Главный секрет Назарбаева

Нурсултан Назарбаев ушел с поста президента Казахстана, но стал кем-то большим, чем «просто президент»: человеком, стоящим выше повседневной политики, живой легендой, пожизненным духовным лидером своей страны. Я, конечно, не знаю, что ждет Казахстан впереди, но зато очень хорошо осознаю, какой вклад Назарбаев внес в создание того Казахстана, который есть сейчас. Я родился в бывшей казахстанской столице Алма-Ате и много лет проводил там летние каникулы. Опираясь на это свое «знание местности», могу уверенно заявить: превращение Казахстана в одну из самых успешных стран бывшего СССР не было гарантированным. И в позднюю советскую, и в постсоветскую эпоху республика могла запросто быть охваченной пламенем межнационального пожара, утонуть в трясине экономического кризиса, скатиться вниз по шкале цивилизационного развития. Все это могло случиться на раз-два — окажись во главе Казахстана другой, менее масштабный и талантливый человек. Но вот в чем именно заключается главный секрет «политического волшебства» Нурсултана Назарбаева? Как с близкого расстояния выглядит выстроенная им модель отношений Казахстана и России? Публикацию воспоминаний бывшего многолетнего посла Казахстана в Москве и бывшего генерального секретаря ЕврАзЭС Таира Мансурова мы готовили к совсем другой дате — двадцатипятилетию программной речи Назарбаева о евразийской интеграции 29 марта 1994 года в стенах МГУ. Однако события вынудили нас поторопиться и пересмотреть свои планы. Приглашаем вас поэтому туда, где почти никто из нас не был: за кулисы строительства союза России и Казахстана. У семи министров Байконур без глаза Накануне государственного визита Нурсултана Назарбаева в Россию в 1994 году в течение недели члены казахстанской делегации во главе с премьер-министром Сергеем Терещенко вместе с российскими коллегами занимались в Москве подготовкой внушительного пакета из 30 важнейших документов, которые должны были подписать президенты. Главным среди этих документов был договор по Байконуру. Утром мы встретили в аэропорту президента и доложили, что практически все документы согласованы и подготовлены к подписанию. По Байконуру группа, состоящая из вице-премьеров и министров иностранных дел двух стран, тоже почти все согласовала. «Передайте от меня и от Ельцина поручение: к вечеру завершить подготовку всех документов!» — сказал президент, сел в вертолет и отправился в Завидово на встречу с Борисом Николаевичем. Документы по Байконуру были тщательно отработаны во всех деталях, но нерешенными оставались только два — но каких! — момента: стоимость аренды и срок действия договора. Тут мнения сторон колебались между 70 и 200 млн долл. и 10–30 годами. Так до конца дня мы и не нашли компромисса. И тут вице-премьер России Шохин предложил: «Мы с вами так и не договоримся по этим пунктам. Давайте парафируем договор в целом, а посол пусть доложит президентам, что эти вопросы мы оставляем всецело за ними. И идемте наконец ужинать!». Когда вечером я доложил это Нурсултану Абишевичу, он с сарказмом отметил: «Молодцы, так они оставили нам нерешенными два самых важных вопроса!». Утром в ходе встречи с Ельциным он отметил, что «наши люди неделю сидели-решали, но два самых важных вопроса оставили нам — давайте же обсудим и примем по ним решение». Основательно обсудили, выслушали доводы, обменялись мнениями и сошлись на цифрах: срок договора 20 лет и 115 млн долл. арендной платы. Поручили премьер-министрам заложить эти параметры и тотчас подготовить документы к подписанию. Но самое интересное было впереди. Началась церемония подписания. Президентам поднесли документы, раскрыв их на последних страницах, где и надлежало поставить подписи. Но Нурсултан Абишевич открыл предыдущую страницу и стал читать, а там срок аренды — 20 лет, стоимость аренды — 115 млн долл.: «Это что, — говорит, — 115 миллионов за 20 лет аренды? Ну и помощники у нас!» Ельцин тоже не на шутку возмутился. Но Нурсултан Абишевич примирительно предложил: «Давайте мы с вами от руки допишем в наши экземпляры: «в год» — и подпишем». Так этот важный межгосударственный документ и пошел в историю с рукописной припиской. Позже за это нарушение президенты сделали премьерам и всем, кто визировал эти документы, весьма серьезное внушение. Премьер по имени Акежан 1995–1996 годы отличались очень интенсивными межправительственными переговорами и контактами глав правительств. Как правило, премьер России Виктор Черномырдин принимал своего казахстанского коллегу Акежана Кажегельдина у себя в Белом доме. Процедура первой встречи по протоколу проходила в весьма масштабном зале перед его приемной, к середине которого два премьера синхронно подходили во главе своих делегаций под объективы фотографов и телеоператоров. И вот при первой такой встрече российская делегация, тронувшись, тут же вдруг приостановилась, а ко мне поспешил заведующий секретариатом председателя правительства Геннадий Петелин и попросил срочно подойти к Виктору Черномырдину. — Слушай, как отчество Кажегельдина?! — Магжанович, Акежан Магжанович, — говорю. — Что-то ну никак не могу запомнить... — Виктор Степанович, он же моложе вас, можете просто обращаться к нему: «Акежан». Сходятся делегации: «Приветствую, Акежан!» — искренне говорит Черномырдин. И так буквально несколько раз повторилось: подзывает, спрашивает, я напоминаю. Вижу, наш премьер-министр немного удивляется этой процедуре, но молчит. Доходит это до президента. При очередном визите в Москву он прямо меня спрашивает: о чем это я регулярно шепчусь с Черномырдиным перед его встречами с Кажегельдином? Я рассказал. Президент рассмеялся: «Это похоже на Виктора Степановича. Ладно!» Березовский как он есть 15–17 мая 1996 года президент Нурсултан Назарбаев находился в Москве в связи с заседанием Совета глав государств СНГ. Вечером 15 мая небезызвестный предприниматель Борис Березовский настойчиво попросил меня, как казахстанского посла, о встрече с Нурсултаном Абишевичем «по крайне важному и срочному вопросу: решается судьба России!». Несмотря на загруженность рабочего графика, президент принял его. Я вспоминаю, как Березовский на этой встрече крайне эмоционально выразил самую серьезную озабоченность внутриполитической обстановкой в стране в канун очередных президентских выборов. Он заявил, что представляет большую группу крупнейших предпринимателей из всех сфер бизнеса, которые тоже чрезвычайно встревожены обстановкой в России. Поэтому он просит Нурсултана Абишевича принять и выслушать их, так как непосредственно к Ельцину они достучаться не могут — не пускает Коржаков. По мнению лидеров крупного российского бизнеса, все шло к тому, что выборы могут быть фальсифицированы или вовсе отменены. А их надо «нормально» выигрывать. Назарбаев задумался над этим довольно щепетильным вопросом, но потом согласился на встречу. На следующий день встреча состоялась. Пришла группа из тринадцати крупнейших промышленников и банкиров России, в числе которых были Потанин, Фридман, Гусинский, Ходорковский, Смоленский, Виноградов, Муравленко, Невзлин и другие. Они попросили Нурсултана Абишевича донести до Ельцина их озабоченность ходом подготовки к президентским выборам в России и готовность более активно включиться в нее для поддержки действующего президента. К примеру, Владимир Потанин сказал: «Поскольку мы владеем «Норильским никелем», а весь Красноярский край работает на «Норникель», то наше мнение будет там решающим». «Хорошо, — сказал Назарбаев, — я выслушал вас, оценил ваши вполне здравые мысли и предложения на этот счет. Я поговорю с Борисом Николаевичем и попрошу его принять вас». В завершение этой встречи решили сфотографироваться. На фото видна картина Шишкина «На лугу», врученная на той встрече Президенту Казахстана в качестве общего подарка от его собеседников. При вручении картины Березовский сказал Нурсултану Абишевичу: «В память об этой встрече, в благодарность за нее пусть эта картина будет вам добрым напоминанием!» — и просил при этом не сдавать ее в музей, а сохранить дома, хотя бы где-нибудь в коридоре. А мне приватно сказал, что она стоит больших денег, и назвал при этом некую весьма внушительную сумму. Перед отлетом из Москвы Нурсултан Абишевич созвонился с Президентом России по спецсвязи и не без труда убедил его в необходимости выслушать бизнесменов. Главный аргумент Нурсултана Абишевича был: «Борис Николаевич, вы сами создали и воспитали этих людей, помогли им стать руководителями крупного бизнеса. Зачем же отказываться от их предложений, от их поддержки?» Через некоторое время такая встреча Ельцина с предпринимателями и банкирами состоялась. Но история с Березовским на этом не закончилась. Как-то после одного из мероприятий в Кремле я оказался рядом с Владимиром Потаниным, и мы вспомнили эту встречу. Я сказал: — Это было с вашей стороны очень правильное и своевременное решение, и вы все потом, как видно, неплохо потрудились на этой ниве. — Спасибо Президенту Казахстана, что он тогда так хорошо среагировал на нас! — откликнулся он. — И картина красивая была ему вами преподнесена, — добавил я, — Березовский тогда сказал мне, что она очень ценная. — А что, он и цену конкретную назвал? — Да, — ответил я и привел ту «энную» сумму, которую он тогда назвал. — Неужели?! А ведь он с каждого из нас взял эту сумму! Случай с Масхадовым В 1997 году на День Астаны из России ожидалась правительственная делегация. За два дня до праздника мне в Москву позвонил глава администрации президента Казахстана и сказал: «Мы получили телеграмму, что к нам на праздник собирается приехать президент Чечни Аслан Масхадов: Казахстан — это его родина, он родился в Карагандинской области. Но с учетом того, что ожидается официальная российская делегация по главе с председателем правительства, приезд Масхадова крайне нежелателен. Переговорить с Масхадовым на эту тему президент поручает вам». Я попытался возразить: «Не лучше ли было бы, чтобы с Масхадовым переговорил кто-нибудь из руководителей правительства или вы…» — «Слушайте, президент поручил это вам! Я это поручение передал. Поэтому давайте звоните ему и убеждайте!» Я сидел, думал, готовился к этому разговору. И как связываться-то? Поднимаю трубку аппарата ВЧ, спрашиваю у дежурной, есть ли аппарат ВЧ у Масхадова в Чечне? «Да, есть», — говорит. Значит, даже в то время аппарат у него не отключили! «Ну тогда соедините меня с ним», — говорю. Там берут трубку: «Аппарат Масхадова!» Здороваюсь, представляюсь: «Посол Казахстана в России, — говорю, — прошу соединить с Асланом Алиевичем». «Я не соединяю. Я дежурный в президентском дворце. Я соединю вас с начальником его охраны», — отвечают. Жду. Через несколько минут трубку берет начальник охраны. Я опять представляюсь, прошу соединить с Масхадовым: надо переговорить в связи с поручением от Президента Казахстана… «Хорошо, — говорит, — сейчас я подумаю, как вас соединить… Вы знаете, соединять вас будет его помощник!» Проходит время. Появляется помощник. Я в третий раз представляюсь, объясняю. Жду еще минут 10. «Хорошо! Мы доложили, ждите, сейчас вас соединим!» Наконец через несколько минут Масхадов берет трубку. Приветствую его, представляюсь, говорю: — У нас через два дня в Астане состоится международная презентация новой столицы, приезжает правительственная делегация во главе с председателем правительства России. Мне поручено передать вам, что вы должны сами понимать: в сложившейся ситуации было бы не очень удобно, чтобы Казахстан вас принимал отдельно от официальной российской делегации… — Вы что?! — говорит Масхадов. — Я всегда считал, что Казахстан — это моя родина, я знаю Президента Казахстана, он всегда с уважением относится ко всем этим нашим проблемам! Поэтому я поеду! — Но я же вам звоню именно по поручению президента, — говорю. — После этого вас отдельно примут, и примут на самом высоком уровне, вы приезжайте, никто вам не отказывает. Но мы не можем создать некий конфликт во время презентации столицы Астаны! Он опять мне говорит: «Я родился в Казахстане, я учился, я всегда считал, что Казахстан моя родина… он меня поддерживает во всех вопросах» и т.д. Не могу же я положить трубку — слушаю, он опять и опять высказывает свои обиды. Наконец говорю: — Я выполнил поручение президента, передал вам, думаю, вы понимаете ситуацию с этим мероприятием. Еще раз говорю: это не личный отказ вам, но из России не может быть двух официальных делегаций, мы не должны допустить ненужного обострения ситуации на праздновании новой столицы нашего государства. — Ладно! — говорит Масхадов. — Я, конечно, обижен и не удовлетворен тем, что у меня так все срывается. Я уже завтра утром хотел вылетать, но моему самолету пока не дают подтверждения… Сегодня для меня очень неприятный день, я не ожидал, что моя малая родина так ко мне отнесется… Я в очередной раз заверил его, что Казахстан всегда рад будет его принять. На этом разговор завершился. Потом я доложился в Астану. Рассказал, как почти полчаса висел на проводе, переговаривался с дежурным, начальником охраны, помощником, пока наконец не соединился с Масхадовым, рассказал о том, что разговор получился очень непростым. Он действительно остался у меня в памяти как тяжелое воспоминание. Аварии в космосе и на Земле Серьезным испытанием в достаточно отлаженном процессе казахстанско-российского взаимодействия в космической отрасли стали два аварийных запуска ракеты-носителя «Протон» в 1999 году. Одна из самых серьезных аварий произошла 5 июля, когда на населенный пункт Карбышевка в Карагандинской области рухнул фрагмент ракеты, а в районе села пролились сотни тонн несгоревшего гептила — очень агрессивного и токсичного ракетного топлива. Сразу же была создана правительственная комиссия под руководством вице-премьера Республики Казахстан Владимира Школьника. Как он потом рассказывал, буквально за считаные минуты до падения одного из обломков весом около 200 кг во двор жилого дома мать позвала игравших там детей внутрь и тем самым спасла им жизнь. Известие об аварии быстро разнеслось по Казахстану. Как посол я, естественно, отслеживал данную ситуацию и ожидал, что российская сторона оперативно вступит в контакт с нами для организации совместных действий. Надо было действовать без промедления — оповестить и успокоить людей. Но никакой информации с российской стороны не поступало. На мой запрос Школьник ответил, что по поручению руководства Казахстана вылетел на место и изучает обстановку. Тут мне позвонил Нурсултан Абишевич: «Прошло уже более двух часов с момента аварии «Протона». Я жду звонка от президента Ельцина — я же должен объяснить народу ситуацию, рассказать о принимаемых мерах. Я сейчас нахожусь в Восточно-Казахстанской области, но ты же знаешь, у меня есть спутниковый телефон — дай им номер, пусть на него звонят». Я звоню Владимиру Шевченко, заместителю главы администрации и руководителю протокола Президента РФ. Откровенно и четко заявляю ему буквально следующее: — Владимир Николаевич, как вы знаете, ситуация с «Протоном» усугублена тем, что на один из населенных пунктов Карагандинской области помимо крупных обломков вылился гептил. Президент Назарбаев сейчас находится в Восточно-Казахстанской области, он мне только что звонил. Известие об этой аварии уже широко обсуждается в Казахстане. Но почему-то президент Ельцин до сих пор не связался с нашим президентом и не обсудил с ним эту проблему. А без их контакта нельзя дать народу никакой конкретной информации ни о масштабах происшествия, ни о характере принимаемых мер по ликвидации последствий этой аварии. После небольшой паузы Шевченко ответил: — Ты понимаешь, Борис Николаевич «болеет»... Он не может говорить. — Но надо же что-то делать! — Будет правильно, если Нурсултану Абишевичу сейчас позвонит наш председатель правительства Степашин. Он объяснится, договорится оперативно создать совместную комиссию. — Но вы же понимаете: ему предстоит говорить с Президентом Казахстана, подготовьте его соответственно. — Я сейчас с ним свяжусь, а ты с ним встреться и обо всем договорись. — Но времени нет! Пусть он сам мне позвонит, я ему дам номер спутникового телефона, и мы посоветуемся по его звонку. Через несколько минут звонит Степашин: — Давайте мне номер, я сейчас позвоню Нурсултану Абишевичу... — Сергей Вадимович! Вам предстоит тяжелый разговор с Президентом Казахстана! — Не беспокойтесь, я сейчас позвоню, объясню, что вот так получилось, к сожалению, все бывает, техника сложная... — Сергей Вадимович! Я по-товарищески советую: скажите, что звоните по поручению Бориса Николаевича, который болеет, не может разговаривать и поэтому поручил это вам. Выскажите сожаление, а дальше, думаю, Нурсултан Абишевич сам подскажет, как лучше действовать. Где-то через полчаса он перезвонил и рассказал, что провел непростой разговор: «Я пообещал Нурсултану Абишевичу, что в район аварии немедленно вылетит наш вице-премьер Илья Клебанов и что оперативно будут приняты все меры по ликвидации последствий аварии и выплате компенсаций. Все будет под моим контролем». Более суток беспрерывно работала межправительственная комиссия Школьника—Клебанова. Но когда настало время окончательно подписывать двусторонний договор, мне позвонил Школьник и сообщил, что Клебанов не может его подписать, так как до сих пор не вышло постановление российского правительства об этой комиссии и, соответственно, о его полномочиях в этом отношении. Трубку взял Илья Иосифович: «Таир Аймухаметович, я понимаю, что сейчас уже поздно. Но, может быть, вы сможете найти концы этого документа? Утром мне надо вылетать обратно в Москву, а без его атрибутов я не могу ничего подписать». Неимоверными усилиями мне удалось найти это постановление: оно оказалось уже подписанным, но еще не выпущенным — то есть до следующего рабочего дня не имело номера. Я добился, чтоб мне дали будущий номер этого постановления, сразу передал его Клебанову — и он своевременно подписал совместный документ. Вот как приходилось работать, чтобы оперативно предотвращать неблагоприятные ситуации. За президента — только до дна! Первый визит председателя Правительства РФ Владимира Путина в Казахстан состоялся в сентябре 1999 года. Владимир Владимирович прилетел в Астану из Краснодара поздно — было где-то уже около 22 часов. Мы с премьер-министром Казахстана Нурланом  Балгимбаевым встретили гостя в аэропорту, а затем поехали в отель «Интерконтиненталь», где состоялся ужин. Учитывая позднее время, мы поужинали где-то в пределах часа и попрощались. Я проводил обоих руководителей правительств до лифта — резиденция российского руководителя была на последнем этаже «Интерконтиненталя», и остался там ждать, чтобы попрощаться с нашим премьером. Но когда прошло минут пять, вдруг ко мне спускается один из сотрудников охраны Путина и говорит мне: «Вас приглашает Владимир Владимирович наверх». Я поднялся вместе с ним. Захожу. Они в холле беседуют вдвоем. Я еще раз поприветствовал их. Тогда Путин говорит: — Я сказал своему коллеге — день мы закончим хорошим тостом, но надо, чтобы посол был с нами. Я смотрю, в фужерах немного коньяка налито. Путин сказал: — Я очень рад, что у меня начинается визит в Казахстан. Давайте поднимем бокалы за Президента Казахстана Нурсултана Абишевича Назарбаева! Я тут сразу автоматически сказал: — За президента — до дна! — Конечно, до дна! — поддержал В.В. Выпили. Мы попрощались, вышли, сели в лифт, спустились вниз. И премьер мне говорит: — Ты меня сегодня дважды подвел. — Чем я вас подвел? — Ну, во-первых, заставил нас ждать: «чтоб посол был с нами». Ладно. Второе: ты сказал: «До дна!» Но ты же знаешь, что я непьющий! Я говорю: — Но я все это не держал в голове! У меня был порыв — за президента надо пить до дна! Ну а в истории этот визит остался благодаря крылатой фразе Путина, сказанной им на следующее утро на пресс-конференции в «Интерконтинентале»: «Будем боевиков мочить даже в сортирах!» Как Путину не достались манты, а Кудрину досталось шампанское Алексей Леонидович Кудрин в 1996 году приехал в Москву из Петербурга, где он был до этого заместителем мэра Северной столицы по финансовым вопросам. Мы с ним познакомились, когда я уже проработал несколько лет послом Казахстана, а он по приезде в Москву, поработав в Администрации Президента России, стал заместителем министра финансов. Иногда по субботам мы с ним вместе обедали у нас в посольстве, попутно продолжая работу. Однажды сидим, вдруг у него звонит телефон — и ему говорят, что он должен срочно позвонить президенту Путину, и диктуют номер, по которому нужно звонить. Я удивился: — Алексей Леонидович, вы не знаете номер телефона президента?! — Но у него же он каждый день новый… Набрал номер, начал говорить. А связь довольно громкая, мне все хорошо слышно. Путин спрашивает его: — Привет, Алексей Леонидович. Ты где? Он честно отвечает президенту: — Сижу за столом с послом Казахстана, обедаю… — Да? И когда ты освободишься? Через час сможешь ко мне подъехать? — Хорошо. — Посмотри в тарелку — небось манты кушаешь? — Да… Владимир Владимирович, а откуда вы знаете?! — Я все знаю. Передай послу привет и скажи, чтоб мне тоже манты передал. Кудрин положил трубку и произнес: «Просил передать манты»… — Давайте, Алексей Леонидович, попьем чаю, а манты, конечно, передадим — какие проблемы? — говорю. Через полчаса он стал собираться и говорит: — А что с мантами будем делать? — Алексей Леонидович! Ну неужели я вам положу манты — они протекут, остынут… Это президент так пошутил. Вы лучше передайте ему вот этот кейс, в нем очень хорошие казахстанские вина, «Нур» и «Султан», из наших отборных виноградных лоз. Я думаю, все будет нормально. Так случилось, что буквально через 3–4 дня в Казахстане был назначен новый премьер-министр: вместо Нурлана Балгимбаева на этот пост пришел Касым-Жомарт Токаев. В телефонном разговоре Нурсултан Абишевич попросил Владимира Владимировича принять Токаева с письмом от него. В поездке в Москву нового главу правительства сопровождали первый вице-премьер Казахстана Александр Павлов и руководитель канцелярии премьер-министра Канат Саудабаев. Вчетвером приехали в Кремль, Президент России нас принял, Токаев передал письмо, побеседовали, обсудили некоторые вопросы казахстанско-российских отношений, которые были заранее обозначены. Владимир Владимирович поздравил и пожелал новому казахстанскому премьеру успешной работы. Стали прощаться. ВВП пожал руку Токаеву, потом Павлову, Саудабаеву и протянул руку мне. И вдруг задержал ее и говорит: — А в прошлую субботу Кудрин у вас обедал? — Да, Владимир Владимирович. — А вы тогда мне манты не передали… — Владимир Владимирович, я передал! Видимо, Кудрин их не донес вам! А что мне еще оставалось сказать? А вот что как-то раз сам Алексей Кудрин вспомнил о своей совместной работе с Нурсултаном Назарбаевым:  «Одним из важных событий на пути эффективного казахстанско-российского сотрудничества стало подписание 8 октября 1998 года главами государств соглашения между Казахстаном и Россией об урегулировании взаимных финансовых обязательств, накопленных в 1990-е годы. Этому предшествовала тяжелая напряженная работа в течение нескольких лет. Речь шла о взаимных уступках по задолженностям между Казахстаном и Россией. Требовалось взвесить и российские обязательства по Байконуру, полигонам и другим позициям. Завершалась эта работа встречей в Алматы правительственных делегаций, которые детально рассматривали каждую позицию соглашения, но не могли свести их к окончательному балансу. Тогда президент Казахстана Н.А.Назарбаев через посла Казахстана в России Таира  Мансурова пригласил меня на встречу. Хорошо помню тот день. Поприветствовав, Нурсултан Абишевич спросил: «Ну что, вы уже два дня не можете прийти к общему знаменателю? Поясните, что именно не балансируется». Кроме того, Нурсултан Абишевич предложил варианты взаимных шагов навстречу. Казахстанский руководитель блестяще владел цифрами. Его позиция весьма способствовала продвижению переговоров. Он предложил: «Если вы со своими коллегами за оставшееся до конца дня время урегулируете все вопросы и соглашение будет подготовлено полностью, то мы вместе отметим это бокалом шампанского». Еще раз рассмотрев предложения президента, мы завершили эту работу и доложили ему о том, что соглашение об урегулировании взаимных финансовых обязательств между Россией и Казахстаном завизировано обеими сторонами. Президент предложил мне и моим коллегам поднять бокалы с шампанским». Игорь Сечин спешит на помощь На всех приемах, которые я проводил, будучи послом в России, обязательно присутствовали вице-премьеры Правительства РФ, которые возглавляли казахстанско-российскую межправительственную комиссию. Особенно мне запомнился прием, который состоялся в 2000 году. Как принято, я пригласил на него соответствующих руководителей. Но вскоре мне позвонил вице-премьер России Виктор Христенко и сказал: — Понимаете, не получается у меня прийти на прием, я извиняюсь. Я попрошу пойти Илью Клебанова. (Это вице-премьер, который вел вопросы ВПК.) Я звоню Клебанову: — Илья Иосифович, я очень рад, что вы будете на приеме, адрес вы знаете, мы с вами постоянно в деловых контактах. Он отвечает: — Да, мне говорил Христенко, но я тоже не могу! Ко мне приехали генеральные директора крупнейших оборонных предприятий! Как же я могу их бросить? Мне надо было как-то сохранять общий уровень присутствия руководителей РФ на нашем приеме. Поэтому я взял да поехал к заместителю главы Администрации Президента РФ Игорю Сечину. Говорю: так и так. Должен был один прийти, потом второй, кивают друг на друга. А прием-то уже сегодня вечером… Он говорит: — Ладно! Учитывая наши отношения с Казахстаном как с самым важным стратегическим партнером, сейчас я попрошу их по-товарищески. Берет трубку и звонит Христенко: «Слушай, Виктор Борисович, сегодня прием в казахстанском посольстве, надо быть… Да-да-да! Именно так». И ко мне: — Хорошо, будет у вас Христенко. Но чтоб они не кивали друг на друга, давайте сделаем звонок и Клебанову! «...Илья Иосифович! Вы же занимаетесь Байконуром, посол пригласил вас, надо бы сходить... Да-да-да! Именно так. Хорошо». — Ну вот, они оба будут, — говорит мне. Вечером на прием пришли и Христенко, и Клебанов. И вдруг Виктор Борисович, с которым у меня всегда были добрые отношения, говорит мне: — Ну я не думал, что ты через Кремль будешь действовать. Я и говорю: — Да вы что? Какой Кремль?! Я думал, вы из своих искренних побуждений пришли… — Да-да, конечно, это я пошутил… Через некоторое время на прием пришла и вице-премьер Валентина Матвиенко — очень тактичный и внимательный человек. Таким образом, на одном посольском приеме побывали три российских вице-премьера. Это удивительный факт, который отметили все, кто на нем был: вот каковы отношения между Казахстаном и Россией!