Дмитрий Петров об экспорте российской культуры
В мире есть много мест, где не звучит русская речь. Наш шарик – да – мал, но люди из России и бывшего СССР пока, как правило, предпочитают его развитую часть. И многие несут туда высокую культуру. С давних пор до наших дней.
Мятежный писатель Василий Аксенов покидает СССР сам. Не как Солженицын и пассажиры философских пароходов и поездов. Едет в творческий вояж. И только в Штатах узнает, что лишен советского гражданства.
Он в ярости: "Дядьки-аппаратчики не только ведь книжечки говенненькой меня лишили. Они… постановили родины меня лишить. Лишить сорока восьми лет, прожитых в России, "казанского сиротства" при живых, загнанных в лагеря родителях, свирепых ночей Магадана, державного течения Невы, московского снега, завивающегося в спираль на Манежной, друзей и читателей, хоть и высосанных идеологической сволочью, но сохранивших к ней презренье", – пишет он в книге "В поисках грустного бэби".
Он знает: это изгнание. Но в глубокой глубине души верит в возвращение. Хоть и нескорое. Меж тем из библиотек изымают его книги. Как изымали "Новый мир" с "Одним днем Ивана Денисовича" Солженицына, "В окопах Сталинграда" Виктора Некрасова, "Дым в глаза" и другие книги Анатолия Гладилина.
Гладилин уезжает раньше. Сам. С "еврейским билетом". Знает: шансов, что издадут то, что он хочет писать, нет. Но проходя ритуал исключения из Союза писателей, всё же просит коллег не грустить, мол, может, еще свидимся.
А старый друг-прозаик, с кем столько выпито и сказано, кричит: "Так он сказал: свидимся!? Значит, думает, что советской власти не будет!? Это речь врага!"
Для властей они, покидающие "страну строителей нового мира", начиная с беглецов от диктатуры пролетариата и кончая изгнанниками третьей волны – "отщепенцы", "предатели", "клеветники". Для обычных советских людей эмигрант – почти синоним "изменника родины". Но вечерами, "кинув спираль на карниз", они слушают Гладилина на "Свободе", Аксенова – по "Голосу Америки", а также Галича, Буковского, Владимова, Войновича, Некрасова, Максимова и других интеллектуалов и людей искусства, покинувших зрелый социализм, как считается – навсегда.
Не зря же, советуясь с Сахаровым по поводу отъезда, Гладилин объясняет: мне надо спешить написать и издать мои книги, а этот режим – еще на сто лет. При этом и он, и многие эмигранты искренне любят Россию. Но не видят возможности вернуться. Как и их предшественники, что, хоть и надеясь, но с каждым годом верят все меньше.
И вдруг выясняется: режим – не вечен. И вот уже им не только разрешают вернуться. Их ждут в России! Их зовут! Возвращают гражданство и билеты творческих союзов.
Аксенова триумфально встречают в Шереметьево, издают собрание сочинений. Ростропович в 1991-м защищает Белый дом. По запретному "Чонкину" Войновича снимают кино. На вечер Гладилина в ЦДЛ спешат друзья-"шестидесятники" – Вознесенский, Ахмадулина, Мессерер. Литературная, театральная, музыкальная Москва встречает его с восторгом. Нет отбоя от радио и ТВ, в тогдашних "Известиях" и "Российской газете" выходят интервью и статьи…
Гладилин приезжает несколько раз в год. В родной Аксенову Казани проходит фестиваль его имени. Ему дают квартиру (новую взамен отобранной) в высотке на Котельнической набережной. Одну за другой издают книги. Третья волна эмиграции, освоив иные берега и оттолкнувшись от них, возвращается к родным.
Буря 90-х, свобода, открытость, общие идеалы, вестернизация, модернизация… Жизнь очень непроста. СССР распадается. В России – перебои с едой. Но уехать хотят лишь 5% жителей. А в 1995-м – 13%. Хотя и видят: рыночным реформам, демократическим переменам, либеральным ценностям нужна основательность, окончательность, бесповоротность. А их сторонникам – воля сделать их необратимыми. Но где они? И вот Аксенов говорит: "Если начнут восстанавливать памятники Сталину – я отрекусь от родины".
Его родители сидели в лагерях и ссылках, и для него, как и для тысяч россиян, это стало бы кощунством. Он уйдет из жизни в 2009-м – до того, как в Липецке, Сургуте, Новосибирске и других городах и поставят бюсты "вождя". Не доживет и до сообщений социологов о постоянном росте числа желающих уехать из страны и рассказов СМИ о новых эмигрантах из России в Берлине, Барселоне, Лондоне, Праге, Париже…
2010 год. По итогам опроса, заказанного газетой "Ведомости", "покинуть Россию готовы 73% экономически активных россиян". Это, пожалуй, самый высокий процент за 10 лет. Через год Левада-центр сообщит "о желании уехать 22% взрослых жителей". Это – почти четверть зрелого населения. Для сравнения в 1999-м, сразу после тяжкого экономического кризиса – их был 21%.
В 2009 году, по официальным данным, в дальнее зарубежье отбывает 12132 россиянина. В 2016-м – 56 730. Осенью 2019-го число уехавших за последние четыре года только в Израиль россиян достигает 40 тысяч. И растет. Что же касается общего количества эмигрантов из России в 2018-2019 годах, то цифры, приведенные Росстатом, так не схожи с любыми другими оценками эмиграции, что ни те, ни другие приводить не решусь.
Но отмечу: ученые говорят, что страна массово теряет интеллект. Об этом, в частности, сообщает ведущий научный сотрудник Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте РФ Юлия Флоринская: "Россию все чаще покидают образованные и молодые". 17% – учащиеся. Это – по данным think tank'a "Атлантический совет". 81% уже имеют высшее образование. Лидируют ученые, ИТ-специалисты, юристы, специалисты по финансам, журналисты, люди искусства.
Нет ничего удивительного в том, что если в 70-х эмигранты из СССР крайне редко слышали за границей русскую речь, а число русскоязычных изданий было невелико – парижская "Русская мысль" и "Континент", "Посев" и "Грани" во Франкфурте, нью-йоркские "Новое русское слово" и "Новый американец", "Панорама" в Лос-Анджелесе и ряд других, то нынче в одной только Праге три русскоязычных газеты и несколько интернет-изданий.
Не случайно с 2013 года в Праге каждую осень проходит российско-чешский фестиваль KULTURUS (только что в центре современного искусства DOX его открыли выставкой Russia.Timeless кураторы Томаш Гланц и Антон Литвин).
В черногорской Будве едва отгремел устроенный Маратом Гельманом "Форум русской культуры в Европе "СловоНово", собравший писателей, поэтов, художников, мыслителей, режиссеров, журналистов, арт-продюсеров, медиа-персон и музыкантов со всего континента, а также из Израиля, России и Штатов.
Зиновий Зиник, Борис Гребенщиков, Дмитрий Врубель, Юрий Гордон, Анна Зелинская, Александр Кабанов, Виталий Комар, Андрей Левкин, Александр Морозов, Сева Новгородцев, Лев Рубинштейн, Аркадий Троянкер, Людмила Улицкая, Михаил Шишкин, Александр Чепарухин, Елена Якович – немногие из тех, кого я там встретил. Всех – не назвать. Как и все выставки – с участием более 30 художников. Как и темы дискуссий – от "Философии России" до "Нужна ли музыке география"… И концерты – от Псоя Короленко до "Мегаполиса"...
Эти выставки и форумы не дают запереть русскую культуру в государственных границах. Делают ее мировой.
Как и ученые, успешно работающие по всему свету, делают мировой русскую науку и мысль. Это удача, что теперь им не надо ждать виз на выезд или высылки. Славно, что пока никому не удается монополизировать и превратить в жупел понятие "русский мир".%%%. Сергей Медведев представляет на "СловоНово" фестиваль Red Square в Берлине. Где сотни людей, которым важны культура и политика России и Восточной Европы, встретились в мае с 70 художниками, музыкантами, режиссерами и экспертами из Бреста, Вильнюса, Дюссельдорфа, Минска, Москвы, Нью-Йорка, Нюрнберга, Петербурга, Хельсинки и Штутгарта.
Только что прошли фестивали поэзии "Арка-Фест" в Барселоне и "Солнечный ветер" в Вероне. А летом – "Батумские каникулы". Это – малая часть русских событий вне России, где участвует весь мир – от Аргентины до Австралии, между коими, как известно, лежит Россия. Плюс – еще немало стран.
Это – русский мир. Предельно далекий от культурной экспансии (как и от любой другой). Но открывающий обширное пространство разнообразия, ограниченное лишь языком. И приветствующий всех, кто на нем говорит, думает, поет, читает или его изучает. Русский мир, не пугающий, а влекущий.