Достоевский в космосе

Фото: из личного архива Э. Веркина

«Кусатель ворон» ивановского писателя Эдуарда Веркина вошел в лонг-лист национального литературного конкурса на лучшее произведение для детей и подростков «Книгуру». Его называют одним из самых ярких представителей современной подростковой литературы.

Эдуард Веркин человек не публичный. Говорит он о себе не часто, а писательство называет основным своим занятием в последние два десятка лет. «Русской планете» Веркин рассказал о гендерной ориентированности современной подростковой прозы, о том, чем она отличается от взрослой литературы, и о будущем писателей.

– Расскажите, пожалуйста, что представляет собой книга «Кусатель ворон»?

– «Кусатель ворон» — сатирически-лирическая повесть о путешествии по Золотому Кольцу и обретении своего места в мире. Примерно так. Города Золотого Кольца, если на них смотреть глазами туристов и глазами местных жителей, выглядят совсем по-разному. Вот как раз взгляд местного жителя, отягощенного юношеским максимализмом и обостренным чувством справедливости, в книге и показан. А «кусатель ворон» собственно — это такая вымершая профессия, с которой оказывается связан главный герой книжки. Главный герой, кстати, человек довольно кусачий и колючий.

– Существует мнение, что писать для детей и подростков гораздо сложнее, чем писать для взрослых людей.

– Нет, не сложнее. Несколько по-другому, это да. Разница между подростковой и взрослой литературой заключается в нескольких вещах. Во-первых, круг тем. Есть темы, которые в подростковой литературе нежелательны, в силу того, что жизненного опыта у подростка маловато, и он может попросту не уловить авторского замысла или понять его превратно. Допустим, препарирование природы зла может быть воспринято как оправдание оного. Во-вторых, у подростка, как правило, отсутствует богатый литературный бэкграунд, поэтому некоторые вещи, понятные опытному читателю, приходится несколько разжевывать и заострять, делать вешки поярче. Есть еще вопросы стиля, но это уже техника. Понятно, что сочиняя книжку про приключения для аудитории «10+», ты будешь писать попроще и попонятнее, чем работая над проблемной повестью для «14+», или «16+». Если держать в уме эти особенности, то разницы между сочинением книг для подростков и взрослых почти нет.

– Жизненные ситуации в ваших произведениях основаны на реальных наблюдениях или являются чистым вымыслом?

– На реальных наблюдениях, на реальных ситуациях, на реальных характерах. Выдумки немного, она служит, скажем так, цементом, скрепляющим кирпичи реализма. Тот же «Кусатель ворон» написан на впечатлениях моей поездки в Германию в составе студенческой делегации. Доля реального в любом, даже фантастическом произведении, должна быть максимальна. Фантастическими могут быть декорации и коллизии, но идеи все равно жизненные, те же, что и в русской и зарубежной классике.

– Вы согласны с тем, что современная подростковая проза большей частью ориентирована на женскую аудиторию?

– Согласен. Девушки читают активнее юношей, получается, с точки зрения маркетинга они более благодарные читатели, а значит и выгодные покупатели. Кроме того, круг чтения недоросля обычно формируют мамы, перед тем, как вручить ему книгу, они испытывают ее на себе. Опять же библиотекари, учителя в школах и так далее, чаще всего, женщины. Поэтому значительная часть подростковой литературы ориентирована на прекрасный пол — это видно даже по обложкам — либо цветастые коллажи в развлекательной литературе, либо бесконечные стилизации под кривобокий наив в «серьезной». Сам я ориентируюсь на мужскую часть аудитории, проблемы моих героев — это проблемы и приключения, с которыми сталкивается подросток и молодой человек от 12 до 18. Тут все просто — вспоминаю тогдашнего себя и пишу для него. Как показывает опыт, этого вполне достаточно, чтобы быть интересным своим читателям, тем, кто с тобой на одной волне. Кстати, девушки «мужскую» прозу вполне себе читают и ценят, а вот обратных случаев не встречал.

– По словам организаторов конкурса «Книгуру», в этом году во многих присланных работах «сквозит явное желание понравиться». Почему так?

– Это свойственно начинающим авторам, через такой период проходят все. Конечно, хочется понравиться, хочется услышать похвалу читателя или — о, счастье — критика. Начинающему — это как костыли хромому. Поэтому бессознательно, а иногда и сознательно ориентируются на то, что уже было — и работают «под Крапивина», «под Коваля», «под Драгунского», кому кто эстетически и этически ближе. Читателям этого только и подавай, читатель ведь тоже любит ходить по проторенным тропам. А вот критики — люди злые, критики любят сквозь терновники продираться.

– Книга переходит с бумажного формата на электронный. Как вы оцениваете эту тенденцию?

– Она идет на спад. Электронная книга была очередным поветрием, она сгоряча отгрызла свой кусок у бумаги, скоро начнется возвращение, причем, начнется оно там, откуда пошло триумфальное шествие букридеров — из столиц. Я противник электронного чтения, считаю это занятие странным, неудобным и вынужденным. Если нет возможности достать настоящую книгу, а читать хочется, то электронка, безусловно, выход, но если возможность покупать книги, брать их у друзей или в библиотеке имеется...  Зачем обделять себя? Даже плохая бумажная книга — это книга, предмет труда, вещь, она достойна хотя бы макулатуры и переработки в упаковку для яиц. А что такое «Тихий Дон», вбитый в пластик и кремний Е-бука? Да его вообще не существует. Электронная книга останется, разумеется, она станет (и уже стала) инструментом профессионалов — редакторов, литературных критиков, специалистов технических дисциплин. Читатели вернутся к бумаге. Большинство читателей.

– А какое будущее ждет творческих людей? Они будут свободны в самовыражении или все же ограничены рамками цензуры?

– Творческие люди — не только те, кто слагает стихи, сочиняет романы, пишет пейзажи и бряцает на гитарах. Это еще и физики, химики, изобретатели, программисты и все те, кто что-то придумывает, строит, открывает. Повернись в моей голове переключатель чуть не так, и я, может, биологом был бы. Мы живем в мире, созданном творческими людьми. Так что за них я спокоен. Если у людей будет время для отдыха, то они захотят посмотреть кино, почитать книжку, сходить на концерт — в зависимости от своих культурных запросов. Свобода и цензура вообще с творчеством мало пересекаются. И в условно «свободных» США и в условно «цензурном» СССР с творчеством все было в порядке, хотя кровь людям портили, конечно. Но в жизни защита от дурака вообще редко срабатывает.

– А если говорить о будущем именно писателей и именно в нашей стране?

– Существенных изменений не произойдет, хотя, надо признать, время интересное. Доступность компьютерной техники катастрофически размыла границы профессии. И не только в литературе. Пишут, снимают, музицируют многие, очень многие. Писателей все больше, читателей все меньше. Ну и ладно, пусть. Маятник качнулся в одну сторону, качнется и в другую.

– Существуют ли общие рекомендации, как писателю с периферии пробиться в большую литературу?

– Стратегии со времен Чехова не изменились, их две. Первая — «литературная тусовка», вторая — «окололитературная тусовка». Первая означает труд, походы по издательствам, отправки рукописей, участие в конкурсах, труд, годы нищеты и безвестности, труд, труд, труд, первая книжка. Вторая — это тоже труд, участие в съездах и во всевозможных объединениях, надувание щек, склоки, альянсы, мезальянсы, годы нищеты и безвестности, первое попадание в телевизор, первая книжка. И первая, и вторая стратегии не гарантируют обязательных результатов.

– Как вы считаете, какие книги сегодня нужны современным детям и подросткам?

– Тут тоже ничего не изменилось. Примерно такие же, какие были нужны в 60–е годы двадцатого века. Про дружбу, про любовь, про индейцев, смешные, грустные, страшные, страшненькие, «карамельные», жесткие, фантастические, реалистические, всякие. Даже плохие, кое-как написанные книжки нужны, как ни странно.

материал с rusplt.ru