Ефим Курганов. "П.А. Вяземский и теория исторического анекдота"
П.А. ВЯЗЕМСКИЙ И ТЕОРИЯ ИСТОРИЧЕСКОГО АНЕКДОТА
Как мне уже приходилось неоднократно указывать, первую европейскую теорию анекдота выдвинул французский историк второй половины семнадцатого столетия Антуан де Варийас. Вольтер, как известно, был лихой и беспощадный нападальщик, но он тем не менее отнесся к Варийасу вполне милостиво: он не изничтожил теорию анекдота, а просто сгладил некоторые углы и использовал ее по-своему. Но впоследствии репутация Варийаса довольно-таки испортилась, и его добрым словом предпочитали уже не поминать, к его авторитету не апеллировали, а вот самый жанр исторического анекдота остался и законы его, сформулированные Вариайсом, определили некоторую культурную норму.
Кстати, Варийас создал и продекларировал новую профессию – «писатель анекдотов». Что касается русской литературной традиции, то такими «писателями анекдотов», безо всякого сомнения, были А.С. Пушкин и П.А. Вяземский. Однако термин, предложенный Варийасом, не прижился. Вольтер предпочитал говорить «анекдотьер» и «изготовитель анекдотов», так что вполне можно утверждать, что Вяземский и Пушкин – российские анекдотьеры. А вот имели они хоть какое-то представление об Антуане да Варийасе? Думаю, что имели, но предпочитали это не афишировать. Попробую сейчас аргументировать это мое предположение. Первая полноценная русская писательская биография – это книга П.А. Вяземского «Биографические и литературные записки о Денисе Ивановиче Фонвизине», вышедшая в 1848 году; впрочем, главы из нее публиковались в периодике гораздо ранее, еще при жизни Пушкина.
Приведу сейчас один важнейший теоретический пассаж из этой книги, даже в двух вариантах: «Признаюсь, большую часть изящной словесности нашей отдал бы я за несколько томов записок, за несколько “Несторовых летописей” тех событий, нравов и лиц, коими пренебрегает история. Наш язык, может быть, не был бы столь обработан, стих наш столь звучен, но тогда была бы у нас не одна словесность, но и литература со всеми своими богатыми возможностями» (Новонайденный автограф Пушкина. Заметки на рукописи книги П.А. Вяземского «Биографические и литературные за метки о Денисе Ивановиче Фонвизине». Подготовка текста, статьи и комментарии В.Э. Вацуро и М.И. Гиллельсона. М.–Л., 1968, с. 27); «Тогда была бы у нас не одна изящная, но зато и голословная, а была бы живая литература фактов, со всеми своими богатыми последствиями!» (там же, с. 71).
Мне представляется, что слова Вяземского о необходимости появления в России книг, основанных на богатых фактах, которыми пренебрегает история, есть прямой парафраз одной формулы из труда Антуана де Варийаса из его работы «Флорентийские анекдоты, или тайная история дома Медичи». Вот эта формула; я уже приводил ее как-то, но сейчас нам просто без нее не обойтись: «Писатель анекдотов не берет на себя торжественные материи, и, поскольку он прежде всего стремится узнать характерные склонности (той или иной исторической личности), ему нередко случается подбирать то, что было отброшено историками. Непреднамеренный ответ позволяет ему проникнуть в суть намерений...» (Вестник РОИИ, 2004, №2).
Итак, если историк в первую очередь имеет дело с документами и рассматривает официальные деяния исторических фигур, то «писатель анекдотов» зачастую использует сугубо локальные, интимные, что ли, факты, которыми историки пренебрегают, и эти факты позволяют с особой, жизненно-бытовой точностью и с совершенно неожиданной стороны: см., например, рассказ Таллемана де Рео о маршале д’Эстре, бывшем посланнике французского короля в Риме: «Когда маршалу было лет семьдесят или около того, он как-то отправился навестить госпожу де Корнюэль, а той необходимо было в это время поговорить с кем-то другим; она оставила его с глазу на глаз с покойной мадемаузель де Бембо. Вернувшись, она увидела, что наш старик пытается задрать у этой девицы подол. «Ай! ай» – сказала она ему со смехом, – господин маршал, что это вы собираетесь делать?» – «Помилуйте, – отвечал тот, – вы меня оставили с мадемаузель наедине; я с ней незнаком и не знал о чем с ней говорить» (Таллеман де Рео. Занимательные истории. Л,, 1974, с. 61).
Идею Варийаса о том, что «писатель анекдотов» собирает по крохам факты, которыми пренебрегают историки, Вяземский и сделал одним из своих теоретических постулатов. Правда, анекдотов в биографии Фонвизина не так уж много, но все же они там есть. И эта же идея легла в основу «Старой записной книжки», которая наполнена живыми, колоритными устными словечками и высказываниями (подчас, увы, несколько стилизованными) и непредсказуемыми поступками, совершенно неэтикетными, десятков и сотен представителей русской жизни восемнадцатого и первой половины девятнадцатого столетий.
То, чем пренебрегли историки, Вяземский и ввел в «Старую записную книжку».
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky