Pasternak

Михаил Елизаров — автор романов «Земля», «Библиотекарь» (премия «Русский Букер») и «Мультики» (шорт‑лист премии «Национальный бестселлер»), сборников рассказов «Ногти» (шорт‑лист премии Андрея Белого), «Мы вышли покурить на 17 лет» (приз читательского голосования премии «НОС»).

Роман «Pasternak» состоит из битв и философских диспутов, его называют интеллектуальным триллером, православным боевиком с элементами достоевщины и тарантиновщины. Поэт Пастернак предстаёт здесь гигантским демоном, порождением зла, захватывающим умы русской интеллигенции, а борьба с ним ведётся не словом, но оружием.

«Льнов видит косо воткнутый в землю электростолб. Провода, точно стальные тросы, удерживают его, этим он похож на крест соборного купола. На перекладине неподвижно сидит огромное существо. Оно распахивает рваной формы крылья. Перепончатая их изнанка лунно‑белёсого цвета и покрыта надписями. Гигантский конский череп ещё носит искажённые человеческие черты мёртвого поэта. Глаза его горят бледным гнилостным свечением. Чёрная слизь струится с крыльев, но не капает на землю, оставаясь внутри сущности, словно это не демоническая плоть сочится, а ветер колеблет мазутный шёлк мантии на птичьих плечах трупа.

Льнов пытается прочесть надписи на крыльях, слышит голос священника: „Не читай дактиль на этих птерах!“»

5 причин купить:

- Долгожданное издание культового романа в новом оформлении

- Михаил Елизаров — автор бестселлеров «Земля», «Библиотекарь» (премия «Русский Букер») и «Мультики» (шорт‑лист премии «Национальный бестселлер»)

- Продолжение авторской серии «Читальня Михаила Елизарова»

- Православный боевик с элементами достоевщины и тарантиновщины

- Книга вызвала бурную полемику среди читателей и критиков

Цитаты:

«Пётр Семёнович огляделся. Страшная улыбка озарила его рот:
— Мы победили, Борис Леонидович! Мы победили!
Ничто в нём больше не напоминало поруганного интеллигента. Облик его исполнился каким-то древним торжеством, как у демона на средневековой гравюре. Со стороны стеллажей внезапно подул ветер, усиливающийся с каждым мгновением. Шелест колеблемых страниц перерос в многотысячный шёпот. Ветер выдувал с полок вороха бумаг, но они не разлетались, а сбивались в нечто целое, повторяющее очертания неимоверного конского черепа. В темноте распахнулись перепончатые крылья, покрытые неряшливым письмом, будто их сшили из пергаментных черновиков».

«Поверженный Кулешов с неподвижным ужасом видел, как Пётр Семёнович простёр к существу руки, будто попросился в объятия. Крылья с громовым раскатом сомкнулись вокруг него, как если бы захлопнулась раскрытая посередине книга, потом снова распахнулись — и Петра Семёновича больше не было. Удар расплющил его. Оттиск Петра Семёновича оказался впечатанным в большую многосюжетную гравюру на огромном крыле существа. Он был облачён теперь в выпуклые латы и стоял в окружении усатых драконов и грифонов. Внутренний ветер на гравюре колебал штандарт с лилией. Черты Петра Семёновича, искажённые китайским лукавством, были смертельно костисты, но легко узнаваемы. Фигурка повернула голову и живым взглядом уставилась на Кулешова».

«Соседки бросились к столу, и Васильку показалось, что сейчас они примутся жрать мёртвую, как холодец из корыта. Вокруг гроба зажгли свечи. Был ясный день и, чтобы именинные огоньки виднее пламенели, шторы задёрнули. Сделалось в комнате сумеречно. Священник что-то нараспев бормотать начал, соседки от этих слов заплакали, и Васильку тоже стало страшно. Потом гроб со старухой закрыли, снесли вниз, в автобус задвинули и повезли за город, на кладбище. Там испугался ещё больше — земля за оградой будто ощетинилась крестами.
Дедушка говорит, гроб и могилу попы нарочно придумали, чтобы человека смертью испугать».

«Всё на свете имеет душу. Вот растёт пшеница. То, что ты глазами видишь, руками трогаешь и словом „пшеница“ называешь, — это только обёртка, а под ней находится душа, которая делает пшеницу и растением, и словом, и просто зримой. Не будь в ней души, ты бы её и не увидел, притом даже не пшеницу, а вообще неизвестно что. <...> Можно сказать, она — как пар. Умирает человек и холодеет. Вот борщ готовят, кастрюля дымит. Ведь не просто в ней вода кипит: то души из продуктов вылетают. Облако в небе — тоже чья-то душа. Говорят, за горизонтом, куда облака плывут, находится страна умерших. Те, кто верят в это, до заката хоронят, чтобы отходящее на покой солнце прихватило умершего с собой».

«Рай — это зима, весна, лето и осень. Каждое время года — бесконечно, и живёшь, в каком захочешь. Нравится тебе зима — кругом пушистый снег, лёд на реке, и не будет у этой зимы границ и пределов. Надоели холода — сразу выйдешь на границу с весной. Будешь идти из весны в весну, из марта в май. А захочешь прохлады и грусти — выйдешь сразу в осень. А кому нравится, может жить в вечном лете. И вокруг леса, поля, и все без края!»

Обсудить