Обидно нам, потерявшим отцов
Наше детство могло быть другим
Помню, как во сне
Я, Людмила Тимофеевна Семенова, уроженка деревни Котегово Юндинского сельсовета Балезинского района Удмуртской АССР, родилась 23 июля 1934 года в рабоче-крестьянской семье. Нас в семье было пятеро детей - два брата и три сестры. Отец, Тимофей Николаевич Волков, был строителем, строил дома в районном центре, в поселке Балезино. Дорог в те времена не было, транспорта тоже, а до райцентра путь неблизкий - 15 километров. Поэтому приходил он домой только на выходные дни. И дома всегда что-то мастерил - строгал, пилил, колотил. Мама говорила, что руки у него были золотые. Я была еще маленькой и так как видела отца редко, помню его плохо, как во сне. Но всё, что он делал для семьи, от игрушек до избы, всегда потом напоминало о нем.
Мама Евдокия Ивановна трудилась в колхозе «Звезда», вела домашнее хозяйство – дом, огород, домашний скот требовали постоянного нелегкого труда. Кроме того, она занималась дублением и выделкой кож для семьи и односельчан. Заказы приносили ей даже из соседних сел. Как сейчас бы сказали, занималась частным предпринимательством, а старшие дети были подмастерьями. В избе стояли чаны с закваской, в которых вымачивались кожи коров и овец. Тяжелый запах и алебастровая дымка этого домашнего производства сопровождали меня всё детство. Мою маму любили в деревне за трудолюбие, гостеприимство, отзывчивость.
Не вернулись
Наступил июнь 1941 года, началась Великая Отечественная война. Из нашей семьи призвали в Красную Армию отца и обоих моих братьев, Елисея и Григория. Все они погибли. Похоронку принесли только на отца, братья пропали без вести. В Книге памяти Удмуртии я нашла записи об отце и брате Григории, солдатах-красноармейцах, а о брате Елисее записи нет. Кроме старых фотографий в альбоме, не осталось никакой памяти о наших погибших мужчинах.
Мама осталась с тремя малолетними детьми на руках. Без мужской поддержки ей приходилось трудиться днем и ночью, чтобы хоть как-то прокормить нас, одеть-обуть и дать начальное образование. Мы с сестрами с малых лет начали работать в колхозе, а дома помогали матери вести хозяйство. Чтобы получить в семью дополнительный заработок (а раньше это были трудодни), дети работали с малых лет.
Маленький спасатель
Два случая из детства остались в памяти на всю жизнь. Средь бела дня волк утащил из стада овечку. Мы, маленькие пастухи, очень испугались, стали кричать, плакать. Потом пришел страх, что нас накажут за потерянную овцу. Конечно, нас никто не стал ругать. Но страх перед волками еще долго не отпускал нас. А еще помню, как я оживила новорожденного ягненка. Он родился неживым на лугах, где мы пасли овец. Я догадалась сделать искусственное дыхание, стала дуть ягненку в нос, и он задышал. Я так гордилась, чувствовала себя настоящим спасателем.
На детские игры и забавы времени не хватало. Счастьем для нас было поиграть в лапту или погонять мяч, сделанный из тряпок или коровьей шерсти. Чаще удавалось поиграть только весной, до полевых работ. Как только вытаивала земля на взгорках, мы босиком по нестаявшему снегу бежали на эти взгорки, радовались первой траве, гоняли мяч красными от холода ногами, играли в лапту. А босиком ходили потому, что лапти мама берегла, от мокрого снега они быстро разваливались.
60 верст за сутки
С 11 лет я работала, как и мои старшие сестры, наравне со взрослыми на колхозных полях и фермах. Мы, деревенские дети, не отдыхали в пионерских лагерях. Круглый год – в каникулы, по выходным, в свободное от учебы время – я с ровесниками и старшими ребятами помогала взрослым на уборке урожая, на заготовке сена. В колхозе не хватало лошадей: крепких отправляли на фронт, слабые умирали от перегрузок. И нам приходилось приспосабливаться к тяжелому труду. Работали и погонщиками быков, на которых вывозили на поля навоз. Были и тягловой силой – в плуг впрягались несколько человек, включая детей, и пахали поля. А когда семян не хватало, нас посылали за 15 верст в райцентр в «Заготзерно» за зерном. Несли его в заплечных котомках. За сутки делали две ходки, независимо от погоды, так как наши трудодни зависели от веса принесенного на посев зерна. 60 верст за сутки! Сейчас в это даже трудно поверить!
Волки не напали
В школу я пошла в 1941 году. Занятия начинались 1 октября, так как все ученики в сентябре работали в колхозе. С пятого класса я ходила учиться в среднюю школу в селе Юнда, стоявшем в семи километрах от нашей деревни. Осенью и весной ходили по колено в холодной воде или в мокром снегу. Лапти расползались, скудная одежка не спасала от дождя и холода. Бывало, что с промокших и заледеневших лаптей скалывали лед. Учились в холодных классах, сидели в мокрой обуви и одежде. Постоянно болели. От перенесенных болезней у меня остались шрамы на теле.
Выходили из дома в 6 часов утра. Шли в темноте сонные, полуголодные, через лес, постоянно слышали вой волков. Для безопасности шли все вместе, с факелами. Волки ни разу не напали.
Хлеб из картошки и лебеды
По законам военного времени почти все, что давала нам скотина дома, отправлялось на фронт. Яйца, молоко, масло, мясо, шерсть и даже табак, который мы должны были выращивать и сушить для бойцов. На трудодни выдавали скудные пайки зерна, из которого делали болтушку. Настоящего хлеба не было - это было лакомство по большим праздникам. Хлеб был картофельный, туда клали лишь горстку муки, разную зелень. Так и стоят сейчас перед глазами зеленые лепешки моего детства. Картошка и репа были основной едой. Пока была корова, в доме было молоко. Правда, немного, потому что почти всё сдавали для фронта, а из колхоза нам отдавали скисшее молоко или сыворотку. Потом корова-кормилица пала, наевшись на полях удобрений. Горя в семье стало еще больше. Став постарше, я поняла, как тяжело было матери нас поднимать, а тогда я просто плакала, когда мама заливалась слезами от безысходности.
Горько до слез
Пришла Победа. Как же мы завидовали ровесникам, чьи отцы и братья вернулись. Они были кормильцами, защитниками для семей. В их домах появился настоящий хлеб. А в нашей семье еще много лет не было хлеба. Во время сенокоса мы ходили на луга с котелком, в котором варили съедобные травы и ели их с постным льняным маслом. А те, у кого был хлеб, обедали в стороне от нас, прячась за кустами, чтобы мы на них не смотрели. Было горько до слез. И тогда уже мы видели несправедливость и неравенство. В семьях, куда вернулись отцы, дети были детьми – они лучше нас питались, одевались, спали, сколько хотели, играли. А мы всего этого были лишены, нам рано пришлось повзрослеть.
И кирзовые сапоги
После окончания семилетки я сказала маме, что в школу больше не пойду, потому что в 8-м классе мне уже было стыдно ходить в лаптях. Мама ответила: «Иди работать». Два года я работала в колхозе. За это время мне купили ботинки и кирзовые сапоги. И я снова пошла в школу, потому что очень хотела учиться. Сами плели лапти, мастерили валенки. На фабричные вещи денег не было.
На крыше вагона
Я закончила десятилетку - редкость в деревне по тем временам. Поступила на курсы в Глазовское медучилище, где готовили медсестер для ясель и детских садов. Снимала угол у дальних родственников, домой на выходные ездила за продуктами. От Балезино до дома и обратно шла пешком, эти 15 километров были уже привычными. А вот между Балезино и Глазовом ездила на товарных поездах. Денег не было, поэтому ухитрялась ездить «зайцем» на крыше или подножке вагона. Однажды поезд в Глазове не остановился, пришлось прыгать на ходу. Сильно ушибла ноги, но по молодости не отнеслась к этому серьезно, не стала обращаться к врачам. И, как оказалось, зря. В зрелом возрасте от этой травмы сильно заболела.
Горжусь всю жизнь
Семь лет работала в детских яслях в поселке Вишур Нылгинского района сначала медсестрой, потом заведующей. Вышла замуж, родила дочку. Потом мы с семьей уехали в город Барнаул Алтайского края. Я работала в детском саду медсестрой, муж закончил физкультурный факультет педагогического института, стал тренером. В Барнауле родился сын. Я решила продолжить медицинское образование. Поступила на вечернее отделение Алтайского медицинского института, училась и работала с двумя детьми на руках шесть с половиной лет. Стала врачом в пульмонологическом санатории Барнаула. Но тянуло на родину. В 1973 году мы вернулись в Удмуртию. В Глазове более тринадцати лет работала главным врачом Дома ребенка, затем - врачом-педиатром в детской поликлинике Глазовской ЦРБ.
Всю жизнь я посвятила оздоровлению детишек, любила свою работу, всегда гордилась и горжусь своей профессией. Награждена знаками «Отличник здравоохранения» и «Ветеран труда».
Спасибо людям
Годы войны моего детства оставили тяжелый след на всю жизнь. Я стала инвалидом, с трудом передвигалась на костылях, из дома уже не выходила. Спасибо врачам травматологического отделения Глазовской городской больницы, где я проходила обследование и лечение, особенно заведующему Петру Валентиновичу Афонину, они помогли мне справиться с недугом.
У меня двое детей, трое внуков, два правнука. Меня любят и уважают в семье, окружают теплом и заботой.
Нет бумажки…
И всё бы хорошо, но есть обида. Обидно, что не смогла доказать, что работала в колхозе с юных лет, ведь совсем детьми трудились! В управлении колхоза объяснили отказ в выдаче справки тем, что документы не сохранились. Даже свидетельства двух человек, которые подтвердили мой детский труд, не помогли. Выдали мне справку только на подтверждение работы с 15-летнего возраста. Считаю себя достойной звания ребенка войны, и отсутствие бумажки не заставит меня думать иначе.