Хаски, Монеточка, текстоцентризм и возвращение в русский рок 80-х

Александр Пелевин сделал разбор "Хошхонога" и "Декоративно-прикладного искусства"

Осенью вышли новые альбомы рэпера Хаски и певицы Монеточки, и вышло уж так, что это главные события в современной российской музыке.

Новый альбом Хаски называется «Хошхоног», есть такое бурятское блюдо из вареных кишок. Альбом под стать названию: Хаски всеми силами пытается эпатировать публику максимально грязными, жесткими текстами. И здесь первая и главная неудача: это становится похоже на эпатаж ради эпатажа. Вопрос о том, осталось ли еще в этом мире хоть что-то, чем можно по-настоящему эпатировать публику, оставим открытым.

На альбоме есть трек, в котором главного героя насилует человек с именем и фамилией президента России. Ну, окей, насилует и насилует. На фоне всего остального это не вызывает ни сочувствия, ни негодования. Хаски не справляется со своей задачей эпатировать публику по одной простой причине: именно этого от него и ждут. Может быть, ему здесь не хватило умения немного посмеяться над собой.

В целом же Хаски остался верен себе, и альбом получился цельным, жестким, идеальным для утренней пробежки, когда наступил октябрь, ты проснулся в шесть часов и ненавидишь весь мир.

Самым мощным треком стал «Мир мух» - суровый и злобный постапокалипсис о мире, в котором город опустел, и все покончили с собой. «Автострада будто кладбище и будто дефиле, тачки вывернули драное мазутное филе, нараспашку в металлических бутонах орхидей разбитые увертки перемолотых людей».

Что бы Хаски не делал и о чем бы ни пел, он по-прежнему очень крутой поэт.

Но почти все, о чем он поет в новом альбоме, мы уже читали у Сорокина.

У Монеточки и на этот раз получилось что-то новое: если предыдущий альбом раскрыл ее в увлекательном поп-минимализме, то «Декоративно-прикладное искусство» в плане музыки - интеллигентный кабаре-балаган, напоминающий то Леру Линн, то Аманду Палмер, но с неизменным налётом Янки Дягилевой.

Самым интересным треком на альбоме оказались «Ириски и риски»: это такое постироничное переосмысление детских книжек о приключениях. Монеточка поет: «Как жаль, что нет пиратов, жестоких, бородатых, и никакого моря у нас в районе нет», и из ее интонации становится понятно, что совершенно ничего не жаль, это просто ирония такая. То есть, прошло детство, да и черт с ним. Настало время «папиной любовницы», которая «отведет на фильм, разрешит поп-корн, включит на весь мир наш магнитофон».

Но музыка у Монеточки, опять же, вторична. Да и не за музыку ее слушают, а за тексты. Но...

 

На протяжении всего альбома не покидало ощущение скуки. «Удиви меня, Монеточка!» - шептал я, включая очередной трек, но чуда не произошло. Что-то не зацепило. Не удивило. Что-то чужое и неживое. Да, это не самые подходящие слова для рецензии на альбом, но восприятие искусства - вещь субъективная, как и всякая вкусовщина.

Но раз появилось такое ощущение, в нем стоит разобраться.

Оба - талантливейшие, оба молодцы. Они разные: Хаски кривляется с гримасой Люцифера и пророчествует о конце времен, Монеточка играет в пост, мета и квазииронию, и черт ногу сломит в этих заковыристых слоях.

Объединяет их одно - текстоцентричность. Которая сейчас присуща вообще всей современной популярной музыке в России. Даже если ты не рэпер, ты все равно текстоцентричен. Музыка - так, чисто для вайба, где-то на периферии, как холодный лаунж в баре, когда ты пьешь третий стакан виски и смотришь в стену. А в голове - текст, текст, текст. В голове рождаются новые смыслы.

Вовсе это и не плохо. Тысячу раз было сказано, что мы переживаем новый "серебряный век" в плане громадного количества новой поэзии на душу населения. То есть, музыка сейчас - в первую очередь текст. Биты от Хаски и кабаре-минимализм от Монеточки, при всем уважении, трудно признать именно музыкальными шедеврами.

Потребитель современной российской музыки — молодежь, которая пытается искать новые смыслы. Ей сейчас не до музыки, ей бы слов побольше. Наверное, поэтому текстоцентричность можно считать признаком кризиса смыслов, который очевидно назрел в культурном пространстве.

Примерно похожая ситуация происходила в конце 80-х, когда на сцену вышел «русский рок», тоже текстоцентричный, хоть и в меньшей степени. Ну, будем честны — по уровню музыки русский рок в ту пору сильно отставал от западных монстров, но именно глубокомысленные тексты дали слушателю то, чего он хотел — новый смысл в условиях его острого дефицита.

Вот и дают нам главные музыканты эпохи в первую очередь слова. А тут мы сами выбираем, какие: или жесткие пророчества о мухах от Хаски, или нежную пост-мета-квазииронию Монеточки. Вроде такие разные, а ощущение одно и то же. Такое время.