Почему генерал Иван Попович с гордостью носил свои солдатские кресты и награду, врученную врагом

Вообще молодой человек из города Котор в Черногории собирался изучать историю и литературу. С юного возраста, когда он приехал поступать в Московский университет у него получалось очень даже неплохо писать о обычаях и особенностях быта своего маленького, но гордого народа – черногорцев. Но в итоге все пошло по-другому. Потому что нам не дано знать, что отмерила нам судьба. Йовану Поповичу-Липовацу (так правильно звучит его фамилия и имя по-черногорски) она отмерила подвиги.

На его жизни было много подвигов. Еще больше их ему приписали. Что-то как настоящий южанин, умеющий красиво рассказать о себе, друзьях и совместных похождениях, он придумал сам, что-то приписали ему другие. Но награды этого славного черногорца говорят сами за себя.

Его учеба закончилась на третьем курсе Московского университета, когда началось восстание в Герцеговине. Потом война Сербии и Черногории против Османской империи, в которой 20-летний черногорец отличился в битве при Вучьем доле. А затем в 1877 году войну Турции объявила Россия. Иван Попович не служил на тот момент в русской армии, но никто не мешал ему стать охотником, как тогда называли вольноопределяющихся или добровольцем.

Попович-Липовац оказался на Закавказском театре боевых действий. И там он почти сразу отличился так, что менее чем за месяц заслужил два знака отличия Святого Георгия для нижних чинов – за взятие Авлиарской высоты во главе отряда охотников и за захват турецкой орудийной батареи. Причем второй подвиг Поповича оценили настолько высоко, что вслед за Георгиевским крестом 4-й степени ему вручили сразу 1-й. А Александр II в конце войны произвел черногорского охотника в прапорщики гвардии, пожаловал имение на Юге России и утвердил грамоту на потомственное дворянство.

Кстати, все эти награждения, как Георгиевский крест 1 степени сразу после 4-й, так и производство в прапорщики гвардии было экстраординарным и понравилось далеко не всем. Дело в том, что Александр II направил его в лейб-гвардии Гренадерский полк. А полковое собрание нового офицера его не приняло, поэтому Поповича распорядились «прикомандировать к запасному батальону лейб-гвардии Гренадерского полка». На словах все эти блестящие офицеры были, конечно, за братьев-славян и так далее. Но когда этот дикий южный славянин, сын какого-то деревенского священника, хоть и главы одной из черногорских общин, оказался среди петербургской элиты, она предпочла от него отстраниться.

Так Попович оказался в Средней Азии, где геройствовал в первой Ахал-текинской экспедиции. В целом экспедиция оказалась неудачной. Но подпоручик Попович-Липовац отличился и тут достаточно для того, чтобы под песню «Ах вы сени, мои сени» ворваться в рукопашной схватке в укрепленный аул и заслужить орден святого Владимира 4-й степени.

Интересно получилось дальше. Потому что за следующие подвиги Поповича наградили его враги – турки, против которых он совсем недавно воевал несколько лет. Дело в том, что в 1882 году в Боснии и Герцеговине началось восстание против оккупировавшей эти земли Австро-Венгрии. И к восставшим направлялся Попович. Причем, заявлялось, что он отправился помогать восставшим, уволившись из русской армии. Но на самом деле – нет, что привело к дипломатическому скандалу. По факту Поповича уволили, когда он вернулся в Петербург. И больше при Александре III в армию не брали. Зато за попытку участия в восстании против австрийцев и нахождение под арестом в Сербии, где тогда у власти было проавстрийское правительство, Поповича наградили орденом его враги – турки. Так бывает – Балканы тогда недаром называли «Пороховым погребом Европы».

На долгие годы Попович уехал в Черногорию. Служил в местной армии, занимался литературными трудами. Потом поселился в своем имении на Юге России. Когда на трон вступил Николай II Поповича опять взяли на русскую военную службу, причем сразу в чине полковника гвардии (впрочем, в Черногории он к тому моменту вообще стал генералом).

На долю Поповича еще выпало достаточно подвигов. Русско-японская война, конечно, была неудачной. Но вот Попович на той войне занимался «задачами особой важности и доверия». Например, прикрыть отступление русской армии. Или повести солдат в штыковую атаку, чтобы выбить японцев из только что захваченной позиции. Или, во время боя на реке Шахе получить приказ «умереть, но не сдать позиции». И отряд Поповича 10 дней оборонял «гору с кумирней», пока не потерял две трети отряда и не получил приказ отступить.

Потом был новый перерыв в службе, новые литературные труды и участие в Балканских войнах. А потом грянула Великая война. Генерал Попович оказался в славной компании: поругался вдрызг с генералом Радко-Дмитриевым только из-за того, что он был болгарином. Во главе подчиненной ему бригады поддерживал атаки кавалеристов Каледина и взаимодействовал с «Железной» дивизией Деникина. Потом оказался командиром бригады в составе дивизии Корнилова. Как раз в тот момент, когда на русский фронт навалилась армия Макензена и дивизии Корнилова пришлось прикрывать отступление остальных. Как вы, наверное, знаете, те бои закончились для Корнилова ранением и пленом. Поповичу «повезло» больше – его только тяжело ранило до того, как дивизия оказалась полностью окружена. Поэтому – эвакуировали. И рана оказалась такой, что на фронт он больше не вернулся.

Я не просто так описывал тех, с кем прошел свой боевой путь в Великой войне Попович. Потому что такие товарищи по оружию почти однозначно определяют, на чьей стороне он должен был оказаться в 1917-1918 году. Да, он встал на сторону Вооруженных сил Юга России. Белых. Впрочем, последнее ранение было слишком серьезным, поэтому поддержка была больше моральной.

Весной 1919 года, задолго до того, как Белое дело потерпело полный крах, он уехал во Францию. Там его и не стало через несколько месяцев. Остался только крест на кладбище Сен-Женевьев де Буа.