"Такие люди, как он, сами по себе — чудо". Тамара Иванова об академике Петре Капице
Петр Леонидович Капица
Что могу я рассказать о знакомстве с Петром Леонидовичем Капицей? Такие люди, как он, сами по себе — чудо. Как описать чудо? Не под силу мне это. Так думала я каждый раз, когда один лишь вид положенного перед собой листа бумаги уже внушает страх. Моя жизнь изобиловала такими (и не только такими) чудесами, непрестанно сталкивая с самыми замечательными моими современниками. Не говоря уже о том, что я стала женой Всеволода Иванова и прожила с ним тридцать шесть лет, я близко знала целую плеяду удивительных, редкостных людей, каждый из которых в своей области и по-своему был талантлив творчески и неповторим по строю жизни. И вот ко всем этим редкостным людям прибавилось и еще двое необыкновенных людей — Петр Леонидович и Анна Алексеевна Капицы.
Я ведь не могу не посчитать за чудо и то, каким образом мой покойный муж Всеволод Иванов и я познакомились с Анной Алексеевной и Петром Леонидовичем Капицами. Конечно, понятие «чудо» можно заменить на «случай», когда происходит непредвиденное стечение обстоятельств или непредсказуемое совпадение совсем не соответствующих друг другу фактов. И все же... Произошло это весной 1951 года. Весна стояла на редкость пышная, щедрая. Мы поехали навестить одну нашу знакомую. Паломничество это омрачалось (в особенности для меня; Всеволод был более терпим к людям) отрицательными эмоциями, которые вызывал в нас муж этой женщины. Именно он (про которого, узнав, что он вышел сухим из пренеприятного положения, Петр Леонидович впоследствии скажет: «Ну это уже перебор») привез нас к Капицам. Когда мы заканчивали свой визит к его жене, он сказал: «Я еду сейчас к Капицам, помогаю Андрею моторную лодку мастерить, везу недостающие детали. Едемте вместе. Вам это по дороге в Переделкино, а Капицы живут уединенно — свежим людям обрадуются».
Мы много слышали о Капицах. Знали, что Петр Леонидович, что называется, «не у дел» и живет безвыездно на Николиной Горе, героически отказавшись (буквально рискуя жизнью) от неприемлемого для него сдвига в своей научной деятельности и теперь отстраненный от директорства в институте; не сдаваясь и не желая отступить от намеченного себе пути, вынужден производить опыты в приспособенной под лабораторию сторожке. Всеволоду давно хотелось познакомиться с Петром Леонидовичем, но по свойственной ему застенчивости он никогда не шел на знакомства первым. А тут — такой непредвиденный случай. Всеволод согласился ехать незваным к Капицам. С первого же взгляда Петр Леонидович и Всеволод, что называется, «нашли» друг друга. Привезшего нас к ним человека впоследствии мы никогда больше у них не встречали. Он побывал в их доме случайно, и случайно именно он познакомил нас.
Разумеется, я не могу говорить о Петре Леонидовиче как об ученом (ибо ничего не смыслю в физике), а всего лишь как о человеке, с которым встречалась. Но, по-моему, в том и секрет жизненной гармонии, когда не отличишь, где у человека кончается творческая его работа, где она незаметно (вероятно, даже для него самого) переходит в быт. Кроме научных поисков, которым посвятил свою жизнь Петр Леонидович, он интересовался и искусством, и литературой. Всегда покровительствовал не только молодым физикам, но и художникам. Душевный союз с Анной Алексеевной играл тут немаловажную роль. Они взаимно дополняли друг друга. Она, будучи по образованию совсем иного профиля, органично вошла в его научные интересы, помогала даже и практически, расшифровывая скоропись его черновиков научных статей. А он разделял ее пристрастия в искусстве.
Когда проводилось торжественное заседание ученого совета, посвященного его памяти, не случайно стены коридора и фойе были увешаны картинами из коллекции А.А. и П.Л. Капиц. Эта коллекция — немаловажная часть жизни Петра Леонидовича. Да и не одна лишь живопись органически входила в интересы супружеского содружества А.А. и П.Л. Капиц. Например, к премьерам Театра на Таганке оба они относились как к событиям, неразрывно связанным с их собственной жизнью. Петр Леонидович и литературу любил зачастую как бы сквозь восприятие прочитанного Анной Алексеевной. Хотя тут у него имелся свой собственный, индивидуальный конек — юмор. Петр Леонидович постоянно просил Всеволода прочитать ему что-либо из неопубликованного, и ближе всего ему были при этом юмор и фантастика. Всеволод ценил мнение Петра Леонидовича и расцветал не только от его похвал, но прежде всего от той заинтересованной реакции, которую ощущал во время чтения.
* * *
Пристрастие к юмору было вообще одной из характернейших черт Петра Леонидовича. Он очень любил анекдоты, и даже самые глупые по-своему доставляли ему удовольствие, смеша уже не тонкостью юмора, а именно предельной глупостью. По поводу этого пристрастия к глупому юмору Петр Леонидович сам трунил над собой. Позволю себе воспользоваться записями Всеволода (сама я, увы, дневника не вела). Вот одна из записей: «Засмеявшись, Капица сказал: «Прочитал записки фокусника Гудина. Он говорит, что самая легковерная публика — профессора, а всего труднее проводить фокусы среди матросов». Приведу еще одну Всеволодову запись: «Капица без улыбки смотрит на меня и спрашивает:
— А вы по воде не пробовали ходить?
Я отвечаю, что не пробовал, но однажды, желая определить направление течения, я вынул из сапогов самодельные бумажные стельки (а их было шесть-семь и они хранили форму моей стопы). Я вошел в море и разложил их по воде (было необычайно спокойное море) на расстоянии шага друг от друга. Когда я поднялся на берег, мне показалось, что кто-то ушел в море и оставил после себя следы. Море медленно и бережливо относило мои стельки в сторону, как бы стараясь не утерять нормального расстояния между ними — и тем сохранить правдоподобие...
Капица посмотрел на меня еще внимательнее и сказал:
— Однажды я подумал: мог ли Христос ходить по воде?..
Это призошло со мной очень давно, чуть ли не в студенческие годы.
— И что же?
— Теоретически, конечно, мог. Но он должен был двигаться очень быстро.
— Как?
— Не помню точно формулы. Она у меня не сохранилась.
Но помню, что очень быстро. Рикошетом... Он должен был двигаться что-то вроде — со скоростью звука».
* * *
У Всеволода есть даже небольшое юмористическое эссе с послесловием о реакции на это эссе Петра Леонидовича. «...Главные редакторы Большой Энциклопедии совещались. Встал вопрос: кому заказать довольно крупную статью по физиологии? Ну, естественно, академику N, одному из знаменитых учеников Павлова. Академик сидел у себя в кабинете. Телефонный звонок. Редактор просит написать статью. «Кому? Какой срок? Сколько страниц? Хорошо. Я напишу». Академик положил трубку телефона и нажал кнопку звонка. Вошел его помощник, скажем Петров. Академик сказал, что нужно не позднее трех-четырех дней подобрать материалы, характеризующие достижения советской физиологии в свете учения Павлова. Обзор на столько-то страниц. Через три-четыре дня помощник Петров принес нужные страницы. Академик отпустил его, прочел написанное, поправил два-три выражения, подписал и отправил в Большую Энциклопедию. Главный редактор Энциклопедии передал статью N редактору отдела. Редактор, дабы мнение рецензента было более объективным, зачеркнув фамилию академика N и название статьи, велел перепечатать статью и в таком виде послать ее на отзыв специалисту, какого сочтет нужным выбрать помощник редактора. Помощник редактора, получив статью без подписи и названия, подумал-подумал и послал ее на отзыв академику N.
Академик прочел статью, позвонил. Вошел второй его помощник, скажем Иванов, отличавшийся желчным характером. N сказал, что надо написать отзыв: столько-то страниц, к такому-то числу. К указанному числу второй помощник принес разносный отзыв о статье. Академик его прочел, исправил два-три выражения и отправил в Энциклопедию. Главный редактор, получив от редактора отдела две совершенно противоположные статьи академика N, в ответ на недоумение редактора отдела сказал:
— Ничего удивительного. По-видимому, в физиологии ситуация изменилась. Самое лучшее — закажите N третью, разъясняющую статью.
Мне рассказал эту историю один знакомый. Я же рассказал ее П.Л. Капице. Через несколько дней он, сверкая своими томными и сочными глазами над иронической улыбкой,
сказал:
— А ведь история-то про N — правда! Мне подтвердил ее академик Энгельгардт».
Подружившись с Капицами, мы не только в гости друг к другу ходили и совместно (то у них, то у нас) Новый год встречали, но еще и совершали индивидуальные туристские поездки. Если ехали по Подмосковью, то большой компанией — на нескольких машинах. Вместе отправлялись в Карловы Вары, где вчетвером на предоставленной Петру Леонидовичу машине исколесили чуть ли не всю Чехословакию. Из знаменитых подвалов Пльзена мы с Анной Алексеевной едва увели своих мужей, потому что обоим чрезвычайно интересно было детально ознакомиться с производством и дегустацией знаменитого пльзенского пива. Капица не был петрографом, но уважал увлечение Всеволода камнями, поэтому терпеливо выжидал в гранильных мастерских, пока Всеволод не осмотрит все камни и все способы их обработки.
* * *
Однажды мы вчетвером (не считая водителей наших машин) совершили такой круиз: Москва — Новгород — Лениград — Таллин — Псков — Пушкинские места — Витебск — Москва. Останавливались в гостиницах или у друзей. В Ленинграде и Таллине гостили по нескольку дней. В Витебске, устроив водителей в общежитии при гостинице, в которой не оказалось свободных комнат, сами спали, обратив сиденья в кровать, в своих машинах, загнанных в гостиничный двор. Все трапезы во время пути всегда проводили на природе, выбрав для отдыха приглянувшийся живописный уголок. На этих импровизированных пикниках кроме Анны Алексеевны, Петра Леонидовича, Всеволода и меня присутствовали и наши водители.
Водитель Петра Леонидовича привык к его необычным речам. Молодой же парень, которого нам рекомендовали в водители перед самой поездкой, совершенно явно не мог скрыть своего удивления, когда Петр Леонидович внезапно спрашивал: «Что такое газетная сенсация? — И тут же продолжал: — Если в газетной заметке сообщается, что кого-то укусила собака,— это просто хроника мелких происшествий, а вот если собака укусила премьера — это некое событие, а повернутое в обратном смысле — собаку укусил премьер — это уже сенсация!» Петра Леонидовича забавляла реакция именно этого члена нашей компании, поэтому он не отказывал себе в удовольствии именно в расчете на него рассказать глупейший анекдот. В таких случаях Анна Алексеевна говорила: «Уймись, Петя!»
* * *
День рождения Петра Леонидовича становился как бы наглядной демонстрацией широты его интересов. Съезжались на Николину Гору люди самых разных профессий и жизненных взглядов, объединенные лишь взаимосвязью с Капицами. Мы начали присутствовать на этих днях рождения в ту пору, когда они носили несколько замкнутый характер. Никакого запрета посещать Петра Леонидовича не существовало. Однако, как я с полной очевидностью уяснила себе впоследствии, большое количество прежних (до его уединения на Николиной Горе) знакомых и даже друзей Капицы такой запрет положили себе сами, в чем потом, не побоюсь сказать, беззастенчиво публично признавались. В памяти у меня особо выделяется день рождения Петра Леонидовича, когда в разгар лета, в июле, стоял осенний холод и ливмя лил дождь.
Тогда гостей собралось сравнительно мало. Желая повеселить Петра Леонидовича пышным тостом, в преувеличенной грузинской манере, Всеволод произнес совершенно случайно пророческий тост. Он сказал Петру Леонидовичу: сегодня, мол, вас чествует горсточка преданных друзей, а начиная с будущего года число ваших почитателей начнет так возрастать, что дом ваш уже не в состоянии будет их вместить. Вам волей-неволей придется сделать крышу над открытой верандой и в конце концов раскинуть на поляне шатер. Удивительно, но тост этот взаправду оказался пророческим. Именно так все и произошло. Когда мы приехали 9 июня на следующий год — едва могли найти место, куда поставить машину. К следующему дню рождения над верандой действительно уже была сделана крыша, а к семидесятилетию Петра Леонидовича и впрямь был возведен шатер. Всеволоду посидеть в этом, предсказанном им, шатре не привелось.
Но безудержные приливы гостей произошли еще на глазах у Всеволода. В самые первые эти приливы Петру Леонидовичу нравилось сажать меня рядом с собой и просить быть тамадой. Я отнекивалась, говорила, что считаю себя недостойной такой чести, к тому же я ведь почти никого из все прибывающих и прибывающих людей не знаю — какой же из меня тамада? Петр Леонидович в ответ посмеивался и говорил, что имя и фамилию того, кого я должна по его указанию вызвать произнести тост, он мне назовет, а уж форму того, как именно вызвать данного человека на произнесение тоста, я должна сымпровизировать — и тем доставлю Петру Леонидовичу удовольствие. Ничего не оставалось, как согласиться. И вот к моему тогдашнему крайнему изумлению, люди, вызванные мною по желанию Петра Леонидовича произнести тост, делали это иногда в откровенно покаянной форме, то стремясь обелить, а то (у кого какой характер) укоряя себя за отступничество во время вынужденного уединения Капицы. Тогда мне казалось, что Петр Леонидович просил меня быть тамадой потому, что ему нравился мой громкий голос и четкая дикция.
Потом, поразмыслив, я предположила, что причина тут иная. Ведь я — человек со стороны, никому из тех, кого, так сказать, провоцирую, совершенно не известна, — что с меня взять за дерзновенность. Перед мысленным взором отчетливо встает многозначительная ухмылка на лице Петра Леонидовича, когда он называл мне очередное имя обреченного им на высказывание гостя. На мой взгляд, он как бы задавал самому себе загадку. Но вернее всего, никакой загадочности тут для Петра Леонидовича вовсе не было, всего лишь любопытство — правильно ли он заранее определил для себя характер того человека, который будет сейчас публично себя изобличать. Происхождение ухмылки (а не улыбки) я относила к заранее предугаданному тону выступления, которое ожидается Капицей как нечто, скорее всего, юмористическое. Но вот что меня поражало. По окончании любого тоста на лице Петра Леонидовича неизменно расцветала благожелательная улыбка. Разве что в глазах можно было иногда заметить искорки сдержанных смешинок или же некоторую холодноватую отрешенность.
Мне некогда было задерживаться на собственной своей реакции, которую я (положение обязывает) посчитала за необходимое ни в коем случае не обнаруживать. Потом, уже дома, я задавала себе, а то и Всеволоду (пусть поможет мне разобраться) вопрос: чем отличается мудрая терпимость от терпимости равнодушия. Всеволод чаще всего трунил над моим философствованием, но иногда вполне серьезно спрашивал: «Задумываешься ли ты над тем, что тот, кто способен все понять, не может с высоты мудрости и не простить. Другое дело — нравственный выбор,— говорил мне Всеволод.— Одного человека можно, поняв, не только простить, но и принять в сердце, потому что в общем-то он — близок по духу, а другой, пусть и прощенный, близким стать никак не сможет — никогда не будет». Тут не могу не отметить общей со Всеволодом черты поведения Анны Алексеевны и Петра Леонидовича — оба они, как и Всеволод, никогда не занимались пересудами: тот — такой-то, другой — эдакий. Подобного я от Капиц никогда не слышала. А Всеволод не только сам был не склонен к пересудам, но вообще их не переносил и меня, не скрою, иногда одергивал: «Тамара, не впадай в пошлость», — говорил он мне в подобных случаях.
* * *
Что можно назвать «состоявшейся» жизнью? Безусловно, выполнение человеком своего предназначения. Не зарыл он отпущенные ему природой таланты и способности, а, наоборот, развил их и воплотил на пользу людям и на радость себе самому. О людях «несостоявшихся» Горький в романтический период своего творчества писал: «Ни сказок про вас не напишут, ни песен про вас не споют». Петр Леонидович бесспорно принадлежит к тем, о ком и напишут, и «споют». Еще при жизни он имел памятник, как Герой Труда, у себя на родине в Кронштадте. Имел широкое признание как ученый мирового масштаба. Но полная гармония состоявшейся жизни ведь не только в том, чтобы максимально использовать свои творческие возможности; есть еще и та часть человеческого существования, которую принято называть личной жизнью. И только полное слияние отданного людям и испытанного самим можно сопричислить к гармонии состоявшейся по всем параметрам жизни.
* * *
Образ Петра Леонидовича не мог бы обрести для меня полной емкости до того, как я сперва услышала (в выдержках) на торжественном ученом совете института, а потом не прочитала бы (Анна Алексеевна дала мне машинопись) писем его к матери. Письма эти полны такой волнующей сокровенной нежности, что некоторые из них воспринимаются как стихотворения без рифмы. Письма к матери относятся к той поре жизни Петра Леонидовича, когда я еще не была знакома с ним, поэтому я восприняла бы их как абстрактно-поэтические, узнай их до того, как судьба свела меня, через много лет после написания, с их автором. Пусть письма матери писал юноша, потом очень молодой мужчина, а я узнала его человеком уже зрелым, много испытавшим и претерпевшим, сокровенная сущность осталась в нем, безусловно, неизменной.
Ее невозможно было не обнаружить, наблюдая гармонию душевного союза Анны Алексеевны и Петра Леонидовича, которых я лично не могу представить себе в отдельности друг от друга. У них три сына: два своих и третий племянник (на правах сына). Этот племянник Леня, архитектор, на моей памяти, всегда украшал семейные торжества (заранее составленным) поэтическим экспромтом. Наверное, объединенные вместе экспромты эти могли бы образовать оду. С юмором написанную оду, воспевающую все перипетии жизни Петра Леонидовича. У детей А.А. и П.Л. Капиц родились дети. А у их детей — тоже дети. Анна Алексеевна и Петр Леонидович стали прабабушкой, прадедушкой. Они — родоначальники большого дружного клана. Гармония — во всем. Верность науке вплоть до принесения ей жертв, вплоть до риска жизнью. Верность любви. Хочется поэзией закончить свои мысли о жизни, которая насыщена ею в самом высоком смысле:
Весна и жизнь вовек непобедимы,
Как верность, честь, надежда и любовь.
Что так разнообразны и едины
В мильонах душ па сотнях языков.
Эти строки стихотворения Миколы Бажана вполне применимы к жизни Петра Леонидовича. Его жизнь была преисполнена любви, верности и чести! Слава ему!
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky