Первая мировая война: что, если бы большевики ее поддержали
Что произошло?
В конце июля 1914-го человечество влипло в скверную историю, известную ныне под названием Первая мировая война. Все, имевшиеся в тот момент на земном шаре сверхдержавы, зарубились в смертельной схватке за контроль над миром. Точнее, за контроль над миром сражались по большому счету только Великобритания и Германия, остальные, включая Российскую империю, решали локальные задачи.
Уровень патриотизма был предельно высок. И подавляющее большинство населения России войну, на стадии ее объявления, поддержало. Писатель Михаил Зощенко пошел на фронт добровольцем. Это довольно показательный пример, но и помимо него наблюдалась полная национальная консолидация. Государственная Дума одобрила закон о военных кредитах. Крупный капитал радостно согласился эти кредиты предоставить, при этом на возврат вложенных в войну средств промышленники особенно не рассчитывали. Против выступили только коммунисты. Те самые, что в скором времени создадут на руинах империи сначала РСФСР, а затем — Советский Союз. И на том самом голосовании, в ходе которого Дума одобрила кредиты, «против» выступили 13 человек. Эти тринадцать депутатов были социал-демократами. Семь меньшевиков, пять большевиков.
Депутаты Государственной Думы от РСДРП, по сути, мелкие сошки. Проголосовав «против», они подписали себе приговор. 4-го ноября 1914-го пятеро большевиков будут арестованы охранкой на тайном нелегальном собрании. Через несколько месяцев суд официально лишит их мандатов, признает виновными в заговоре с целью свержения царизма и отправит в Сибирь на вечное поселение. Впрочем, их судьба — только маленький штрих. Мнения в РСДРП разделились. Многие коммунисты выступали за войну и открыто поддерживали Николая II, но все перевесила позиция Ленина.
Ленин был «пораженцем». В поражении России в Первой мировой он видел исключительно выгоду. Весной 1915-го Ильич опубликовал программную статью «О поражении своего правительства в империалистической войне». Она начиналась такими словами: «Рабочий класс в реакционной войне не может не желать поражения своему правительству. Это аксиома».
Узнав, что немецкие социал-демократы единогласно поддержали военный бюджет Германской империи, Ленин заявил, что перестал быть социал-демократом, став коммунистом.
Могло ли быть иначе?
Едва ли. Вся дальнейшая идеология «ленинцев» строилась на отрицании Первой мировой. Они объявили ее «чуждой рабочему классу, империалистической бойней», на которой гибли пролетарии всех стран. Те самые, которые должны были объединяться. Время показало, что «пораженцы» были дальновидны. Патриотический порыв иссяк, война затягивалась, российская армия терпела неудачи на фронте, а Николай II, приняв на себя верховное главнокомандование, окончательно угробил свой и без того не очень высокий авторитет. Единогласная поддержка войны быстро сменилась скепсисом. С каждым днем в России становилось все больше миротворцев.
Именно на этом и сыграли, в конце концов, Ленин и его товарищи. Временное правительство, сменившее царя, мгновенно продекларировало желание воевать дальше. «Война до победного конца» — повторяли его представители. С этой точки зрения для союзников по Антанте мало что менялось. Для Британской империи и Франции не было разницы, кто там у власти в Петрограде, если этот кто-то продолжал отправлять солдат на фронт, сдерживать Османскую империю и оттягивать германские силы на Восток. Прошло полгода, и у власти оказались те, кто изначально войну осуждал. Ленин и Троцкий немного порыпались, но, осознав, к чему идет дело, мгновенно заключили с Германией сепаратный договор. Брестский мир был чудовищным позором с точки зрения тех, кто воевал сам и готов был драться до конца. Однако это было рациональное решение. Другое дело, что оно исключило Россию из числа будущих победителей. Страна, заплатившая страшную цену за победу, в итоге, до этой победы немного не дотерпела, и больше уже не могла рассчитывать на преференции от общей виктории.
Что изменилось бы?
Многое. Россия не получила дивидендов от войны, а ведь, как показала практика, потерпеть нужно было совсем чуть-чуть. Страна, находившаяся в лагере будущих победителей, в итоге, оказалась на правах проигравшей. Ее интересы никак не были учтены в Версале, где Дэвид Ллойд-Джордж и Жорж Клемансо, при некотором участии Вудро Вильсона, решали судьбы мира.
Как итог, Советская Россия оказалась отверженной. Ее, по сути, обрекли на изоляцию, ей не дали шанса интегрироваться в новый мир, ее вообще долго не признавали субъектом, достойным участия в диалоге. Это, в свою очередь, вызвало большую озлобленность новой России и, заодно, толкнуло ее на сближение с другим изгоем — Германией. 16 апреля 1922-го близ Генуи РСФСР и Германия заключили тайный договор о поддержке. Они сильно помогли друг другу в подъеме с колен. По сути именно там были заложены основы для будущей Второй мировой войны.
Всего этого можно было бы избежать. Если бы большевики поддержали идею войны и дотерпели бы до ее финала, возник бы грандиозный парадокс. Империалистические Великобритания, США и Франция оказались бы в одной компании с коммунистической Россией. Это был бы разрыв шаблона. Из этого парадокса могло быть много выходов. Один из них — сближение противоположностей. Зарождавшийся СССР был бы сразу интегрирован в большую геополитику и не имел бы причин закрываться. Возможно, в этом случае, коммунисты были бы значительно менее жестоки к своим гражданам, чем они были на самом деле.