На стыке двух прозрений
В этом году в Перми вышла книга Анатолия Королёва «Ледяной ларец (сказы о пещере и её царе)». В преддверии 75-летия писателя мы поговорили с ним о новых изданиях, тайне обаяния коллажей и о том, что волнует его студентов – начинающих литераторов.
– Ваша новая книга написана в традиции уральских сказов. Почему решили обратиться к этому жанру?
– Моя книжка «Ледяной ларец», написанная в манере уральских сказов, с одной стороны неожиданность для меня самого, с другой – благодарность своей малой родине – Уралу, Перми и Кунгуру… Тут, в пригородной Филипповке, в селе на макушке большой горы вдоль Сылвы, прошло моё летнее детство. Сюда я, городской мальчишка, приезжал в дом бабушки… Замечу, вся моя родня со стороны матери из крепких крестьян (дед был раскулачен). Дивные места! Не хуже, чем Монтрё в Швейцарии, где жил Набоков. Так вот, внутри той горы находится одна из крупнейших карстовых ледяных пещер Европы – Кунгурская, и от входа в тот лабиринт до ворот бабушкиного дома бегом чуть больше получаса. Дух той ледяной пустоты был частью уральского ландшафта, каменные откосы, воронки на зернистой земле, заросшие кудрявой клубникой, а в минуту тишины (пока не грохочет поезд на Транссибе) можно было услышать и мерную водяную капель ледяных сосулин.
Близость огромной пещеры волновала мой начитанный ум: это же Чудо-юдо рыба кит из «Конька-Горбунка». Он проглотил корабли, а на его горбу выросла грибами наша Филипповка, или… в такой же пещере заблудились Том Сойер и Бэкки Тэтчер, наконец, в такой же безмолвной бездне таился подводный корабль «Наутилус» из романа Ж. Верна «Таинственный остров». Добавьте к этой ауре подросткового чтения наш уральский космос из «Малахитовой шкатулки» Павла Бажова: хозяйка Медной горы, Каменный цветок, Огневушка-Поскакушка, Серебряное копытце – и запрос на продление тайны практически сформирован.
Почему, думал я, о Медной горе столько легенд, а о моей грозной бабушкиной кунгурской ледяной пещере ни полслова. А ведь в том мраке наверняка есть своя уральская тайна! Недаром же тётушка Настя стращала меня и двоюродных сестриц: утащит!
Обдумав это раскатистое детское эхо в своей душе, я недавно решился нырнуть в новый для себя жанр сказки, точнее, сказа, и написал двенадцать историй о пещерном царе, могучем, страшном, но справедливом, с властью которого сталкиваются мои герои. Есть среди них и бравый солдат, идущий пешком с японской войны, и грозный царь Иван Василевич, и учитель истории, угодивший в тридцатые годы, и наш современник спелеолог, который дерзко насвистывал в темноте, хотя не стоит дерзить на виду вечной ночи, не стоит… Даже парижский Призрак Оперы там найдётся.
Книга писалась в ключе Бажова, в «Ларце…» есть и байки, и страшилки для детей, истории для взрослых. Издатель из Перми Ольга Данилова горячо поддержала мой порыв, и вот три месяца назад изящная книжечка в виде ларца (размером с ладонь) вышла в свет с рисунками в стиле лубка. Сейчас она продаётся в магазине сувениров «Волшебная шкатулка» у входа в пещеру, где построен гостиничный комплекс для туристов. Ларец в шкатулке…забавно, не так ли… покупают неплохо…
– В предисловии к роману «Быть Босхом» вы признаётесь: «львиная доля моего чтения сегодня – это мемуары и прочая внехудожественная словесность». Что читаете и перечитываете сейчас?
– В моей домашней библиотеке больше пять тысяч книг, с ума сойти. Это огромная цифра. Я избегаю заходить в книжный магазин, потому как новинки буквально прилипают к руке, по сути, я книжный алкоголик. При этом я тяжело читаю новые художественные тексты, у меня нет прежней валентности к слову, предпочитаю что-нибудь перечитывать из сладостей прошлого, например, «Граф Монте-Кристо» Дюма. Шедевры беллетристики всегда неожиданны.
А вот что сейчас на полке слева от моего рабочего стола: «Михаил Булгаков» Алексея Варламова («ЖЗЛ»); Казанова «История моей жизни» (пишу пьесу о трёх авантюристах, пытавшихся надуть Екатерину Великую: Сен-Жермен, Казанова и Калиостро); Сергей Чупринин «Оттепель» и несколько философских работ: Витгенштейн, Деррида, Спиноза…
– Вы известны также как художник, в том числе создатель коллажей. В чём, на ваш взгляд, секрет данного приёма?
– Коллаж, говоря по-простому, это наклеенные на бумагу, картон или холст вырезки, сделанные простыми ножницами из кучи журналов и альбомов (важный момент – качество, недавно пришлось изрезать альбом книжной графики Гюстава Доре, делал обложку для книги). Тайна коллажа в линии прикасания с другой такой же вырезкой, так живая линия морского прибоя рисует на мокром песке новые узоры. От касания края к краю появляется новый смысл, о котором ты не подозревал, и главное – глубина, третье измерение, объём. Тайна обаяния увеличивается, смысл прирастает отражениями, ложка в стакане воды переламывается…
– Существует ли в вашем творчестве некоторое взаимовлияние визуального и словесного искусств? Или Королёв-писатель и Королёв-художник существуют отдельно?
– Я начинал как художник, как график, но был весьма дерзок в своих стартовых работах, боготворил формальную сторону (между тем шли времена глухой изоляции СССР от современности) и если бы выбрал судьбу нонконформиста, то ушёл бы в подполье андеграунда… Но для той жизни нужен крепкий желудок для водки и дух злостного спорщика. Нет, не моё! И я выбрал ниву писателя: тишина, лист бумаги, перо и буквы, ни одна из них не кричит в лицо «я не а», и не сопротивляется моему нажиму. Постепенно утонувшее прошлое – рисунок, акварель, краски, живопись, – стало всплывать как Атлантида, и – рассветом – вошло в мой писательский ранжир, как важная часть естества, как матрица бытия, так что Королёв-писатель и Королёв-художник – это одно лицо.
– Вы много лет отдали преподаванию. Какие темы волнуют сегодня начинающих писателей, студентов Литинститута? Согласны ли вы с мнением, что молодая литература последних лет инфантильнее по сравнению с произведениями предшественников?
– Литературный институт (вот уже двенадцать лет) важная часть моей жизни, где я веду мастерскую прозы. Когда ты проводишь год или два за написанием романа, ты же тихо сатанеешь от одиночной камеры творчества! Вот почему так важен набег молодых судеб и творческих стартов.
Сначала несколько общих слов, чтобы лучше проникнуть в проблему.
Последние три года конкурс в Литературный институт – астрономический, 8-9 человек на место! По ряду показателей мы обошли такие манки, как Высшая школа экономики, МФТИ им Баумана, МАРХИ и филфак МГУ. И это при том, что профессия писателя сегодня не кормит, даже если ты пишешь исключительно на потребу публики для чтива (раньше работало, сейчас нет). Я сам ответить на причины такого ажиотажа не могу, но он налицо. Далее: провинция стала сильней Москвы и Питера, самые яркие работы, лица и старты оттуда, из безбрежного заовражья Урала, Сибири, Дальнего Востока. Далее: если раньше расклад был такой: 30% произведений абитуриентов – чушь и графомания, половина – средний уровень и 20% – первоклассные тексты, то сегодня – внимание – 60% – полный завал и 40% – высший пилотаж. То есть конкурс идёт только среди сильнейших; почему средние стали безнадежно слабы и унылы, а сильные практически вне конкуренции, я тоже не знаю.
И ещё одна неожиданность последних лет: никто не собирается быть писателем, мои студенты идут широким фронтом креативности: компьютерные игры, кино, интернет технологии, йога, свои окна в Ютубе, их прицелы и цели в сети, они блогеры-конкистадоры.Мои выпускники есть в танцевальных шоу, в рекламе, в глянце, в документальном кино, на ТВ, а защита диплома проходит так, например: автор пьесы ставит её сам в престижном московском подвале как режиссёр с пятью актрисами и оплачивает кроме актёрских работ ещё и аренду зала.
Что ещё?
Моя литературная судьба и судьба моих коллег, всякие толстые журналы и премии типа Большая книга им не интересны. Они не знают ни Королёва, ни Глуховского, и вбили в беллетристику большой кол, за деньги ни писать, ни жить не станут. Они намного сильнее, чем были мы в их пору. Говорить об инфальтиности людей, некоторые из которых зарабатывают в интернете (играючи) по сто тысяч рублей в месяц, не приходится. Но жутковатая тень этого совершенства – муки сомнений, доходящих до психотерапии и суицида.
– В канун юбилеев часто подводят итоги и одновременно строят планы на будущее. О чём вы размышляете в эти дни?
– К юбилею у меня выходят две книги: в издательстве Литинститута – новое дополненное издание эссе о Булгакове «Обручение света и тьмы» и монография профессора Ирины Скоропановой из Минска «Культур-философские шифры Анатолия Королева». Это приятно. Соглашусь с вами: юбилей – всегда повод приложить ладонь к лицу и, прищурившись от солнца, оглядеть своё прошлое. Не буду лукавить; когда я вижу щитовой барак на улице Окулова, построенный пленными немцами, где в комнате с печным отоплением на втором этаже коммуналки начиналась моя судьба (в 11 лет отец ушел из семьи) и…. приём делегации российских писателей в Елисейском дворце у Жака Ширака (с участием нашего президента), я тихо шепчу… из Пастернака: «благодарствуй, ты больше, чем просят даёшь», но стоит только отвернуться от прошлого и вглядеться в будущее, как вовсе иное приходит на ум, уже из Пушкина: «сулит мне труд и горе / Грядущего волнуемое море».
Живу на стыке этих двух прозрений.
Ксения Шаповалова
Поздравляем Анатолия Васильевича Королёва с 75-летием! Желаем здоровья, благополучия и новых книг!
«ЛГ»-досье
Анатолий Васильевич Королёв – писатель, художник, мастер коллажа. Родился в 1946 году в Свердловске. Окончил филологический факультет Пермского университета и Высшие театральные курсы при ГИТИСе. Больше десяти лет преподаёт в Литературном институте им. А.М. Горького.
Автор литературоведческих эссе, пьес. Произведения переведены на словацкий, немецкий, французский, польский языки.
Член Русского ПЕН-центра. Лауреат многих престижных премий.