«В первую очередь за этим должна стоять доброта». Исповедь волонтёра

Прошлый год был объявлен в России Годом добровольца. Этим людям посвятили немало статей и сюжетов. Однако как часто нам рассказывали об изнанке выбранного пути? Насколько тяжело быть волонтёром, какие ждут разочарования и победы в этом нелёгком деле, поведала 33-летняя Елена Казначеева, в прошлом руководитель поискового отряда в Ухте. 

Земля и звёзды

Желание бескорыстно помогать людям Лена ощутила, когда была беременна дочкой. Это, кстати, частая история, многие мамы признаются, что именно когда ждали ребёнка, стали активнее участвовать в социальной сфере жизни: смотреть тематические сюжеты, вступать в сообщества в Интернете, пересылать порой ощутимые суммы на указанные счета.

Как правило, мужья особо их в этом не поддерживают, считают всё это блажью. Примерно так же было и у Лены. Впрочем, её брак в целом оказался не слишком счастливым и вскоре распался. А вот развод был тяжёлым, а раздел имущества — очень долгим. Лена провалилась в тяжёлую депрессию, ей хотелось только лежать на диване, не было даже сил смотреть телевизор. На глаза попалось объявление о поисках девочки Наташи.

Меня буквально сдёрнуло с дивана. Я представила: пропал ребёнок, он где-то один. Ему холодно, страшно, надо вставать и идти искать,

— так вспоминает свой первый порыв Елена.

2018 год был объявлен в России Годом добровольца. Фото: www.globallookpress.com

К сожалению, живой Наташу не нашли. Но на поиски вышло много людей, расходиться им уже не захотелось. Елена решила организовать свой поисковый отряд. Назвали его «Меридиан». Отряд предложил свою помощь полиции и в ответ просил обучить людей поискам.

Поначалу представители силовых структур недоумевали.

Полицейские нам говорили: "Вы что, сумасшедшие, что ли? Зачем вам всё это нужно?" Для них поиски были лишней нагрузкой за зарплату. А мы, конечно, искали бесплатно. Но потом наш ресурс оценили и стали сами к нам обращаться. Самое главное в поисках — люди. Чем их больше, тем лучше. Поиск — это не только ногами ходить и прочёсывать поля, леса, стройки и подъезды, но и собирать информацию, расклеивать объявления, координировать группы. Понятное дело, что у полиции на всё это ресурсов нет, постоянно держать на зарплате сотни людей просто нереально.

Отдельная глава в теме пропажи людей — «бегунки». Так называют трудных подростков, которые постоянно сбегают из семей, детдомов и социальных центров. Разумеется, за каждой историей побегов стоит целая детская трагедия, основанная на непонимании.

Мы детей таких находили иногда в подъездах и на чердаках, где они по нескольку дней спали, прятались, мёрзли, не ели. Спрашивали: "Ну почему ты бегаешь, чего тебе не хватает, ты понимаешь, что это может быть опасно, что в следующий раз тебя живым не найдут?» Мы, конечно, не детские психологи, общаться с такими детьми иногда было трудно. Но, как правило, если предлагали им вступить в отряд, глаза загорались. Может, дети сбегали, так как не видели смысла в жизни, не чувствовали, что кому-то нужны?

«Была одна девочка Катя пятнадцати лет, бегала несколько раз, мы с ней поговорили, предложили взять её на поиски, — продолжила свой рассказ Казначеева. — Она согласилась. Но полицейские нам сказали, что до 18 лет это категорически запрещено. Подростки могут только помогать в городе: расклейка объявлений, печать, подготовка информации. Девочка втянулась в нашу работу, даже на год отряда мы её забирали из социального приюта, испекли торт. Бегать сама перестала. Может, поняла, как это трудно — найти человека. И как часто его не находят живым».

«Их боль навсегда»

То, что не все поиски заканчиваются успешно, — пожалуй, самое тяжёлое в работе волонтёров. Привыкнуть к этому невозможно. Конечно, родным погибшего ещё хуже, и их боль навсегда.

Мы часто слышим, что выгорают врачи, учителя, сотрудники МЧС, но редко кто говорит о выгорании добровольцев. И к их услугам нет психологов и санаториев,

— рассуждает Елена.

С выгоранием она столкнулась сама. Последние поиски были особенно тяжёлыми: искали сестру одного из волонтёров, Лена также была с ней знакома.

«Полиция сразу нас предупредила, что искать надо труп в мешке. В доме этой девушки нашли кровь, муж её сознался в убийстве — сказал, что сбросил тело в реку. Но всё оказалось ужаснее. В итоге группа нашла только части её тела. После этого я поняла — всё! На поиски больше не выйду».

К этому времени раздел имущества с мужем как раз был завершён, Елена купила квартиру в Краснодаре и переехала с дочкой туда. Она давно мечтала жить на юге. Казалось бы, в жизни начинался новый этап, однако с самого начала всё как-то не заладилось.

«Ты мне как мама»

«В квартире нужно было делать масштабный ремонт, я заплатила одному человеку деньги, а его внезапно посадили в тюрьму. В итоге я осталась и без жилья, и без денег. 8 мая перед праздником пошли с дочкой на горку, она упала и сломала руку, мы оказались в больнице. Я думала: "Для чего-то это всё мне дано". Честно говоря, я уже привыкла волонтёрить, без помощи другим людям мне было скучно.

Волонтёры на отдыхе. Фото предоставлено Еленой Казначеевой

К тому времени поисковый отряд в Чите возглавил Василий Гермогенов, мы с ним постоянно держали связь, он мне рассказывал, что у них нового, в это же время их взял под крыло Национальный центр помощи пропавшим и пострадавшим детям, пошли какие-то интересные программы обучения. Вася мне говорил: "Ну в Краснодаре же есть тоже отделение Центра, иди, попросись". Но, как я уже говорила, поисками я больше заниматься не хотела, думала, может, что-то ещё появится у Центра, ещё какие-то программы помощи. Или я сама что-то найду». 

Однако новое дело само нашло Елену прямо в больнице. Вместе с ней и её дочкой в палате оказалась 16-летняя Камилла (имя изменено). В середине марта 2018 года  девочка стала жертвой ДТП и в результате потеряла ногу. С мамой отношения были сложные ещё до трагедии: Камилла жила вместе с папой, бабушкой и дядей, мама проживала с другой дочкой.

«Мама не смогла принять того, что её ребенок теперь — тяжёлый инвалид, — объясняет волонтёр. — Она сильно расстраивалась, так что Камилла просила её не приходить. Папа был рядом, но, конечно, тоже был убит горем. А я когда увидела её, подумала: "И я ещё считаю, что у меня горе и несчастье, тут вот ребёнок без ноги и не унывает, старается как-то выкарабкаться"».

А Камилла поразила Елену мудростью, нереальной для 16 лет, и потом уже — желанием жить. Трижды ей говорили, что не выживет — когда привезли в больницу, была большая потеря крови, над ней рыдали медсёстры, после операции были плохие прогнозы. Однако выжила и постоянно говорила: «Я буду жить, а как протез сделают, буду танцевать».

Фото: www.globallookpress.com

Камилла сказала Елене: «Ты мне как мама». А после выписки из больницы Лена с дочкой переехали в дом Камиллы.

За Камиллой ухаживать особо было некому, с мамой и сёстрами она поругалась, бабушка старенькая, дяди и папы она стеснялась, так что я с дочкой переехала к ним. Её отец предложил помочь с ремонтом. Так всё удачно сошлось: у него не было денег на сиделку, у меня — на ремонт. Мы таким бартером помогли друг другу. Кроме того, я с ним ходила по всем инстанциям: выбивали инвалидность, льготы. Бумажная волокита, конечно, страшная. Человеку в таком тяжёлом горе невозможно со всем этим справиться одному. Я была рада помочь ему как друг.

«Помоги и отойди»

Однако идиллия не продлилась долго. Через какое-то время Камилла и Елена поссорились:

«Сложно даже сказать, из-за чего. Характер девочки начал меняться, она стала очень раздражительной. Ну это и понятно — ситуация у неё очень непростая. Быстро и легко всё только в кино. Сначала собрали деньги на лечение в Германии, думали, быстро поставят протез, Камилла сможет ходить. Однако выяснилось, что кости таза срослись  неправильно, нужно ехать в Питер и там делать новые операции. Конечно, девочка устала и боится. К тому же у неё возраст, когда хочется любви. Сначала, когда мы выходили с ней на инвалидной коляске, молодые люди нам все помогали — двери открывали, в автобус сажали, с ней фотографировались в парке и на улице, — она просто стала звездой города. Но каких-то серьёзных отношений у неё пока нет».

Однако Лена считает, что всё происходящее вполне в порядке вещей, и волонтёры не живут со своими подопечными вечно.

«Девиз волонтёра — "Помоги и отойди". Есть такая особенность в нашем деле: в какой-то момент мы начинаем раздражать того, кому помогаем, вызывать негативные эмоции. Был случай, когда я общалась с мамой парня, которого мы искали и не нашли (он признан пропавшим без вести — прим. Царьграда). Переписываемся, всё нормально, я её поддерживаю, потом поздравляю с какими-то праздниками, а она мне перестаёт отвечать. Бывает, что нас удаляют из друзей или блокируют. Как ни странно, но это нормально. Мы ассоциируемся у людей с непростым, может быть, самым нехорошим периодом в их жизни, когда острая фаза горя проходит, они хотят убрать всё, что напоминает о нём».

В конце 2018 года Лена оказалась в онкологии. К счастью, опухоль оказалась доброкачественной. На время лечения её дочку предложила взять к себе Камилла.

«Я так и думала, что она хорошая девочка и не держит ни на кого зла. Как и я. Но, честно говоря, пока я бы хотела временно прекратить волонтёрскую деятельность. Я думаю, меня никто не осудит».

Я бы хотела обратиться ко всем, кто видит себя волонтёром или благотворителем: если от какого-то вида деятельности вы устали, меняйте его или делайте перерыв. Выгорать и уставать — это совершенно нормально, люди — не роботы. Помните, что мы делаем это в первую очередь для себя.

Настоящие волонтёры считают, что не стоит идти по этой дороге, если вам нужны благодарность, гранты и связи. Это будет фальшиво и заметно. В первую очередь за всем этим должна стоять доброта и искреннее желание помочь людям.