В несторианском храме
Религиозная панорама столицы, чему посвящен ряд моих заметок, была бы неполной без несториан. 20 лет назад в Москве появился большой несторианский храм во имя Пресвятой Девы Марии (Мат Марьям). Кстати, на фотографии он кажется бо́льшим, чем на самом деле. Прежде, чем описать свои впечатления от службы в храме, хотел бы немного коснуться истории и вероучения этой конфессии.
Эта церковь (официальное ее название — Святая Апостольская Соборная Ассирийская церковь Востока) не относится ни к Православию, ни к католицизму, ни к протестантству, это четвертая ветвь христианства — древневосточная. Но и к семье древних Восточных церквей, к которым, в частности, относится Армянская, она тоже не относится. Стоит особняком.
Интригующе. Как известно, Несторий, бывший в течение 3 лет Константинопольским Патриархом (428-431), был осужден на III Вселенском (Эфесском) Соборе (431) за свое ложное учение, согласно которому был человек по имени Исус, в Которого за его праведность вселился Сын Божий. В связи с таким взглядом Пресвятая Дева Мария считается у несториан не Богородицей, а Христородицей. Несмотря на свое осуждение, несторианство широко распространилось, особенно в Центральной и Средней Азии (здесь центром этой конфессии был Самарканд).
Несторианские проповедники проникли даже в Китай и Японию. В конце 19-го века несторианский епископ и несколько клириков вместе со значительным числом прихожан были приняты в лоно РПЦ в сущем сане. В настоящее время число последователей Ассирийской церкви Востока составляет около 200 тысяч человек (больше всего в Ираке и Сирии; в России около 10 тысяч). В Москве их насчитывается около 2,5 тысяч человек. До строительства храма богослужения совершались на приставном престоле в храме Знамения у Рижского вокзала, а затем в помещении одного из крестильных храмов при входе на Ваганьковское кладбище.
Что касается вероучения этой Церкви, то здесь много неясного. С одной стороны, Константинополь и Ватикан признают его полностью соответствующим постановлениям Халкидонского Собора, и эта Церковь изъяла из Литургии анафематизмы против Халкидонских Церквей, однако, Нестория она по-прежнему почитает святым. В храмах этой Церкви отсутствуют иконы; кресты без Распятий.
Досадным моментом является особое учение о Евхаристии, которое утвердилось в этой церкви под влиянием протестантизма. На информационном стенде церковной ограды утверждалось, что эта Церковь «полностью согласна с Халкидонским Собором».
Перехожу теперь к впечатлениям от посещения богослужения в храме. Как я уже отметил, не было никаких изображений. Справа и слева от алтаря под бра горели две лампады — по-видимому, они несли чисто символическую нагрузку. Были и свечи; они горели на нескольких подсвечниках и на каноне софринского производства (Распятие с креста было убрано). Над алтарной частью изображение Креста в лучах.
Пространство храма было заполнено до предела. Прихожане подходили к алтарной перегородке, в центре которой стоял аналой с крестом и каким-то покрывалом. Перекрестившись, они целовали их. Некоторые крестились и прикладывались троекратно. Кстати, крестились троеперстно, справа налево, вполне истово (также и священник). До начала службы за завесой были слышны слова молитв — видимо, это священнослужители готовились к совершению Литургии. За полчаса до ее начала вышел священник и стал делать краткие возгласы, на которые попеременно справа и слева от алтарной перегородки стали подхватывать мужской и женский хоры. Это было похоже на чтение акафиста нараспев или канона с запевами в нашей практике. Возможно, что здесь это было что-то похожее на утреню. Продолжалось это в течение получаса. Ровно в 10.30 завеса открылась и взору молящихся предстала следующая картина: престол, прислоненный к стене с 12-ю электрическими лампадками, крест над престолом, священник и четыре диакона в облачениях. В процессе службы священник неоднократно воздевал руки. Пели антифонно, то есть попеременно, священнослужители и певцы, которые были уже на балконе (в белых одеждах с красными вышитыми крестами на груди). Теперь уже пение было не таким монотонным, как перед Литургией.
Молящиеся сидели, справа — мужчины, слева — женщины, на лавках, как в костелах. В особо важные моменты все вставали. Все женщины были в платках, некоторые в брюках. Никто во время службы не разговаривал. О чем-то по ходу службы можно было догадываться. Например, о пении Трисвятого. Отрывок из пророка Исаии читался на русском языке, а Апостол и Евангелие сначала по-арамейски, затем по-русски. Перед чтением отрывка из Ветхого Завета и апостольского чтения диакон для получения благословения становился на колено, священник осенял его крестом. Прочитав Апостол, диакон сказал: «Хвала Господу и апостолу Павлу». Во время чтения Евангелия стояли со свечами два свещеносца (они были без стихарей). Евангелие читалось лицом к молящимся.
Кстати, с бородой был только священник и один из диаконов (он был похож на Александра Меня и Михаила Турчина). Очень просто было совершено то, что у нас называется Великим входом — перенос чаши с вином и хлеба на дискосе с жертвенника на престол. Священник истово совершал строго регламентированные действия, иногда это казалось несколько театральным. Шесть раз с земным поклоном целовал концы престола.
Можно было догадаться, что прозвучал Символ веры. То, что у нас совершают в это время священники в алтаре — «целование мира» со словами «Христос посреди нас» — «И есть и будет», здесь совершалось касанием сложенных рук друг друга — символическая «передача» благодати от священника младшим (детям, подросткам — чистым, безгрешным, как объяснила одна из прихожанок) и от них всем, кто находится в храме. Священник и некоторые молящиеся при этом целовали свои верхние пальцы сложенных рук и совершали дуновение.
Одна маленькая девочка (видимо, дочь священника) это действие совершала, подходя к каждому молящемуся, что всех очень умиляло. В конце Литургии подключили фисгармонию. Перед причастием все молящиеся вслед за священником встали на колени. Священнослужители причащались за закрытой завесой. Перед этим священник долго стоял на коленях (возможно, что он читал в это время записки). Молящиеся в это время молча сидели. Затем раздалось довольно красивое пение под фисгармонию.
Перед причастием была небольшая проповедь-беседа, в которой священник сказал о своем предстоящем отъезде в отпуск на родину в Ирак (сказал, что Литургии в это время не будет, но призвал всех приходить каждое воскресенье на молитву в храм, так как «нет ничего важнее, чем воскресный день»); о встрече их Патриарха с папой Римским; о том, что, к сожалению, христиан в Ираке и Сирии становится все меньше, и «мы ничего не можем с этим сделать, только молиться, но вы все знаете, что нет ничего сильнее молитвы». Посетовал на то, что постепенно забывается родной язык, сказал, что трудно его сохранить, так как дети учатся в школах, смотрят телепередачи, общаются с друзьями на языке той страны, где они живут. Отметил, что в России наиболее комфортные условия для сохранения культуры отдельных народностей, этноса, чем в других странах, где ассимиляция кардинальная. Россию, по его словам, он очень любит, и любят его родные и знакомые, скучают по людям, по прихожанам.
Непривычно было наблюдать темпераментную жестикуляцию священника с крестом в руках (сам он ассириец родом из Ирака). Затем все встали на колени, священник, воздев руку с крестом, кратко прочитал общую исповедь.
Подходя ко причастию (причастниками были все присутствовавшие в храме), каждый «умывался» фимиамом, воскурявшимся от подвешенного кадила. Каждому священник отламывал кусочек причастия — детям вкладывал в уста, а остальным давал в руку. Потом все подходили к диакону, который держал чашу, испивали из нее один раз. Священник особо отметил нескольких темнокожих гостей, так же, как и детям, вложил им в уста хлеб с дискоса, но перед этим что-то спросил у них, улыбался. Потом, после того как все причастились, он объяснил (чтобы людей не смущало), что это «свои» — болельщики, которые приехали на чемпионат по футболу. Утешил всех в связи с вчерашним проигрышем нашей (российской) команды от хорватов — «не всегда люди выигрывают, проигрывают тоже, главное, делать это достойно».
Священник несколько раз отреагировал на незначительные помехи от своих маленьких детей, строго делал им замечания: «Если так ведут себя дети священника, то что говорить о других». При подходе ко кресту детей и некоторых прихожан целовал в голову. В общей сложности, все продолжалось два часа. Колокольного звона, почему-то не было.
