Страна Арсеньева: 150 лет знаменитому исследователю Дальнего Востока

10 сентября исполняется 150 лет со дня рождения Владимира Арсеньева, исследователя и героя российского Дальнего Востока, писателя и географа, археолога, этнографа, автора повестей «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала». Смелая и самоотверженная работа на благо страны сочеталась в нем с теплой любовью к местным народностям и заботой о них. Кроме всего прочего, влияние Арсеньева можно обнаружить даже в такой, казалось бы, далекой от него истории, как киноэпопея «Звездные войны».

Мечты о Востоке

57-летняя жизнь Арсеньева делится на две почти равные части: первую из них он провел в Европе, вторую – на Дальнем Востоке. Вряд ли столичный юноша Владимир мог предположить, что дикая тайга станет его вторым домом, а ее жители, удэгейцы и нанайцы, будут ему роднее и ближе, чем цивилизованный городской народ.

Арсеньев в удэгейском костюме (в центре) Vostock Photo

Арсеньев родился в Петербурге в семье скромного работника Николаевской железной дороги, учился кое-как, зато обожал читать, особенно книги о путешествиях – Пржевальского, Дарвина. Логично было бы получить научное образование, но Арсеньев пошел другим путем: попав в армию, он окончил двухгодичное юнкерское училище, а далее все науки постигал самостоятельно.

Зато в училище ему преподавал географию Михаил Грум-Гржимайло, путешественник и изобретатель, ходивший со своим братом Григорием в экспедиции по Памиру, Тянь-Шаню и Тибету. Его рассказы распалили мечты Владимира о далеких землях Востока, хотя на первых порах осуществить их не представлялось возможным: после училища подпоручика Арсеньева услали в противоположном направлении – в польский город Ломжу.

Жабы и ящерицы

Не находя особого удовольствия в военной службе, Владимир основное внимание направлял на свое хобби: изучение флоры и фауны местности, в которой стоял его полк. К тому времени он женился, и хотя супругу любил настолько, что выколол у себя на руке ее имя Нюра, но все же не поддавался на ее уговоры прекратить приносить в дом жаб, ящериц, бабочек и птиц. Еще больше, чем жабы, молодую Анну Константиновну беспокоили планы мужа перевестись на Дальний Восток. Незадолго до смерти он писал этнографу Федору Аристову: «За время революции и Гражданской войны столько было насилий, столько пролилось крови, что у меня что-то надломилось в душе. Я стал уставать от людей. Не понимаю, чего они хотят и почему так озлоблены на других! Не будь у меня семьи – я бы ушел к друзьям туземцам, чтобы никогда не вернуться в город».

В июле 1930-го он отправился в свою последнюю поездку в низовья Амура, чтобы проверить экспедицию, которую устраивал для Уссурийской железной дороги. В поездке простудился, затем началось воспаление легких, от которого Арсеньев умер 4 сентября. Кажется удивительным, что этот человек, переживший столько трудных зимовок, заболел в середине лета. Но в нем не было уже той прежней жажды жизни, которая вела его в молодости, спасая от смерти в ледяных водах зимних рек.

На похороны Арсеньева пришел чуть ли не весь Владивосток. «Так, как его, здесь, на Дальнем Востоке, никого не хоронили», – писала вдова.

«Шивенистические взгляды»

У Арсеньева были недоброжелатели, однако при жизни ему удавалось отражать их нападки. Этнограф и агент ОГПУ, в будущем штатный сотрудник НКВД Альберт Липский, которого Арсеньев в свое время взял в одну из экспедиций, обвинял ученого в том, что тот продавал музейные ценности за рубеж. На самом деле речь шла о коллекции польского этнографа Понятовского, оставленной Арсеньеву на хранение и отправленной им по просьбе собирателя в США.

После смерти Арсеньева противники попытались снова очернить его репутацию. Не прошло и года после ухода ученого, как владивостокская газета «Красное знамя» обвинила его в «великодержавном шовинизме». Но больше пострадала не репутация покойного, а его родные. Начиная с 1934 года его вдову Маргариту неоднократно арестовывали, вменяя ей участие в заговорах, шпионаже и тому подобном. Организатором заговора считался сам Арсеньев. В 1938-м ее расстреляли. 20-летнюю дочь Наталью судили за антисоветизм и «шивенистические взгляды» (как было написано в тексте обвинения) и отправили на 10 лет в исправительные лагеря. Первую семью Арсеньева лишили права жить в Приморском крае, выселили на Алтай.

При всем этом в том же самом 1938-м, когда казнили Маргариту Арсеньеву, в той же газете «Красное знамя», которая дала сигнал к репрессиям, ученого как ни в чем не бывало хвалили и называли «известным русским исследователем Дальневосточного края».

Наследие путешественника

Клевета не смогла принизить заслуги Арсеньева перед страной и наукой. В честь исследователя названы город, река, гора и множество улиц в Приморском крае. С недавних пор его имя носит еще и владивостокский аэропорт.

Судьба литературных и научных рукописей Арсеньева сложилась не так удачно, как может показаться на первый взгляд. Арсеньева часто переиздавали в СССР, особенно в послевоенный период, однако книги компоновались из одного и того же ограниченного круга текстов, хотя и замечательных, но с немалыми купюрами. Другие тексты просто не публиковались.

Рукопись главного труда Арсеньева, двухтомника «Страна Удыхе», пропала после смерти автора и его репрессированных родных. Наиболее полное собрание уцелевших его сочинений, шеститомник тихоокеанского издательства «Рубеж», вышло лишь недавно – в начале 2010-х. Но лучше поздно, чем никогда.