Общество: Почему жертвы наводнения до сих пор живут в бесчеловечных условиях

Этим летом наводнение в Иркутской области оставило без крова десятки тысяч людей. А наступившая зима стала очередным испытанием для переживших удар стихии. Корреспондент газеты ВЗГЛЯД выяснял, куда бегут от последствий стихии жители Тулуна, и дождались ли помощи от местной власти.

– Луну нашу видели уже, конечно? – спрашивает Анна, госслужащая из Рабочего Городка.

Рабочий Городок – улица в Тулуне, Иркутская область. На въезде в Рабочий Городок – стела «Тулунский ЛДК». Лесодеревообрабатывающий комбинат открылся в конце двадцатых, а закрылся, как говорят местные, «вместе с прошлой страной». Закрылись и два основных завода – стекольный и гидролизный, также оставшись лишь в топографии 40-тысячного Тулуна.

А вокруг Рабочего Городка на многие километры – покосившиеся постройки с надписями «не трогать» и номерами для связи. Либо – на несколько километров от берега реки Ия, этим летом поднявшейся на полтора десятка метров – тщательно расчищенный пустырь там, где до нынешнего лета стояли дома. Та самая «луна Тулуна» - многокилометровые пустыри, образовавшиеся после расчистки разрушенных домов летнего наводнения в Иркутской области: две волны подтоплений – июнь и июль, более сотни населенных пунктов, десятки тысяч пострадавших, 25 погибших.

Три пятиэтажки Рабочего Городка: 11, 13, 15 – хорошо заметны в этом пейзаже. В одиннадцатом доме вода дошла до третьего этажа. Там, вспоминает Анна, «расселили всех с военными, в несколько часов». Быстро выдали и компенсации – десять тысяч за подтопление как таковое, сто тысяч за утерю имущества, - и сертификаты на новое жилье: до 45 тысяч за квадратный метр. При этом покупать жилье можно везде по России. Вопросов нет, недовольных нет, одни благодарности.

Пятиэтажка без окон, дверей и – да, в сущности, без всего напоминает жителям двух других домов о том, как именно не повезло им. Прежде всего со стихией. Потому что вода и в тринадцатом, и в пятнадцатом дошла только до второго этажа. А те, кто с третьего по пятый – живут до сих пор.

Рабочий Городок: к небу привязанные

- Видите? На сто сорок рублей больше каждому из нас платежка пришла, – показывает ноябрьскую квитанцию Любовь Сильведойне, живущая в доме №13. – Теперь мы платим и за себя, и за первые два этажа, откуда соседей вывезли. Со вчерашнего дня трясет.

- Успокойся, я тебе сказала, – специальным голосом увещевает соседку Людмила Побойкина, преподававшая русский и литературу в близлежащей школе; сама Людмила Андреевна нынче на пенсии, а школа – понятно, на «луне». – Говори по существу, не бойся.

- Ну хорошо, – успокаивается Сильведойне. – Тогда можно я еще шестнадцать с половиной миллионов покажу?

Пока Любовь Николаевна выуживает из сумки очередную бумагу, в голове проносятся расчеты: «Самая крупная компенсация за жилье – около 20 миллионов рублей... но там большая семья, и не за квартиру, а за дом... а так обычно два-три, ну четыре миллиона... откуда шестнадцать?»

- Капремонт подвала! – прерывает цепь догадок Любовь Сильведойне. – И подводка электропроводов по воздуху на честном слове. 16 миллионов 554 тысячи 617 рублей. И 52 копейки.

- А у нас семнадцать миллионов, - говорит Людмила Побойкина. – У нас в подвале фирменная евродверь.

Евродверь – вещь отличная. Но в октябре в Тулун в очередной раз приезжал Виталий Мутко, вице-премьер и глава правительственной комиссии «по ликвидации последствий». Жители Рабочего Городка помнят визит Мутко и губернатора Иркутской области Сергея Левченко. Главным образом – по жесткому разговору о своей дальнейшей судьбе.

- Зачем нам этот капитальный ремонт, если Сергей Георгиевич нас на следующий год обещал отсюда убрать, выдав сертификаты? Нам ведь надо пережить зиму, и все, – повторяет аргументы жильцов Людмила Побойкина. – Зачем такие миллионы тратить, подвал вылизывать, окна пластиковые на выселенные этажи ставить?

- Эти этажи, значит, для жизни непригодные, - констатирует Любовь Сильведойне. - А мы, к небу подключенные – получается, пригодные.

- Пошли пригодность смотреть? – предлагает Побойкина, открывая однокомнатную на первом этаже.

Фундамент дома без фундамента

«Капремонт сейчас, а расселение когда-нибудь». Обычный случай – из тех, что пачками ложатся на столы активистов иркутского офиса Общероссийского народного фронта (ОФН). Осенью «фронтовики» опросили чуть более трехсот пострадавших в полутора десятках подтопленных пунктов. Недовольных – по разным номинациям: компенсации за имущество и посевы, жилищные сертификаты, оценка состояния жилья – оказалось около 90%.

- Ремонты, говорите? Ну вот на это гляньте, к примеру, - предлагает Сергей Апанович, сопредседатель регионального штаба ОНФ.

Поселок Соляная, соседний с Тулунским Тайшетский район. Пострадал 321 дом. Хозяйка одного из них – Анастасия Гафитулина, мама четверых детей. Несколько комиссий признали дом Анастасии непригодным для жизни: три пробоя в фундаменте, окна выгнуло по всем направлениям, грибок и плесень. Однако вместо сноса в итоговом заключении оказался капремонт.

- Почем, Сергей Иванович?

- Двести тысяч с небольшим, - отзывается Апанович.

С учетом труднодоступности Соляной - стоимость очень приличной косметики, но никак не капремонта. Даже если не учитывать три дыры, грибок и четверых детей, которые во всем этом живут. Хотя по всем законам уже должны бы переехать.

- Вот новое обращение как раз, – Сергей Апанович открывает очередную бумагу. – Поселок Вознесенский, Нижнеудинский район. Надежда Лаптева, трое детей: старшей девять лет и двойняшки по 10 месяцев. Вода – до 40 сантиметров, Надежда отметки делала. Хотя докуда вода идет – сразу видно и без них.

В заключении комиссии написано: «Дом стоит на фундаменте... подлежит капитальному ремонту». Все хорошо, только дом Лаптевой стоит на деревянных столбиках-«стульях». То есть, фундамента в общепринятом понимании - особенно когда речь идет о последствиях паводка - у него нет. В принципе. Как класса.

- Прекрасный же профессионализм комиссии? – спрашивает Сергей Апанович. – А уважаемая администрация Иркутской области говорит, что мы собрали единичные моменты, если брать в процентном соотношении от 45 тысяч пострадавших. Но... Ребята, вам же Владимир Владимирович ясно сказал: пока последний вопрос не решен – о каких успехах в работе с подтопленцами говорить?

Бери, что дадут

В однокомнатной на первом этаже дома №15 – голые стены, прислоненная к полу люстра, вывернутые с корнем кирпичи на кухне. И черные полосы, выделяющиеся даже на потемневших от воды стенах. Много полос. Каждая – где-то в руку длиной.

- Это грибок. Он ползет, созревает, споры идут наверх к нам на этажи, – говорит Оксана, соседка Людмилы Побойкиной. – Ни одного здорового ребенка, котенка, никого здоровых. Сама пневмонией переболела. И так – в каждой квартире на затопленных этажах. Никакая дезинфекция не берет.

«Жители квартир, пострадавших от затопления во время наводнения! Вам необходимо самостоятельно произвести дезинфекцию своих помещений», – сообщает бумага на двери подъезда №2. За дезинфицирующими средствами тоже надо идти самим. Правда, практика показала: против такого грибка – без шансов.

- Мы прекрасно понимаем ситуацию, – продолжает одна из жительниц. – Город к такому страшному ЧС готов не был. А кто был бы готов? Мы готовы с грехом пополам пережить на месте зиму. Но вы дайте нам гарантии, что мы по весне будем расселены. Хорошо, летом. Но дайте! Потому что жить в этих условиях просто невозможно.

В отсутствие информации свое берут слухи. Самый мрачный, он же самый популярный среди жильцов Рабочего Городка: «Говорят, что нас оставляют до 2024 года. Можно ли жить в таких условиях?» Слух второй: в Тулуне построят два новых микрорайона для потерпевших, и «пятиэтажным» не дадут выбора – просто переселят в новые дома по программе для аварийного жилья. Это другие бюджетные деньги, по другим регламентам – не наводненческим, а общим для расселения ветхого фонда. Регламентам, которые и вправду позволяют местным и областным властям действовать по схеме «бери, что дадут».

- Хотя Мутко говорил, что на всех нас действуют те условия, которые есть у первого и второго этажа, - напоминает жительница Оксана. – Сертификаты и полное свободное жилищное самоопределение.

«Когда не холодно, сплю в бане»

- Развернуло, подняло, по самую крышу заполнило, но не снесло, а на место опустило, - показывает Лилия Черепанова на свой одноэтажный дом по улице Песочной, Тулун. На привязи беснуется огромная овчарка Цезарь – защитник дома от чужих и мародеров.

Сама Лилия Григорьевна живет за домом в бане. Не потому даже, что баню легче протопить – просто это единственное помещение, где еще работает небольшая дровяная печка. А печь в самом доме уничтожило вместе с остальным имуществом – когда вода «развернула и подняла», попутно выгнув стены в гигантский лук.

- Три раза МЧС воду откачивало, а толку-то нет, – говорит хозяйка. По факту – хозяйка. А по документам – нет.

Дом на Песочной ее муж Генрих купил в 1999 году. Жили здесь все время – с детьми, потом с внуками. Муж умер четыре года назад. Документов на дом у Лилии Григорьевны нет – а стало быть, нет и права на сертификаты.

- Муж у меня был армянин, властный мужчина, работал начальником домостроительной конторы. К документам меня не допускал. Я за ним как за каменной стеной жила, – вспоминает Черепанова. – Думала, что он все как надо сделал. Нет, может, и как надо – но где эти документы, я теперь не знаю. И он мне не говорил.

Выяснилось, что предыдущий собственник, у которого был куплен дом на Песочной, живет в Якутии. Женщина уже в возрасте, но вспомнила какие-то детали сделки двадцатилетней давности. Уже легче.

- Когда Генрих умер, я от своего имени платила за свет и прочее, – показывает Лилия Черепанова копии квитанций. – Проживание восстановили, поэтому компенсацию выплатили – мне, сыну, невестке, двоим моим внукам.

Лилия Григорьевна получила 110 тысяч: 10 – как пострадавшая, 100 – за то, что имущество уничтожено полностью.

Сын работает в Нерюнгри на вахте. Невестка уехала к своей родне. Сама Черепанова с наступлением холодов живет между собственной баней – «лавочку под ноги подставлю, так и спать пытаюсь» - и домом родной сестры здесь, в Тулуне. Но это, говорит она, когда совсем холодно, ниже -20: дом у сестры невелик, не хочет стеснять.

Пенсия у Черепановой – девять тысяч. Снять квартиру в Тулуне – от 15 до 20 тысяч. Правда, привлеченный адвокат взялся бесплатно помочь с судебным процессом. Послали запрос в Якутию – уже официальный; ждут ответа.

- А я, клянусь вам, устала так жить. Не прошу же я чужого. Но дайте мне какой-то угол. Я хозяйство держала, кролики погибли, куры погибли, огород полностью ушел – что не смыло, то мародеры украли: овощи выкопали, провода посрезали, – говорит Лилия Григорьевна. – Ну бог с ним, с огородом. Мне бы угол какой-то. Мне и собачке. Она других мародеров отгоняет, очень красивая, я ей обязана очень.

Провожая, Лилия Григорьевна чуть не спотыкается о мешок, отзывающийся долгим глухим стуком:

- Картошку купила, чтобы не думать, а она уже звенит. Промерзла насквозь.

Куда уедут патриоты

Куда уехала семья из однокомнатной на первом этаже, получив жилищный сертификат – не помнит даже Людмила Побойкина, которая за эти месяцы вынужденной общественной активности знает о движениях вокруг домов №№ 13 и 15 примерно все.

- Основная выплата по 45 тысяч на квадрат, - подсчитывает Людмила Андреевна. - Иркутск – средняя стоимость от 48 до 60 тысяч. Многие туда направляются, чуть добавив. Братск недалеко, туда тоже едут. Есть Красноярск, есть Новосибирск. Несколько наших семей теперь на Кубани – Галя уехала в пригород Анапы в станицу, и другие в теплые деревни подались.

- В нашем доме только две семьи хотят остаться, - говорит Любовь Сильведойне о своей пятиэтажке. – Значит, сорок семей хотят уехать.

- У нас почти такое же соотношение. Пять квартир хотят остаться в Тулуне – это четвертый подъезд, там пенсионеры, на подъем трудные, - говорит Побойкина.- Хорошо, что один магазин открыли. А так - ни аптеки теперь нет у нас, ни двора благоустроенного. Нас в этом году перед водой на конкурс хотели выставлять как образцово-показательный микрорайон: детская площадка, асфальт, лавочка. До ближайшей аптеки теперь автобусом несколько остановок, и ходят теперь редко.

- А что здесь ловить. Ни работы нет, ничего, - рассуждает госслужащая Анна. - Ни одного производства в Тулуне не осталось. Смотрели вакансии недавно для родни: сторожем – десять тысяч. Водителем – двадцать тысяч. Остается бежать – чем дальше, тем лучше. Конечно, неизвестно, кто где людей ждет. Но и оставаться смысла нет.

Куда бежать? «Понятно, что не в Москву, - говорят жители Рабочего Городка. - У нас сейчас и так цены почти московские. Получили люди сертификаты, понакупали квартир». Московские – не московские, но сначала цены на тулунскую недвижимость подскочили в два раза. Потом – почти в три: миллион двести за трехкомнатную, которая стояла на продаже несколько лет,превратился в три с лишним, причем без торга. Дом за шестьсот тысяч еще летом ушел за два миллиона. Река Ия от него далеко – а теперь, до постройки дамбы, главное для жизни в Тулуне именно это.

- Коттедж за 2 миллиона 900 тысяч никто не брал. Знакомая после всего продала за 4 с половиной, - вспоминает Оксана. - Теперь говорит, что продешевила.

- Можно я промолчу в ответ на этот вопрос? – спрашивает Людмила Побойкина. – Вот правда, не надо о том, куда уеду я. Мне очень умный человек говорит: «Ты бы помолчала о том, что собираешься город покидать и не являешься его патриотом». А я была патриотом Тулуна почти полвека. Я таким патриотом была, что скандалила со всеми, кто плохое что-нибудь скажет о городе или о нашем микрорайоне... А теперь, оказывается, я не патриот. Потому что не могу смотреть на то, что было сделано с нами. И на такое к нам отношение.

«Освободите комнату»

- Жили с мужчиной-сожителем. После наводнения мы поругалися, и он нас культурно попросил. Зная, что у меня тут никого нет, - говорит Татьяна Хлебодарова, вышедшая на крыльцо педагогического колледжа.

Старшая дочь Татьяны Михайловны учится здесь на дизайнера. Татьяна – тоже студентка, но заочница, будущий социальный работник, а пока воспитательница детсада с зарплатой 17 тысяч рублей. Младшая в четвертом классе. Живут в ПВР, пункте временного размещения – под пострадавших отдали четыре этажа общежития тулунских колледжей, аграрного и педагогического.

Можно выхлопотать компенсацию на съем жилья, 12 тысяч в месяц. Трудно, но можно. Однако 40-тысячный Тулун невелик, и все возможные квартиры уже заняты с лета. Итого: на руках зарплата и 110 тысяч – за пережитый потоп и за утраченное имущество. А сертификатов на жилье у Хлебодаровых нет.

- Мало мы прожили в Тулуне, говорят. Я к этому сожителю три года назад приехала, прописалась, устроилась на работу. А надо, говорят, лет пятнадцать, - вспоминает Татьяна Михайловна. - А нам в любом случае надо тут быть: мы учимся. Ладно я, а вот дочек куда?

Стало быть, Хлебодаровы пока что живут в ПВР. Перспективы обозначил мэр Тулуна Юрий Карих – в середине ноября, во время последнего своего визита к пострадавшим: проект нового дома уже подписан, место выбрано, 50 квартир застройщики отдадут городу. В том числе - как раз для спорных случаев с пострадавшими.

Когда будет построен дом, Юрий Владимирович не уточнил. Так что в любом случае ближайшие полгода, включая зиму, семье Татьяны Михайловны предстоит провести в пункте. Если не выгонят, конечно.

- Пока что соцзащита названивает, теребит, чтобы освобождали комнату в ПВР. Я говорю, что идти некуда. Так и общаемся, так и живем, - говорит Татьяна.

Вопрос Хлебодаровой недавно обсуждался отдельным пунктом на правительственном совещании по Тулуну. Губернатор Сергей Левченко отметил, что у Татьяны Михайловны есть собственное жилье – в Слюдянке. Тоже Иркутская область, только на берегу Байкала, почти в пятистах километрах от Тулуна. Немало удивившийся вице-премьер Виталий Мутко повторил указание президента: на улице из тех, кто реально, годами жил в нынешней зоне подтопления, не должен остаться никто. Вне зависимости от наличия или отсутствия правоустанавливающих документов. Или вот другого жилья в семи часах езды, если без пробок.

«В ряде федеральных СМИ выходят материалы про людей с подтопленных территорий, которые по различным причинам якобы остались без помощи и в поддержке им отказано, – сообщает страница Левченко в «Фейсбуке». – Выясняется, что в основном эти люди сами не предоставили полный пакет документов. В ряде случаев они просто не являлись собственниками утраченного жилья, а просто там проживали. Но почему-то журналисты об этих фактах просто умалчивают!»

Вот, не молчим.

«Жалоб будет еще больше»

- Мы каждый отказ проверяем, – сообщает Роман Шергин, заместитель прокурора Иркутской области: все дела по наводнениям – у него. – Либо по жалобе гражданина, либо через мониторинг переписки гражданина с органами власти, либо через мониторинг в СМИ.

Фактически за все время ликвидации ЧС в регионе, по словам Романа Юрьевича, выявлено более 4 тысяч нарушений. По всем фактам приняты меры реагирования. В том числе – по сотням жалоб граждан.

- А если не «сотни», а поточнее?

- Цифры по жалобам меняются постоянно, – объясняет Шергин. – И будут меняться в ближайшее время, причем очень серьезно.

Предварительный итог в ожидании серьезных изменений: всего в прокуратуру поступило более 15000 обращений, из них 5940 письменных. Удовлетворены требования 3613 граждан, то есть их права восстановлены. В 3354 случаях прокуроры действовали через суд, 3301 решение уже на руках у людей.

- Первоначально очень многие оказались без правоустанавливающих документов. Были привлечены органы власти, подключены адвокаты на общественных началах, - объясняет Шергин. - По Нижнеудинскому району в поселках очень много пакетов документов было сформировано нами, направлены заявления в пользу граждан.

«Очень много» - означает, что только здесь на первом этапе собралось 150 случаев. В первую очередь из-за некачественного осмотра домов: бывало, что в комиссии включали студентов - большой привет Надежде Лаптевой и ее дому на «стульях», где обнаружили наличие фундамента.

- А почему количество жалоб будет серьезно меняться?

- Весной будет новая волна обращений, и работать придется очень долго, - предполагает заместитель прокурора Иркутской области. Точнее, не предполагает – знает. В том числе потому, что в бригаде Генпрокуратуры в Иркутской области работали коллеги из регионов, переживших аналогичное подтопление в 2013 году – Хабаровский край, Амурская область, Еврейская АО.

- Безмерная, неоценимая помощь, – оценивает Шергин. – Мы сразу предложили [областной администрации] на комиссии по ЧС: запросите из этих субъектов Федерации производственников, управленцев. Тех, кто мог бы заниматься вопросами документации, устранения последствий паводков...Нас не услышали. В результате здесь просто не хватило чиновников, имеющих опыт аналогичных чрезвычайных ситуаций – наводнение, наплыв граждан, которые лишены всего и массово идут со всеми проблемами в органы власти.

Новая волна обращений по жилью – уже не ремонту, но сносу – это то, с чем столкнулся Дальний Восток в 2014 году. И с чем обязательно придется иметь дело руководству Иркутской области в 2020-м.

- После того, как зима отступила, часть домов, которые вроде бы крупных повреждений не получили, оказались непригодными для жизни, – рассказывает Шергин об опыте-2013. – В результате так называемого морозного пучения грунтов – а грунтовые воды в Тулунском и Нижнеудинском районах значительно превышают обычный уровень – весной может произойти разрушение фундаментов, что повлечет негативные последствия на всю конструкцию дома. Соответственно, появится необходимость нового обследования состояния домов. Мы ожидаем такую волну, мы к ней готовы.

Стройки Сергея Левченко

Пока что цифры по Тулуну и окрестностям, если говорить об утерянном и испорченном жилье, таковы. Имеется 7727 заключений по результатам осмотра жилых помещений. 6901 – признано непригодным. 2738 – подлежат капремонту. 6899 семей обратились за сертификатами, 6614 семей их уже получили, 3306 семей приобрели жилье. Капремонт: заявления – от 2880 граждан, оформлено 1903 свидетельства.

«У нас большой выбор готовых домов в пригороде Иркутска», «Переезжай жить в Красноярск», «Квартиры в любой точке РФ по договоренности». Реклама жилья на улицах Тулуна вышла на первое место. Потеснив даже «Требуются», к примеру, «водители самосвала, вахтовый метод, зарплата высокая». Севера – обычное направление для тулунчан, кто не видит себя на угольных разрезах, не завел свое дело (отдельная тема, учитывая два масштабных митинга тулунских малых и средних бизнесменов, – та же игра с компенсациями, только еще и обставленными многими обременениями). Либо не пошел работать на железнодорожную станцию, в полицию и на прочий небольшой, но твердый бюджет.

Реклама жилья на улицах Тулуна не означает «реклама жилья в Тулуне». При том, что стройкомплекс в Иркутской области – один из мощнейших в Сибири, и это признают даже противники губернатора Сергея Левченко. Не говоря уже о сторонниках. Включая ближайших.

«Такого объема финансирования строительной отрасли, как в эти два года, не было за всю постсоветскую историю региона!» – уверяет Наталья Левченко, автор книги «Замужем за губернатором Иркутской области». Муж Натальи Яковлевны по первой специальности – строитель. Причем опытный: путь в профессии – от мастера до гендиректора СМУ.

«В 2017 году введено в эксплуатацию 966,1 тысячи квадратных метров жилья при плане в 900 тысяч!» - сообщает Наталья Левченко. И тут же – фраза, которая особенно ярко звучит в конце нынешнего года: «К сожалению, местные строители в кризисные годы увлеклись в основном строительством жилья... Так легче. Построил, сдал, продал, деньги получил – и все».

Одно из воспоминаний о взаимоотношениях губернатора и строителей относится как раз к 2017 году. На профессиональном празднике «Сергей Георгиевич внимательно прослушал все выступления, не перебивал. Но, как только завели старую песню – мол, трудно выиграть конкурс, – не выдержал». Далее – цитата: «Какие же вы строители, если вас только жилье интересует?!. Какое участие вы принимаете в развитии области, своей отрасли, своих предприятий?! Что же вы так сузились?»

«Губернатор не «прогибается», – делает вывод Наталья Левченко, – не заигрывает с довольно серьезной региональной когортой, не поддерживает слезливую позицию о кризисе в отрасли, стране, мире, а требует честного взгляда на себя и активной серьезной масштабной работы, как это делает он, а значит, верит в них».

Книга «Замужем за губернатором Иркутской области» подписана в печать в июне. За неделю до первого наводнения в Тулуне. К середине ноября цифры по отрасли в зоне ЧС таковы: капремонтов – чуть больше половины от зафиксированного, 51%. Включая, разумеется, и два подвала в пятиэтажках Рабочего Городка, на 16 с половиной и 17 миллионов рублей.

Строительство новых домов для пострадавших – 1. Не процент, просто – прописью – один дом типа коттедж на семью. И сказать «накануне зимы» никак нельзя: снег и общий минус уже месяц как здесь.

- Один дом и 51% капремонтов – это очень мало, - констатирует Роман Шергин, заместитель прокурора Иркутской области. – В основном это произошло из-за работы единой службы заказчика. Руководитель отстранен, назначен новый. Будем надеяться, что работа будет построена по-иному.

Что характерно, последние неприятности в окружении Сергея Левченко связаны как раз со строительным бизнесом. Только не тем, под который губернатор «не прогнулся» – и, стало быть, осложнил взаимоотношения – еще два года назад.

На минувшей неделе прошли обыски и аресты в фирме «Звезда» по установке и ремонту лифтов: через нее, как полагает следствие, из фонда капремонта ушло более 180 миллионов рублей. Особо подчеркивается связь «Звезды» с сыном губернатора Левченко Андреем. А в понедельник стало известно о результатах проверки деклараций Сергея Георгиевича за 2016 и 2017 годы. В ней не оказалось земельных участков и строящегося дома на шесть сотен квадратов. Небольшой трехэтажный особняк, по меркам крепкого бизнеса областного значения – тьфу и растереть. Но в профильном антикоррупционном управлении, скорее всего, мыслят несколько иначе.

В любом случае, Наталья Яковлевна Левченко уже пообещала на обложке «Замужем за...» подробно рассказать в следующей книге «о том, какая информационная борьба идет с иркутским губернатором». Определенно, стоит подождать.

* * *

А ведь та же практика Дальнего Востока – три региона, подтопленные в 2013 году – показывает, что пострадавший все равно возьмет свое. Если, конечно, он не жулик (что на самом деле определяется довольно легко). Нет правоустанавливающих документов? Сойдет многолетняя оплата за газ и свет. Владельца не устраивает заключение комиссии по инструментальному обследованию жилья? Придет другая «инструменталка». Если надо – третья, пусть и со скрипом, но придет: жалобами додавят. Владельцу записали капремонт, а он настаивает на сносе? Значит, будет снос и сертификат на жилье.

Потому что есть две вещи. Русская зима, которая вывернет любую затопленную постройку из статуса «капремонт» в статус «под снос» настолько прихотливым манером, что никакой Мебиус помыслить бы не смог. И российский суд, который так или иначе стоит на стороне подтопленцев. Зима работает исправно, а до суда еще надо дойти. Прокуратура и активисты того же Народного фронта до каждого пострадавшего, может, и доберутся. И бесплатного адвоката подключат. И за ручку по всем кругам проведут, поскольку есть к тому и устремление, и прилежание. Но – не быстро же.

То есть, до справедливости идти долго. А удовлетворять требования реально пострадавших все равно придется. Вопрос лишь, когда. Точнее – почему бы не сразу, учитывая и дальневосточный опыт, и два визита Владимира Путина в Тулун, и постоянное внимание центра.

- В конечном итоге страдают граждане. Мы реагируем. Когда человек не согласен с результатами обследования жилья, мы оказываем содействие, - вновь подчеркивает Роман Шергин. - Пока органы власти не во всех случаях соблюдают законодательство и требования федерального правительства. Наша оценка однозначна: можно было сработать раньше.#{related}

И второй вопрос – сколько людей останется в Тулуне и других подтопленных населенных пунктах, если вовремя не начать стройки для тех, кого Людмила Побойкина с улицы Рабочий Городок называет патриотами. Близлежащий Братск, областной Иркутск, соседний Красноярск – наиболее частые новые адреса подтопленцев. А есть и Краснодарский край, и средняя полоса России, и Дальний Восток. Причем наиболее легки на подъем специалисты – те же учителя или врачи, которые требуются везде.

И что теперь делать, к примеру, с ФАПом в деревне Паберега - где семья фельдшера получила сертификат и уехала из Нижнеудинского района? И с ним ли одним?

- Извините, мне пора, - прощается Сергей Апанович, ОНФ. – Молодежь нашу провожаем, уже вторая экспедиция на заготовку дров едет. Мы договорились с лесхозом, чтобы хворост и неделовую древесину на топливов зоне ЧС попилить и людям раздать. Отдаленные села, пенсионеры же. На бесплатную норму не протопишь и без наводнения.

А дрова там, если за деньги брать – выходит по 4000 рублей за куб.

Сергей Иванович идет по улице Сухэ-Батора в самом центре Иркутска. На ногах у него унты, самая лучшая обувь для холодов в этих местах. В Иркутске в середине ноября под -20. В Тулуне сейчас теплее на пять градусов. Лилия Черепанова, скорее всего, перебралась к себе в баню за искореженным домом на Песочной. У ее сестры дом невелик, не хочется стеснять.

Теги:  наводнение , Сибирь , Иркутск , наводнения , спецраздел регионы