Первый русский летописец
«Повесть временных лет» создавалась как историческая иллюстрация к «Слову о законе и благодати» Илариона. Она разрабатывала те же самые темы (история вхождения Руси в круг христианских народов, предуготованность Русской земли к крещению, ограниченность языческой доблести первых русских князей, лишь слепо влекомых по предначертанному Провидением пути и т. д.), сохраняла содержательно-стилистическую перекличку[1] и была заключена в те же временные рамки — повествование завершалось кончиной князя Владимира и похвальным словом крестителю Русской земли. События в «Повести» не были датированы, в ней отсутствовали варяги, призвание Рюрика, путешествие на Русь апостола Андрея, тексты договоров с греками, а известия о князе Олеге не упоминали о какой-либо его связи с Игорем.
[1] Об идейно-стилистическом сходстве между «Словом о законе и благодати» и «Повестью временных лет» см.: Лихачёв Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. С. 66—70; Розов Н. Н. К вопросу об участии Илариона в начальном летописании. С. 31—36.
О себе автор «Повести» сообщил только то, что является «черноризцем Феодосьева монастыря Печерского», не упомянув своего имени. В дальнейшем, когда «Повесть временных лет» стала восприниматься как первая часть собственно летописи (погодовой хроники, дополненной вставными новеллами, цитатами из других историко-церковных сочинений и нравоучительными сентенциями), возникла традиция приписывать авторство этого исторического произведения иноку Киево-Печерского монастыря преподобному Нестору. «Слово о Никите Затворнике» монаха Поликарпа (в составе Киево-Печерского патерика, вторая половина 20-х годов XIII века) ставит Нестора, «иже написа летописец», в ряд великих старцев Печерской обители.
Мнение это продержалось больше шестисот лет, став частью и научной историографии.
Однако во второй половине XIX века под фундамент монументального изваяния «Нестора-летописца» были подведены критические мины, которые не оставили от него камня на камне.[2]
[2] Противниками авторства Нестора выступили И. И. Срезневский, Н. И. Костомаров, Е. Е. Голубинский, К. Н. Бестужев-Рюмин.
Во-первых, было замечено, что Нестор не имел обыкновения скрывать своё авторство. В тех сочинениях, которые несомненно принадлежат его перу («Чтение о Борисе и Глебе» и «Житие Феодосия Печерского»), значится имя их создателя: «грешный Нестор».
Имеются, впрочем, некоторые списки летописи (Раскольничий, Голицынский, Хлебниковский), где её анонимность нарушена и в заглавии читается: «Повесть временных лет Нестора черноризца Феодосьева монастыря». Но правдоподобнее выглядит предположение, что имя Нестора было вставлено переписчиками в силу сложившейся традиции приписывать ему авторство летописи, нежели странная мысль, что оно было изъято из заглавия по каким-то неведомым причинам. Безымянный вариант — конечно, более древний и аутентичный.
Во-вторых, Несторовы «Чтение о Борисе и Глебе» и «Житие Феодосия Печерского» серьёзно противоречат соответствующим рассказам летописи в существенных деталях. Таких разноречий выявлено больше десятка. Так, «Житие» рассказывает, что монастырь над пещерой построил преподобный Феодосий; летопись же утверждает, что обитель построил его предшественник, игумен Варлаам. Согласно «Житию», за Студийским уставом Феодосий посылал в Константинополь одного из братии; в летописи говорится, что Феодосий нашёл этот устав в Киеве у одного монаха по имени Михаил, пришедшего «из грек» вместе с митрополитом Георгием.
Ещё более непримиримы разночтения летописи с «Чтением о Борисе и Глебе».
1. «Чтение»: князь Владимир дал Борису в удел Владимир-Волынский. Летопись: Борис был посажен отцом в Ростове.
2. «Чтение»: Борис по велению отца выступил против неких неназванных врагов. Летопись: Владимир послал Бориса против печенегов.
3. «Чтение»: Святополк Окаянный приехал в Киев после смерти князя Владимира. Летопись: он находился в Киеве в момент смерти отца.
4. «Чтение»: Убийцы Бориса привезли его к Святополку уже мёртвым. Летопись: посланные к Борису убийцы только тяжело ранили его и привезли в Киев, где Святополк велел добить истекавшего кровью брата.
5. «Чтение»: при появлении убийц Глеб ничего не знал об участи Бориса. Летопись: Глеб был уже предупреждён Ярославом о намерении посланцев Святополка убить его, как и брата.[3] И так далее.
[3] Костомаров Н. И. Лекции по русской истории. СПб., 1861. С. 28.
Невозможно представить, чтобы эти тексты были написаны одной и той же рукою. Остаётся предположить, что во второй половине XI века в Печерском монастыре проживало два Нестора, из-за чего впоследствии произошла путаница. Однако эта догадка не имеет под собой никакой доказательной базы.
Наконец, в-третьих, обнаружились несовпадения в биографиях Нестора и автора летописи. Летописец, по его собственным словам, был учеником Феодосия, тогда как Нестор сообщает о себе, что он пришёл в Киево-Печерский монастырь уже после смерти преподобного, при игумене Стефане.
Все эти факты решительно разводят фигуры Нестора — автора житийных произведений и «черноризца Феодосьева монастыря», создателя «Повести временных лет» и начальной русской летописи.
Этот «черноризец», пожелавший остаться в заголовке «Повести» безымянным и безликим, в последующем летописном повествовании всё-таки несколько раз как бы выглянул из-за ширмы, оставив ряд автобиографических заметок, позволяющих также проследить этапы его работы над летописью.
Читайте об этом подробнее в моей новой книге «Сотворение мифа». Если вы планируете её приобрести, то прошу не откладывать это дело в долгий ящик. Сбор заказов продлится до конца апреля.
В настоящее время «Сотворение мифа» — это единственная книга, которая в популярном стиле и доступным языком знакомит читателя с проблемами становления русской историографии, рисует портреты первых российских учёных-историков и разворачивает полную картину зарождения норманнизма — прежде всего в Швеции (как сознательной политической фальсификации с целью «захвата русского прошлого») — и его последующего укоренения на русской почве.
Заказать книгу или помочь её изданию
