Жизнь прожить - не поле перейти!
Он жил исключительно для себя
От редакции. Читателям хорошо известно имя нашего земляка, уроженца Дербента Хананаева Михаила Борисовича (еврейское имя и отчество Манахим Баазович). Он много пишет о нашем народе — участниках Великой Отечественной войны. В своих рассказах и очерках по архивным документам написал о своём отце и матери, которых не помнит с детства. Манахим с Исаем — братья-погодки. Они выросли в детских домах, а затем, когда подросли, часто приезжали в Дербент в гости к своим новым родителям.
Сегодня его рассказ о брате Исаке, который, проживая много лет в Москве и несколько лет назад порвав связи со своим единственным братом, неожиданно ушел из жизни, так и не восстановив родственных и братских отношений. Мы спросили Михаила Борисовича: «Почему Вы решили написать о своём брате, который прервал с Вами отношения?». Вот что он нам рассказал.
Мы с братом Исаком родились: он 23 октября 1946 года, а я 14 октября 1947 года. Исаком его назвали в честь нашего деда Исака, в прошлом представителя известного богатого рода дербентских Хананаевых. А мне дали имя в честь сына моего отца от первого брака Манахима, который умер в блокадном Ленинграде. Это был второй брак у наших родителей. О них я рассказывал в своих очерках «По дорогам войны, по следам отца» и «Поговори со мною, мама». Эти очерки были опубликованы в разных периодических изданиях, и они достаточно доступны для массового читателя.
А в канун Дня Победы в Израиле выпущена книга с одноимённым названием «По дорогам войны, по следам отца», куда вошло ещё несколько очерков и рассказов о войне и войсковых соединениях, в которых принимал участие наш отец. В дальнейшем я буду называть своего брата Исаем, так все родственники его называли. Наше детство прошло исключительно в детских домах Дагестана: Буйнакск, Хасавюрт, затем опять Буйнакск, Каспийск.
И только в Буйнакске и Хасавюрте мы были вместе, правда, в разных группах, мы ведь были разного возраста, хоть и не на много, но всё же… Затем жизнь нас разделила. Больше детдомовское время Исай провёл в Буйнакске, а я в Каспийске. Встречались мы не так часто, но всё же — в Дербенте у наших новых родителей Завалуновых: Юсуфа и Зои. Там, в Дербенте, мы как-то пытались сдружиться.
Умом понимали, что мы родные братья, а сердцем надо было привыкнуть. Не всегда это получалось, иногда мы даже ссорились. А разъезжая по своим детским домам, быстро обо всём забывали. Ведь нам гораздо ближе были дети, с которыми мы росли не один год. В армию тоже уходили порознь. После армии Исай остановился в Нальчике, куда почти все Завалуновы переехали. Я же год проработал в Каспийске, а затем уехал учиться в Донецк на Украину. Здесь наши дорожки опять разошлись. Исай из Нальчика уехал в Москву, а я после учебы и распределения приехал в Буйнакск, а через год уехал на Урал.
Пока я учился в Донецке, Исай уже обосновался в Москве. Там я его и нашел. Интересное время было в ту советскую пору. Можно было приехать в любой город и через справочную службу найти человека. Надо было только назвать фамилию, имя, отчество, год и место рождения, и буквально через 15-20 минут за небольшую плату вам выдадут точный адрес нахождения человека, которого ищешь. Да ещё подскажут, как доехать до этого места. Так, я в 1973 году, приехав в Москву, и нашел Исая. Исай был крайне удивлён, как я его нашел.
Жил он в одном из общежитий для строителей. Ведь Исай в Буйнакске окончил строительное училище. Кстати, когда я приехал по распределению в систему профтехобразования, в Махачкалу, там меня направили именно в то самое училище, где когда-то учился Исай. В общежитии, в котором жил Исай, брат с первых же минут пребывания попросил меня называть его Сашей. Я быстро смекнул, что к чему, и без видимых усилий стал его звать Сашей. Я ведь тоже уже стал отвыкать от своего родного имени Манахим, где вне дома в Дербенте меня называли Мишей.
Это уже потом, проживая в Казани, я официально сменил имя и отчество. В Нальчике после армии Исай нашими новыми родственниками был устроен в милицию. Сохранилось его фото в милицейской форме. Гляжу на фото — просто красавец. Потом я часто ездил к нему в Москву. Я видел, как он вживался в быт московских общежитий. Надо сказать, что ребята и девчата, которые жили в общежитии, были чем-то похожи, жили дружно. Что-то варили на кухне. Исай был очень общителен. В свободное время играл в настольный теннис, который стоял в коридоре. Во дворе возле общежития была волейбольная площадка, где он собирал ребят для игры в волейбол. В общем, в самом общежитии не чувствовалось, что ты находишься в Москве. Через какое-то время, в очередной свой приезд к Исаю, он уже работал в качестве культорганизатора. Исаю нравилась работа, я это видел и всецело понимал. Ведь я работал профессионально в спортивном плавании — тренером. Он с молодёжью, а я с детьми. Когда я приезжал к нему, он часто заводил разговоры, чтобы я переехал в Москву и работал именно воспитателем в общежитиях Главмосстроя.
Но я не видел себя в роли воспитателя взрослых, пусть даже и молодых людей. Я говорил Исаю, что работа с детьми куда интереснее. Скоро пойдут у нас настоящие результаты. Так оно и получилось, что, когда мы выезжали на соревнования и необходимо было сделать остановку в Москве, то часто останавливались в его общежитии, а впоследствии в его квартире, которую он получил как успешный работник. Он не без гордости рассказывал, что у него лучшая спортивная база в общежитиях Главмосстроя. Его ребята занимали различные призовые места на соревнованиях в системе. Особенно упор делался на соревнования, проводимые в День строителя.
Это были своего рода «Олимпийские игры». И действительно, руководство этой самой крупной строительной организации в СССР уделяло большое внимание молодёжи, проживающей в общежитиях главной строительной организации страны. И он, Исай, на этой работе был при деле. Были попытки поступления в институт физкультуры, но брат так и не смог одолеть первый предмет - специализацию «футбол». Почему-то он считал себя футболистом. Я объяснял Исаю, что это Центральный институт физкультуры, куда поступают состоявшиеся спортсмены, а ты всего-навсего любитель в прямом смысле этого слова.
Иди подавай документы в любой педагогический институт, где есть факультеты физвоспитания, и ты поступишь легко. Но он не слушал. Каждому нужен свой опыт, пусть даже отрицательный. Так два года подряд пытался поступать, но так и не поступил. На этом его университеты закончились, да и на работе особо никто не требовал с воспитателей общежитий наличие диплома. Так и проработал до смутного времени, которое стало наступать на нас всех.
Прошла череда смены генсеков, волна перестройки, а мой брат Саша всё работает в общежитиях. Приезжая к нему, я часто ездил с его ребятами на различные экскурсии. Когда я встречался с Исаем, он настойчиво заводил со мной разговоры на политические темы. ГКЧП — август 1991. Его выводы, которые он делал из телевизионных новостей, я откровенно не поддерживал. Поначалу что-то пытался с ним обсуждать, но он не хотел даже слушать. Его абсолют превалировал над всеми моими доводами. Тогда я просто стал только слушать его или делать вид, что слушаю.
Никаких дискуссий. Его это ещё больше раздражало, он начинал злиться, порой переходить на оскорбительный тон общения. Наступил 1993 год. Этот период можно охарактеризовать как начало массового отъезда евреев в Израиль, США, Германию, Канаду, Австралию. Какие-то попытки Исай делал, пытаясь уехать в США, но что-то не получалось. Осталась одна дорога — в Израиль. Он нашёл некую израильскую фирму, которая открывала офисы в центре Москвы и которой необходимо было переселить жильцов из коммунальных квартир. Эта фирма быстро «расслужебила» квартиру Исая и в два дня приватизировала её на него. После чего он продал квартиру этой фирме. В марте этого же года, приехав в Москву, тогда я уже занимался книжным бизнесом, я как раз застал Исая перед отъездом.
Говорить что либо о правильном выборе не имело смысла. В квартире находилась девушка, как я понял, из его общежития, которая испытывала к нему определенные чувства. Я только и успел обмолвиться, может, стоило бы оставить в квартире эту самую девушку, мало ли что, вдруг не получится, так приедешь обратно. Нет, мосты Саша сжигал у нас на глазах. С собой Исай брал один чемоданчик с вещами и набор никелированных сантехнических инструментов, как он уверял, что будет работать сантехником. А потом он уехал. Мы договорились, что, приехав и устроившись, он позвонит мне. Через несколько дней он позвонил мне на домашний телефон. Это было из Хайфы. Третий по величине город в Израиле. Город расположен на берегах Средиземного моря. Выбор свой Исай сделал не случайно. Рождение на берегах Каспия дало о себе знать. Поселили его в одном из общежитий для репатриантов. Потом несколько раз я звонил ему. Когда я в первый раз позвонил ему, трубку сняла женщина, которая спросила на чисто русском языке, кто мне нужен.
Услышав фамилию Исая, она громко прокричала по коридору: «Хананаев, к телефону». От этого нахлынули воспоминания о своём недалёком общежитском прошлом в нашей стране. По телефону Исай рассказал, что живёт в комнате из четырёх человек и что все из разных регионов уже к тому времени распавшегося СССР. Рассказал, что ходит в ульпан, изучает иврит. Как давался ему этот язык, Исай не рассказывал. Я был спокоен за Исая, что он как-то устроен. По крайней мере на первое время. Потом связь с ним прервалась. Видимо, Исаю было не до меня, а я не пытался его особо беспокоить. Я активно занимался книжным бизнесом. К этому времени открыл 7 точек по продаже книг. В основном это была научно-популярная литература, литература по педагогике, медицине и другая деловая литература. Шло время. В стране, уже самостоятельной России, осуществлялись нескончаемые перемены. Политическая ситуация в России стремительно накалялась. Состоялся неудавшийся октябрьский переворот 1993 года. Я вступил в партию «Яблоко». До этого не был ни в каких партиях. Открыл её местную организацию в своём городе. Именно в эти дни, 3-5 октября я приехал в Москву для закупки очередной партии литературы.
Центр Москвы бурлил, а я спокойно уезжал в противоположную сторону Москвы, где находились книжные базы. Через месяц получаю письмо от Исая, который в своём достаточно грустном письме сообщил, что вернулся в Москву. На листке бумаги просматривались следы круглых пятен. Письмо писал со слезами на глазах. После ноябрьских праздников тут же выехал в Москву. Нашел Исая на съёмной квартире, которую арендовал его приятель по прежней работе, а ныне руководитель частной строительной компании, выполнявшей определённые заказы по строительству торгово-делового центра «Москва-Сити». Тогда он только начинал возводиться. По приезде Исай сразу же был устроен на работу в качестве снабженца. Эту работу Исай знал хорошо, освоив её ещё в советский период. Я с собой привёз его же зимние вещи, которые он оставил мне перед отъездом. Долго мы сидели с Исаем за разговорами. Исай рассказывал, как складывалась его жизнь на новом месте. Как он искал работу, любую: дворником, посудомойщиком. Но его нигде не брали. Не знаю, насколько это правда, ведь я никогда не был в Израиле.
Говорили об Израиле, что Израиль страна для молодых и пожилых. А ему тогда было 47 лет. И не молодой, и не пожилой. Ещё к тому же, кроме как строительная, рабочей специальности он не имел. Но на стройку он идти принципиально не хотел. В общем, по истечении 6 месяцев Исай по бесплатному билету возвратился в Москву, в те самые дни, когда Москва «громыхала». На мой вопрос, ты ведь знал, что происходит в Москве, он ответил - да, знал. Уезжая из Израиля, Исай знал, что его друг возьмёт его на работу.
В этой беседе Исай пожаловался на своего работодателя. Что он его сильно «прижимает», порой требует невозможного, оскорбляет и т. д. Всё это я воспринял, как нахождение моего брата в сильном стрессовом состоянии. На следующий день мы вместе поехали в их офис, который располагался в районе Садового кольца, за «Театром на Таганке». Мы поговорили с его руководителем, я рассказал, что Исай находится в подавленном состоянии, и просил его как-то помягче отнестись к нему. Подействовало это или нет, я не знаю. Исай продолжал работать в этой частной компании. Жил он весь период работы в служебных помещениях. Часто приходилось менять места проживания.
В основном это были здания гостиниц ВДНХ, которые были отданы под офисы строительным компаниям, задействованным на строительстве «Москва-Сити». Все эти здания подлежали сносу, так как никакой исторической ценности они не представляли. По приезде из Израиля я предлагал Исаю купить квартиру. В то время за 12-13 тыс. долларов ещё можно было купить нормальную однокомнатную квартиру за Садовым кольцом. Исай боялся всего. После стабилизации политической жизни страны цены на квартиры стали резко расти. За час езды от Москвы ещё можно было купить среднего уровня квартиру и даже двухкомнатную. Но Исай всё медлил. Вначале после своего возвращения свои сбережения он отдал на хранение нашей племяннице Наде. Она тогда обосновалась в Москве, жили с мужем Нисоном и двумя маленькими детьми. Нисон занимался бизнесом. У него была торговая точка в Лужниках. После некоторого времени Исай стал просить Надю вернуть ему деньги.
Надя рассказывала мне всё это с обидой, что Исай не доверяет, что деньги могут сохраниться, связывая это с занятием Нисоном бизнесом, увязывая это с тем, что бизнес как таковой нестабилен и деньги могут там пропасть. В конце концов Надя вернула Исаю его доллары. На свою беду Исай отдал свои деньги от проданной квартиры, в которой жил до отъезда, своему директору для выплат заработной платы рабочим.
Надо сказать, что дела у фирмы шли плохо. Заказчики уже перестали доверять этой фирме, и основные заказы ей уже не доставались. Так Исай, проработав четыре года, остался и без жилья, и без денег. А фирма уже практически не существовала. Исая заметил один из руководителей другой строительной компании, которая также работала на строительстве «Москва-Сити», и пригласил его к себе на работу, всё тем же снабженцем. Руководителем оказался вице-президент компании с характерной еврейской фамилией Рабинович. Исай с первых дней своей работы включился в работу. Он хорошо знал все комбинаты по изготовлению железобетонных конструкций, на каких машинах можно их вывезти, кратчайшие маршруты и т. д. А фирме как раз такой человек и был нужен.
Исай выиграл в зарплате. Под давлением фирмы «выбили» его деньги у прежнего руководителя, дали недостающую сумму в виде беспроцентного кредита, помогли подобрать и купить квартиру. Так Исай стал полноправным москвичом. Надо отдать должное бывшему мэру Юрию Михайловичу Лужкову, который мудро предусмотрел сохранить московскую прописку отъезжающим из Москвы репатриантам, что со временем (после массовой репатриации наших граждан) люди будут возвращаться на родину. После последней выплаты по кредиту Исай тут же уволился из фирмы и устроился на работу сторожем рядом с домом находящейся организации.
Я часто стал ездить по делам бизнеса и всегда останавливался у Исая, уже на новой квартире. Видно было, что Исай воспрянул духом. Неудавшаяся репатриация на Землю Обетованную постепенно уходила в прошлое. Здесь же, в его организации, где он работал, ставил свою машину, и они со своим водителем производили ремонт. Исаю нравилось, что я занимаюсь бизнесом. Иногда он ездил с нами помогать загружать литературу. Часто это было в спорткомплексе «Олимпийский», где в те годы была организована книжная ярмарка, куда приезжали со всей России. Постепенно наш Исай стал более уверенным, много общался со своими старыми знакомыми. Разговоры были разными, в основном о политике.
А так как я часто ездил на партийные съезды, такие разговоры он заводил и со мной. Вёл дискуссии. Я не во всём с ним соглашался. Когда мнения наши расходились, а расходились они практически всегда, он рьяно отстаивал своё. Я понимал, что все его познания идут в основном из телевизора, а я, как говорится, в таких случаях черпал информацию, что называется, вживую, «от первого лица». Иногда доходило до оскорбительных выпадов в мой адрес. Он упрекал меня, что я, родной брат, не поддерживаю его и что я зациклился на своём «Яблоке» и т. д. и т. п.
Собственно после своего последнего приезда на съезд партии «Яблоко» я окончательно для себя принял решение о выходе из партии, так как убедился, что провозглашаемая демократическая линия партии в России, внутри самой, как таковая отсутствует. Но это так, к слову. Что же касается политических воззрений Исая, можно просто сказать, что их у него практически не было, никаких. Просто спор ради спора. Безусловно, я не мог всё это терпеть, тоже отвечал ему, что ещё больше приводило его в негодование. Хотелось тут же собрать свои вещи и уехать. Но так как это происходило глубокой ночью сделать это было невозможно, приходилось терпеть и ждать следующего дня. Несколько раз, когда уже наша дочь вышла замуж и переехала с мужем жить в Петербург, моя жена несколько раз заезжала к Исаю домой. По приезде она тут же бралась за уборку квартиры и приготовление домашней пищи. Исаю такое внимание льстило, он даже поговаривал, что мне очень повезло с такой заботливой женой, как она.
Опять, к слову, Исай по молодости был женат на девушке, которая проживала в общежитии, в котором он жил и работал воспитателем. После женитьбы Исаю выделили служебную однокомнатную квартиру на Саратовской улице, неподалёку от ст. метро «Текстильщики». Но прожили они совсем недолго, всего шесть месяцев, и, как говорится в таких случаях, — не сошлись характерами. Её я никогда не видел, только на маленькой фотографии. По прошествии времени, когда я приезжал к нему в гости, в прихожей стояла детская коляска.
Опять, со слов Исая, что его, уже бывшая, жена вышла замуж за другого парня — рабочего завода АЗЛК и что у них уже есть ребёнок. Потом позднее коляски уже я не видел. После чего Исай не помышлял о женитьбе, а я старался не заводить неприятные для него разговоры. Нет, женщины у него были. Со временем мы с женой стали замечать, что настроение Исая стало меняться в худшую сторону. Душераздирающие разговоры он заводил и с моей женой. Гузель, моя жена, тоже как могла отбивалась от его неприятных для неё разговоров. Дошло до того, что в последний свой приезд к дочери в Петербург, когда возвращалась домой, то хотела заехать к нему, чтобы навестить и помочь по хозяйству.
Предварительно Исай дал добро на то, что она заедет к нему домой. Но в день отъезда, когда жена позвонила, что выезжает, он в резкой форме отказал в приёме, и, что если она приедет к нему домой, то он вызовет милицию, на предмет постороннего человека в его квартире. Дальше — больше. По телефону он мне сказал, что вы «все бандиты», хотите убить меня и завладеть моей квартирой. Это был уже 2005 год. Год моего последнего пребывания в партии «Яблоко» и последнего участия в съезде. Дальше все попытки сохранения родственных, дружественных отношений с Исаем заканчивались ничем.
Вспоминая последний разговор по телефону с Исаем, он мне как-то рассказал, что во дворе у его дома к нему подходил молодой человек и предлагал заняться риелторской деятельностью, при этом, произнося слово «риелтор», он проговаривал это слово неуверенно, произнося с ошибками, когда мы говорим незнакомые слова. На что я ему ответил, «что риелторской деятельностью тебе не следует заниматься, так как эта деятельность тебе не известна, и что ты даже толком не можешь произнести это слово, и что тебя просто вычислили как одинокого человека и ищут к тебе подходы.
И вообще, держись подальше от этих людей». Возможно, это добавило к нашему разрыву в отношениях. Видимо, Исай не мог воспринять моих советов, как младшего брата, возможно, на него сильно повлияло длительное проживание в Москве. Не буду развивать эту мысль, что значит провинциалу жить в Москве. Многие знают, что значит провинциалу стать «москвичом». В общем, после того последнего разговора Исай перестал отвечать на телефонные звонки, а когда мы звонили ему с незнакомого для него номера телефона, услышав наши голоса, тут же отключал телефон.
Поняв, что Исай не хочет идти на контакт, мне пришлось для сохранения родственных связей передать его телефон нашему дальнему родственнику, с которым Исай 4 года сидел за одной партой в вечерней школе, в Дербенте, где они оканчивали одиннадцатилетку, а затем вместе ездили поступать в институты в Ленинград. Правда, давая Исая номер телефона, я предупредил его, что вряд ли он захочет с ним общаться, так оно и получилось. Также телефон брата я передал его закадычному другу в Дербенте. Тот тоже бравурно ответил на мои предостережения. С ним Исай вообще грубее обошелся. Когда Исай услышал в трубке голос своего давнего приятеля, просто грубо ответил: «Чего тебе надо» — и отключил телефон.
После всего этого стало ясно, что Исай ни при каких обстоятельствах не будет ни с нами, ни со своими бывшими родственниками и знакомыми общаться. И только с сестрой Лизой, которая оказалась на данный момент дальше от нас, он стал более-менее общаться. Как рассказывает Лиза, после каждого телефонного разговора с ним, все ответы на протяжении нескольких лет были однотипны: «У меня всё хорошо, занимаюсь спортом (читай — физкультурой), веду учёт своих результатов».
Возможно, что-то она и утаивала от меня в их разговоре. Как уже позднее выяснилось, в 2013 году у Исая была операция по онкологии, ему была установлена 3-я группа инвалидности, и ему был назначен социальный работник. Тут-то и начинается самое интересное (пусть простит меня читатель), конечно, интересного в этом мало — самое трагичное. Также стало известно, что Исай просил ничего не рассказывать ни мне, ни моей жене об истинном положении дел. Это подтверждает и социальный работник, которая обслуживала Исая все эти годы.
В своём ответе на мной поставленные ей вопросы относительно его жизни она только лаконично сказала: «Он не считал вас своим родственником». К сказанному можно добавить, для восстановления родственных связей мной были переданы его номер телефона и адрес проживания. В первое время Исай принимал своих дербентских — нальчикских родственников, но потом ему изрядно всё это надоело — он перестал их принимать и отвечать на телефонные звонки. И, как сетовал Исай: «Мне надоели все эти сумки, коробки, разговоры о деньгах и бизнесе, и я прикрыл этот базар-вокзал».
Так что не мы с женой первые попали под его несносное настроение. История ухода Исая в мир иной началась неожиданно в апреле 2019 года. Звонит Лиза и говорит, что уже как две недели не может дозвониться до Исая. Тут-то и пришлось мне «включить» все свои административные наработки во время своей работы в качестве руководителя учреждений. Благо есть интернет, который освоил лет пятнадцать назад. Владел ли Исай компьютером или нет, пока мне неизвестно. В поисковике нашел все необходимые московские учреждения, обзвонил и кое-что узнал. В отделе социального обслуживания населения района «Соколиная гора» мне ответили, что Хананаев Исак давно умер.
Пришлось дождаться окончания праздничных дней, которые у нас в России длятся по многу дней. По приезде в Москву через своего племянника, который несколько лет работал раввином в одной из религиозных еврейских организаций, был устроен для временного проживания. Руководству общины и прихожанам объяснил цель своего приезда. Буквально все члены общины прониклись ко мне сочувствием, помогали, кто чем мог. Тут и богослужения, чтение молитв. Объяснили, что необходимо читать кадиш по умершему брату. По утрам и вечерам проводили совместные молитвы. Всё остальное время ходил по всевозможным организациям и учреждениям для выяснения обстоятельств смерти. Во многом приходилось сталкиваться с трудностями административного порядка. Например, получить в загсе свидетельство о смерти. А чтобы его получить, необходимо предоставить свидетельство о рождении Исая. Пришлось посылать запрос в загс Дербента на получение повторного документа. Удалось выяснить обстоятельства смерти.
Благо была предоставлена возможность ознакомиться с протоколом осмотра трупа. Из которого было выяснено, что Исай умер в своей квартире. Из показаний социального работника, не буду называть её имя, думаю, что будет следствие, и оно во всём разберётся. Как описано в протоколе, умер он от сердечного приступа, хотя Исай никогда не жаловался на сердце, занимался в свою меру физкультурой, делал беговые пробежки в местном парке, спиртным не злоупотреблял, вёл учёт своих «спортивных» результатов и т. д.
По телефону с сестрой Лизой всегда бравурно докладывал, что у него всё хорошо. Имеет место расхождение даты смерти, установленной судебно-медицинским экспертом, и показаниями социального работника (она же присутствовала в качестве понятой — прим, автора) о последнем с ним общении по телефону. Детективный поиск захоронения провёл по всей цепочке, как некогда пройдя по боевым местам нашего отца: морг— крематорий—кладбище. Всё было сделано быстро и, надо сказать, почти по установленным правилам для таких случаев. Погребение умершего проведено из-за отсутствия родственников за государственный счёт. С минимальными затратами. Впервые мне пришлось столкнуться с погребением кремированных. Вспоминаю наше общежитское прошлое — койко-место с минимальной оплатой за проживание. Так и здесь. Небольшой участок размером 80 см на 40 — стандарт. И всё это в пределах 17 тысяч рублей. Земля муниципальная — бесплатно. На могиле, если её ещё можно назвать могилой, венок из пластического материала в диаметре 30 см с 8-ю искусственными ромашками.
Вот и вся традиция. Только чья она?! Кто занимался кремированием и погребением, пока остаётся неизвестным. Возможно, социальный работник. Возможно, она получала необходимые документы для захоронения. Почему она, да потому что из-за отсутствия родственников подопечный значился за социальным работником. Знала ли она о существовании родственников — знала. Наверняка знала и номера телефонов, и почтовые адреса. Так как в своём ответе на поставленные мною вопросы лаконично ответила: «Хананаев не считал вас своим родственником». Как говорится — ни дать ни взять. Анализируя последние действия социального работника в отношении Исая, она как бы руководствовалась исключительно должностными инструкциями, Кодексом социального работника. При том, что Кодексом предусмотрено учитывать и этнические принципы, про них она забыла. Сказать, что она не знала о происхождении своего подопечного, нельзя.
Само имя Исай достаточно распространённое у евреев. Исай какое-то время ходил в общину горских евреев. Ходил, когда там работал раввином наш близкий родственник. В год смерти Исая этот раввин приходил в гости к Исаю и прикрепил на косяк входной двери мезузу. Для читателя, не сведущего в еврейских традициях, — мезуза (ивр. — букв, дверной косяк) — прикрепляемый к внешнему косяку двери в еврейском доме свиток пергамента духсустуса из кожи ритуально чистого (кошерного) животного, содержащий часть текста молитвы Шма, который состоит из 4 цитат из Пятикнижия, декларирующего единственность Бога, любовь к нему и верность его заповедям. Насколько Исай был верующим и насколько он соблюдал еврейские традиции, трудно сказать. Но не создать семьи, не иметь своих собственных детей, далеко не по-еврейски. «Закрывшись» от всех и вся, Исай лишил себя возможности общения со своими племянниками, их детьми. Он не познал радости общения с ними. Не подержал их на руках, когда они милые, приятные, беззаботные. Не ощутил их ласки. Не играл с ними.
Исай вместо этого окружил себя сомнительным общением двух женщин, одна из которых впоследствии стала наследницей его имущества, и женщиной — социальным работником, которая заменила ему всех родственников. В итоге — неожиданная смерть, кремирование и скромное погребение за счёт государства. Своим поведением в жизни Исай всегда доставлял неприятности родным, а уходом из жизни он доставил глубокие моральные страдания близким родственникам. Вопрос перенесения праха на еврейское кладбище вызывает большие сомнения. Будет ли согласна еврейская общественность, чтобы кремированный покоился рядом с усопшими и захороненными по еврейским традициям, чтобы не отделяться от своих близких и родственников, соплеменников.
В продолжение этой истории, когда прошло более десяти месяцев после смерти Исая, стало многое известно. Цепь событий и людей, участвующих в этой не простой и на первый взгляд запутанной истории: социальный работник, её дочь, муж социального работника, он же отец этой дочери, которая стала наследником по завещанию. Насколько реально Исай оставил завещание по доброте души, в настоящее время разбираются гражданский суд и прокуратура. Остаётся только уповать на объективное разбирательство и принятие законного решения.
Не так страшна смерть, как это может представиться, всех нас ждёт свой конец, — важно, как ушел человек, что он оставил после себя. Тот путь, который выбрал Исай, не украшает его, даже когда его нет с нами. Преподнесённый Исаем урок — урок для всех нас, который не следует повторять никому и никогда.
Постфактум. Как бы не решилась судьба недвижимости, оставшейся после Исая, остаётся открытым вопрос, будет ли Исай погребён на еврейском кладбище?!
М. ХАНАНАЕВ. Москва — Санкт-Петербург, июль-декабрь 2019 г.
Михаил Хананаев - наш постоянный внештатный корреспондент, автор, который регулярно публикует статьи и очерки на военно-патриотические темы, является лауреатом нескольких Всероссийских конкурсов СМИ. Сейчас он оказался в трудной жизненной ситуации, неожиданно ушел из жизни единственный родной брат, при странных обстоятельствах. Примет любую помощь, как юридическую, так и материальную. С автором можно связаться по электронной почте: manahim@mail.ru, по телефону 8 (911) 265-84-93. Денежные средства можно переводить на карту Сбербанка России: 4817 7601 7640 3073