, то другое.
Кэп взял себя в руки, бросил пить и курить, начал худеть. Стал примером для нашей молодежи. С него можно было писать иконы для начинающих – он еще не светился нимбом, но уже мог ходить, почти не касаясь земли – похудел до прозрачности.
А еще он занялся йогой. Растяжки, то да се. В его речи появились слова «пурака», «ваджрасана», и более загадочный «перекрестный верхний полуверблюд».
Однажды, светлым погожим днем, когда буксир стоял у причальной стенки в ожидании баржи, капитан, будучи на мостике, по устоявшейся традиции стал пыхтеть на своем коврике и забрасывать ногу себе за голову. Этот трюк ему стал удаваться недавно, и его мечтой было забросить вторую нижнюю конечность в том же направлении. Сидя немного на руках и остатке жопы, он старался воплотить мечту в реальность. Дыхание сбивалось. Правая нога уже за головой, осталась левая.
Вот еще немножко бы…
У него в памяти всплывали отрывки из самоучителя: «Внимание на позвоночник и симметрию, затем на дань-тянь и низ живота» Какая на хрен симметрия, когда тут такое – у человека нога за головой. Книга успокаивала: «Дыхание должно быть как при пранаяме».Пиндец, теперь остается вспомнить, что такое пранаяма. Он задрал левую ногу повыше… согнул шею и наклонил голову до предела…
Еще чуть-чуть бы…
И вдруг случилось чудо – он сумел сделать это. Обе ноги за головой, ура! Безусловно, он заслужил это. Лучший день – если не в жизни, то в году. Правда, было очень больно, и что-то где-то щелкнуло, но это же не важно, подумал он.Недолго музыка играла, недолго фраер занимался йогой. Подняться на руках он не смог, притяжение оказалось сильнее. Ничего, в другой раз. Сердце ликовало, отклоняясь от учебника, где сказано было «почувствовать раскрытость, не теряя внимания». Затем вдох, и на выдохе поднять левую ногу вверх, выведя ее из зацепления.
Сдавленные вдох и выдох у него получились, а вот ногу вытащить он не смог. Помогал себе обеими руками – никак нога не снимается. Стало что-то плохеть.
Через пару минут страданий капитан позвал на помощь. На мостике никого не было. Он позвал громче, потом еще и еще.Наконец, его крики были услышаны.
На мост поднялся матрос Шура, которому капитан недавно выписал штраф за курение в неположенном месте. Это на буксире-то, который весь, как одно место. Штраф был с половину валютной зарплаты. Матрос не был злопамятным, просто был зол на кэпа и память у него была в порядке.
Матрос Шура подошел к кэпу, валяющемуся на полу в сложной позе, и спросил, мол, а что кричите-то? Будто и так не было видно.
Дядька, как мог, с искаженным лицом, объяснил в экспрессивно-сжатой форме, что уже достаточно на сегодня позанимался и хотел бы закончить оздоровительные занятия. Но он не может сам этого сделать, нужна помощь извне. В общем, не мог бы ты меня… мне… помочь. Сними ноги с головы, пожалуйста, а?
Матрос с озадаченным лицом взялся за одну ногу, подергал, оказалась она нижней, и соответственно, должна была идти второй. Капитану стало хуже.
– Нет, я, пожалуй, не смогу. Надо кого бы поопытней.
– Да просто дерни ногу!
– Не могу, боюсь что-нибудь не то вам отодрать.
И ушел. Вернулся со старшим помощником.
Старпом тоже не держал зла на капитана за то, что тот вечно придирался к его работе, и пилил его день и ночь, не стесняясь выражаться по матушке и при подчиненных.
Старпом осмотрел скрученное тело и констатировал:
– Здесь медик нужен.
– Какой медик на хрен?! – возопила жертва самоучителя. – Просто дерните и все!
– Не могу, Виктор Палыч, боюсь, что связки повредить можем. Да вы не волнуйтесь, мы сейчас быстро.
Он ткнул матроса, и они вдвоем побежали – конечно, не за врачом – а на соседний буксир звать корешей на развлечение.
Лежа в сложной ракообразной позе, именно в этот момент капитан заподозрил, что его недолюбливают. И возможно, он даже понял, почему именно. Занятия йогой просветлили ему мозг: его не любят за его тонкий, изысканный музыкальный вкус. Возможно, он слишком часто и громко прослушивал раритетные записи «Ласкового мая»?
Буксир маленький, спрятаться от музыкального наваждения было невозможно. В своей неприязни к кэпу, давно переходящей в ненависть, экипаж мог дать крепкий пример пролетарской сплоченности.
Палыч лежал и молча синел от понимания и просветления.
Тем временем пришли соседи. На мостике стало не протолкнуться. Все смотрели на кэпа, стараясь не ржать в голос над чужой бедой, и давали нужные советы.
– А если пощекотать?
– Да где его…? Подмышкой, что ль?
– А хотя бы за пятку? Может, он тогда сам раскрутится?
Жертва самоучителя стала мелко и часто дергаться, как свежепойманный небольшой тунец, бьющийся о палубу. «Судороги, эка его свело», – не торопясь констатировал кто-то.
Когда над ним сжалились и развязали ему ноги, кэп уже был редкого сапфирового цвета…
***
Что тут скажешь?
А теперь глубокий вдох, веселей, товарищи, подняли руки… и выдох, руки опустили.
Закончили упражнение.
(с) Максим Николаенко