Дж. Бреслауэр: "Горбачев, придя к власти, был убежденным радикалом в вопросах экономической реформы"
Исследование Джорджа Бреслауэра посвящено анализу и оценке лидерских стратегий М.С. Горбачева и Б.Н. Ельцина. Автор показывает, как им удалось трансформировать, а затем и изменить советскую систему как изнутри, так и в ее отношениях с внешним миром, обеспечить поддержку, своей политике, перехватить инициативу у политических оппонентов, показать себя людьми, способными эффективно решать проблемы страны. Книга вносит существенный вклад в изучение вопросов, связанных с политическим лидерством. Рассчитана на широкий круг читателей.
Фрагмент из книги
"Поскольку темпы экономических реформ при Горбачеве сильно отставали от темпов изменений в других сферах, при оценке его руководства экономикой обычно приходят к негативным в целом выводам. Аргумент прост: если бы Горбачев в 1985–1986 годах начал реальную и мощную экономическую реформу, или если бы он решил сначала реформировать сельское хозяйство, или если бы последовал китайской модели реформирования экономики до реформирования политической системы, то экономика оказалась бы в лучшем состоянии, чем она была в 1990–1991 годах. Такое контрфактуальное утверждение может быть справедливым (хотя и не бесспорным), но увязка его с оценкой правления в целом включает дополнительный логический шаг: необходимо достоверно утверждать не только применимость и вероятную эффективность альтернативных стратегий в советских условиях, но и их интеллектуальную доступность и политическую осуществимость в то время, когда они могли бы быть реализованы. Насколько советские лидеры в прежние годы осознавали необходимость такой немедленной и радикальной экономической операции? Если они осознавали, то был ли, и в какой степени, у лидера партии политический потенциал в 1985–1987 годах, чтобы добиться принятия и осуществления этих стратегий?
Имеющиеся свидетельства неоднозначны, но из них можно заключить, что Горбачев, придя к власти, был убежденным радикалом в вопросах экономической реформы, хотя еще не осознавал, какая именно радикальная программа могла бы сработать. В 1985 году экономисты-реформаторы, которые возглавляли НИИ и с которыми Горбачев регулярно консультировался в качестве секретаря ЦК, направили в Политбюро свои программы радикальной экономической реформы. Более того, китайской экономической реформе к тому времени исполнилось семь лет, и она показывала замечательные результаты. Следовательно, даже с учетом ненадежности исторических данных кажется более чем вероятным, что радикальная экономическая реформа того или иного типа была интеллектуально доступна Политбюро и Горбачеву уже в 1985 году.
Насколько это было возможно с политической точки зрения в то время — и если было, то какой ценой? Хотя Горбачев консолидировал свою власть быстрее любого другого лидера в советской истории, ему все же пришлось столкнуться с проблемой, с которой сталкивался каждый новый советский лидер: проблемой расширения своей политической базы до начала радикализации своей программы. В тот период ему пришлось мириться со многими могущественными пережитками старого режима. Даже среди андроповцев, сменивших брежневцев в 1985–1986 годах, преобладали настроения скорее технократические и антикоррупционные, чем радикально реформаторские. Вполне возможно, что Горбачев в 1985–1986 годах особо не настаивал на проведении экономических реформ, потому что тогда он выстраивал свою политическую базу.
Тем не менее это не объясняет, почему, даже когда в 1987 году он начал настаивать на необходимости экономической реформы, эти меры были скромными по сравнению с бóльшим радикализмом предложений, выдвинутых директорами НИИ, или по сравнению с масштабом экономических реформ в Китае. Новые законы — о совместных предприятиях, о кооперативах, об «индивидуальной трудовой деятельности» и о государственных предприятиях — знаменовали радикальный рывок вперед по сравнению с советским прошлым, но это были пока только «первые ласточки» на пути к делегитимизации старых ценностей и полной принципиальной поддержке новых подходов к экономической организации и мировой экономике. Эта политика была пересмотрена и (в большинстве случаев) стала более радикальной в 1988–1989 годах, однако ключевые вопросы реформы ценообразования, сельскохозяйственной реформы, земельной реформы, приватизации собственности и демонополизации государственного сектора не были решены и, следовательно, фатально принизили эффективность многих фактически принятых мер. Таким образом, можно утверждать, что реформирование экономики могло бы оказаться более эффективным, если бы Горбачев в 1987–1988 годах выбрал существенно более радикальный подход, и что он несет ответственность за то, что не сделал этого.
Горбачев мог испугаться того, что в результате либерализации цен возникнут волнения в городах; в свое время именно рост цен вызвал беспорядки с человеческими жертвами в 1962 году в Новочеркасске. Он также мог опасаться, что слишком внезапный переход к неуверенности и рискам рыночной экономики будет неприемлем для населения, прожившего шестьдесят лет без рыночной экономики и тридцать лет в государстве всеобщего благосостояния с низкими возможностями (но также и с низким уровнем риска). Он, возможно, пришел к выводу, что политические реформы, включая конкурентные выборы, гражданские свободы и подлинные формы политического участия, являются предварительным условием для экономической реформы (в противоположность китайской модели), поскольку они предоставляют людям политические предохранительные клапаны для выражения своего разочарования, тем самым не давая экономической реформе лишить легитимности политическую систему. Конечно, при беспристрастной оценке правления Горбачева нельзя принимать его опасения за мерило реальности. Возможно, он был слишком робок и ошибался относительно вероятной реакции народа. Горбачева также могли устрашить резкие возражения против экономической децентрализации со стороны некоторых членов Политбюро.
Хотя к 1987–1988 годам он достиг стадии своего господства в руководстве, он не был неограниченно свободным лидером. У него было больше власти и авторитета, чем двумя годами ранее, так же как у Хрущева и Брежнева было больше свободы для инициирования политики и нововведений на этапах их господства. Но ему все еще приходилось учитывать политические ограничения. Смирилось бы руководство с глубоким радикализмом, охватывающим одновременные преобразования в политической, экономической и внешнеполитической сферах? Известно, что в то время оно резко разделилось по вопросам как экономической, так и политической реформы. Вполне возможно, что в обмен на больший радикализм в экономической политике Горбачеву пришлось бы «сдать» часть своего радикального подхода к внешней политике, обороне или культурным и политическим реформам. Это, в свою очередь, могло поставить под угрозу его усилия по трансформации образа СССР в глазах западного мира, что было основой его усилий по подрыву ксенофобских сил, сопротивляющихся реформе внутри страны".
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky