Забыть нельзя, вернуться невозможно …
Летом 2020 года с Дубровским краеведческим музеем связался сын дубровчанки Новиковой Марии Ивановны (1922 – 2006). В настоящее время он проживает в городе Харькове на Украине. В архивах своей матери он обнаружил несколько тетрадей, в которых подробно описана Дубровка довоенного и военного периода.
Начало воспоминаний, касающихся учебы и работы в школе, были опубликованы в прошлом номере газеты «Знамя труда».
Война
В июне я была в гостях у тети Наташи, маминой сестры. Река Десна, луга, цветы, овраги, заросли орешника по взгорьям, а в лесу земляника, рыбы в реке вдоволь. Помню, что это был первый покос сена, колхозники веселые, радостные, женщины одеты в пестрые платья и сарафаны. Полуденный отдых с сытным обедом: вяленый окорок, сало, жирная вкусная рыба, душистые ковриги хлеба, пышки, мед; люди на отдыхе поют песни, частушки, много шутят. В поймах и на лугах душистые травы: ромашки, колокольчики, гвоздички и другие травы. Одно удовольствие вокруг: птицы поют, стрекозы стрекочут, жужжат осы, пчелы, набирая нектар с цветов, в траве в норках находят гнезда диких пчел, там полно сот с медом, и он с горчинкой — вкуснятина. Ближе к Десне на взгорках бегут ручейки с родничков, чистая, прохладная живая вода… Жизнь в разгаре, от удовольствия душа замирает. Жизнь кругом!
Вдруг сообщение из района, из Дубровки, по телефону – страшная весть: война. Все в панике, вздохи, оханье, слезы, причитания. Приказ — работу не бросать! Председатель дядя Сеня помчался на лошади верхом в Дубровку за 10 км. Я же отправилась в Дубровку пешком с другой девушкой, которая тоже была здесь у родственников. Мы с ней шли по стежке, которая проходила через деревни Долгое, Лутовиново, Муравьевку, Слободу (Зимницкая). Мы не шли, почти бежали. Стежка шла во ржи, через поля ячменя, овса с викой, во ржи мелькали васильки, высоко (в небе еле-еле видно) пели жаворонки, из травы и нивы выпархивали маленькие птички полёвки и овсянки. Мы бежали, не замечая усталости: скорей домой, узнать правду!
Зашли в Зимницкую Слободу, свою родную деревню, в которой жила тетя Фрося, самая бедная из маминых сестер, а там уже все знали, т.к. были всего в пяти километрах от Дубровки. Да, война, фашисты напали, в 5 утра уже бомбили западные города Советского Союза: Брест, Минск… В Слободу к тете Фросе за два дня до войны прибыл её сын Степан, на побывку, офицер, старший лейтенант, который служил в Гродно. Степан в Дубровке выступал на площади, народ собрался на митинг, много шумели, говорили, решали, как действовать и давать отпор врагу. Степану так и не пришлось побывать дома, он утром на следующий день отбыл в Гродно.
Началась мобилизация мужчин до 50 лет. А через несколько дней нас уже бомбили, т.к. Дубровка находилась всего в 7 километрах от большого стратегически важного аэродрома Сеща. Мы, комсомольцы, начали образовывать противопожарные отряды в учреждениях и школах, заготавливали ящики с песком, рыли окопы. Через Дубровку проходила железнодорожная линия большого стратегического значения, на запад шли эшелоны с орудиями, солдатами. Иногда на станции были остановки, и мы организовали отряды помощи воинам: во время стоянок приносили что-то вкусное из еды, чай, давали в дорогу сало, хлеб, творог, сметану, дарили цветы, желали победы и возвращения на Родину. Здесь же на станции устраивали танцы, пели песни «Дан приказ ему на запад», «Легко на сердце от песни веселой», «Три танкиста», «Широка страна моя родная», «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля», «Приезжай, товарищ Сталин», «Катюша» и др. Здесь же был организован пункт Красного Креста, оказывалась необходимая медицинская помощь. Мы все очень переживали за свою любимую Родину и хотели хоть как-то помочь.
Так продолжалось недолго, линия фронта стала двигаться на восток. Нас бомбили в основном ночью и утром на заре. Мы прятались в погребах, на огороде рыли окопы, делали накаты из бревен, если были такие дрова.
Возникла необходимость эвакуироваться, многие начальники свои семьи уже отправили дальше, в другие места, т.к. в округе начали появляться немцы, нас зажимали в кольцо. Отец в то время работал агрономом по хмелеводству, за ним была закреплена сивая лошадь с небольшой колесницей, он разъезжал на ней по колхозам. Потом еще мы достали в колхозе телегу, домашний скарб зарыли в яму в сарае, где стояла корова, — сложили все, что нельзя было с собой забрать, а сверху замаскировали навозом. Сами, вместе с другой семьей, которая тогда работала с отцом, уехали за 25 км в село Прусаковка, где я до войны работала учительницей. Там мы находились с июля по сентябрь, немцы боялись туда появляться т.к. вокруг лес и лес. Потом выяснилось, что немцы обошли этот лес, болота, реки, и уже 9 августа 1941 года вошли в Дубровку. Мы оказались в окружении.
Однажды ночью в деревне появились немцы, тогда же они оккупировали все вокруг лежащие села. Засели капитально; устроили кухню, по домам расселились, семьи выгнали в сараи, бани, хлевы, начали отбирать кур, свиней, овец, коров, себе еду готовить и отправлять в штаб. Начали выявлять партийцев, комсомольцев, нас учителей; я в тот момент из учителей оказалась одна, а остальные три учительницы заранее уехали в свои родные места.
Мы с семьей были вынуждены уехать в хутор Заболотье, что глубже в лесу, где кругом непроходимые болота. В этом хуторе мы прожили еще две недели. Ходили слухи, что вся Смоленская область, Орловская, Тульская, Калужская уже у немцев.
Поздней осенью мы все вернулись в Дубровку. Многие жители уже эвакуировались, все начальство свои семьи заранее отправили кто куда мог.
В Дубровке тогда было много евреев, кто побогаче – выехали, но многие остались здесь на свою беду. Было много беженцев, они занимали дома уехавших. В нашем доме тоже уже поселились другие люди, а тут — мы. Выяснилось, что яму в сарае ограбили, имущества нашего больше нет. Корову свою мы с собой забрали, когда уезжали в Прусаковку, но оттуда немцы угоняли много животных, в том числе угнали и нашу.
Кое-какие дубровские предприятия успели эвакуироваться, а именно: спиртзавод, шпагатно-канатная фабрика вывезла своё оборудование и часть фабрики «Клеща», т.е. деревообделочной фабрики тоже успела спасти кое-какие станки. Со временем немцы на них кое-что делали, и наших рабочих заставляли работать: слесарей, фрезеровщиков, токарей.
У нас в поселке была немка из Прибалтики, Фаина Михайловна Лидеман, она тоже осталась в Дубровке и работала переводчицей у немцев. До войны она жила с нами по соседству. Учила она нас хорошо. В те мои школьные времена она нам рассказывала о немцах, что это вроде только фашисты страшные: у них большие руки, пальцы с длинными загнутыми ногтями, зубы – клыки как у собак, глаза на выкате. А рабочие – такие, как мы: они трудятся на богачей. И у нас была связь через Красный Крест, школьники вели с ними переписку. В немецких письмах говорилось, что все бедняки угнетены богачами, живут в сырых подвальных помещениях, болеют чахоткой, дети бледные, худые от недоедания. Фаина Михайловна нам диктовала на немецком языке, а мы писали письма в Германию этим детям. Потом, она отбирала, кто лучше без ошибок или с меньшим их количеством написал, и мы уже на чистовик переписывали. Много раз попадали и мои письма.
Когда я бывала у неё дома, она всегда со мною разговаривала на немецком языке, и если я что не понимала, она переводила, а я повторяла несколько раз. Однажды она повредила ногу, и я за ней долго ухаживала, у неё делала уроки, иногда ночевала, много занималась немецким языком. Вот поэтому я много знала по-немецки. Я с подругой Верой готовилась поступать в институт, на инфак (факультет иностранных языков) по немецкому. Но война.
Итак, Фаина Михайловна ходила по домам с немцами, переводила им, рассказывала кто есть кто. Вот она и защитила моего отца, сказала, что он не еврей, а также несколько человек, своих учениц евреек и парней. Некоторые еврейские семьи мы прятали у себя. У нас были с месяц Хая Хенкина (Нина Хенкина), она училась со мной, Изя Перламон (Исаак Парламонов), Вася Якубович и др. Но однажды был погром, ночью выгоняли семьи евреев и увозили их куда-то. Хая Хенкина не пожелала остаться у нас, и её вместе с родителями угнали.
Полностью материал читайте в районной газете «Знамя труда» № 42 от 18 сентября 2020 года.