К истории ГКЧП

Отрывок из интервью с бывшим депутатом Госдумы и Законодательного собрания Петербурга Константином Севенардом, опубликованное в газете "Секретные материалы", N2, январь 2017 г., с. 6-7. В этом интервью Константин Севенард рассказывает о своей роли в этих событиях в Ленинграде а так же об участии в них бендеровцев (настоящих). Интервью интересно тем, что ранее данные подробности событий 19-21 августа 1991 г. в Ленинграде в прессе не всплывали.

Я отдыхал с женой в Алупке в жилом вагончике на берегу Черного моря [в августе 1991 г. - statehistory] - в той точке, где компания, руководимая моим отцом, Юрием Севенардом, которая занималась и дамбой в Финском заливе, возводила санаторий «Ленинградский строитель». Отдыхал в двух шагах от горбачевской дачи в Форосе. И как только на телеэкране закружились «маленькие лебеди», под чарующую музыку которых было объявлено о болезни Михаила Сергеевича и неспособности его исполнять лидерские функции, я взял такси и направился в сторону президентской «усадьбы». Решил навестить занедужившего вождя, до чьих пенат было не более 8-10 минут езды.

Удивило, признаюсь, отсутствие привычного поста ГАИ. Я оставил таксиста на дорожной развилке и около 800 метров прошел пешком, не встретив ни одной души. Ни друзей революции, ни врагов народа! Позднее в голову прокралась грустная мысль: то в тишине медленно умирала советская система... На звонок прошаркал неторопливый седовласый привратник. Выслушав мой вопрос, он спокойно ответил, что узреть родного-дорогого можно, но не ранее чем через час, ибо Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна загорают на пляже. «Что передать им?» - осведомился видавший виды лакей. «Да передайте, что заходил Константин Севенард с пожеланиями здоровья и бодрости». Беседа закончилась, а рандеву не состоялось.

- Вы поняли, что в Форосе - фарс?

- И не только, увы, в Форосе. Горбачев ничем не хворал, никем не задерживался, все отменно знал и, нежась на солнышке, дожидался исхода затеянной авантюры. Ну а я на следующий день - так требовали названивавшие мне друзья - вылетел в Ленинград. Здесь и впрямь было тревожно. 20 августа, около шести вечера, я пришел на Исаакиевскую площадь, где вместе с огромной толпой поаплодировал страстной речи Анатолия Собчака с балкона Мариинского дворца. Потом начались «практические занятия» по спасению наших прав и свобод.

В ближайшем отделении милиции, куда мы двинулись за табельными АКМ, многоопытный майор сразу положил на меня глаз. О, офицер, афганец! Находка... Меня «повлекли» обратно в мариинские палаты. И Анатолий Александрович, не откладывая дело в долгий ящик, подписал распоряжение, назначавшее «Севенарда К. Ю. командиром батальона самообороны города Ленинграда». Напомню: Санкт-Петербург возродился на карте спустя три недели, 6 сентября.

- И ваша команда спасла демократию Северной столицы?

- Представьте себе! Спать, конечно, не довелось. Рано утром две тысячи человек с оружием в руках собрались на Сенной площади. Распределив бойцов по подразделениям во главе с офицерами, я приказал взять под контроль склады со взрывчаткой, а также заминировать мосты и подготовить огневые точки в полуподвалах, на цокольных этажах и крышах - преимущественно в нежилых домах. Были, правда, и непонятности: так, некая группа лихих парней (численностью с роту), увешенная автоматами, гранатомётами, ручными и станковыми пулеметами, провозгласила - устами своего командира, что исполнение моих приказов он не гарантирует. Действовать, мол, будем по своим прикидкам. Сии ухари горделиво именовали себя народным ополчением города Бендеры. Пришлось - под дулами АКМ - арестовать «атамана», а разоруженную «бригаду» отослать на поезде за казенный счет в родную Молдавию, на берега Днестра. В общем, сочный эпизод из «Оптимистической трагедии»...

- Слава богу, обошлось. Да ведь кровопролития в принципе не было...

- Помогла дипломатия! После энного совещания в Мариинском дворце я вместе с уполномоченным мэра отправился на переговоры с одним из штабных генералов ЛВО. Его ставка была развернута в административном здании совхоза «Ручьи», куда с Киевской трассы подтягивались мотопехотные подкрепления. Поначалу генерал N. не хотел слушать никаких контрдоводов. Однако нам удалось убедить военачальника не торопиться со стрельбой и не допускать - взаимно! - сепаратных действий.

Возвратившись во дворец, я предложил Анатолию Собчаку проехать по воинским частям и военным училищам, дабы заручиться их нейтралитетом. Проехали! Кое-где, не утаю, мы взяли под наблюдение оружейные комнаты. Но вечером 21 августа сгустились тучи. Мне позвонили из Горелова, сообщив, что на взлетной полосе скапливаются вертолеты Псковской десантной дивизии. Двигатели включены на полную катушку, солдаты пьют чай и могут с пол-оборота приступить к штурму городских объектов - в первую очередь крамольного Мариинского дворца.

- По слухам, Собчак проявил мужество. Это так?

- Да, он отказался эвакуироваться. И мы сосредоточили свои силы поблизости от величавых апартаментов. На крышах расположились расчеты наших гранатометчиков. Я связался с генералом N.: «Вы нарушаете договоренности!» -«Ну, нарушил - и нарушил. Подумаешь!» - меланхолично ответила трубка. «Кровь будет на тебе, генерал!» - «А что ты можешь мне сделать?» - «Будем сбивать вертолеты из гранатометов». - «Да не ври, у тебя их нет!» - «Есть! Присылай своих разведчиков к Мариинскому дворцу - я покажу им мою технику!»

- Прислал?

- А то! Пришли человек десять - трогали, гладили, трясли, оценивали. Наши ребята хотели схватить их - не дай бог, расстреляли бы еще. Я не позволил! И лазутчики благополучно удалились для доклада командованию. Генерал на штурм не решился - учел и наши гранатометы (в том числе отобранные у бендерских удальцов), и позицию офицеров Балтийского флота. Кроме того, коренные перемены произошли уже на самой вершине государственного олимпа, в Москве.