Ложь и статистика
Можно ли верить Федеральной службе государственной статистики?
Все чаще экономисты и социологи выражают сомнения в данных Федеральной службы государственной статистики (Росстат). Возможно, все дело в том, что они ищут в статистике не то, о чем она говорит.
Вначале осени экономический блок экспертного сообщества был неприятно удивлен. В этот день неожиданно перестал работать сайт Росстата. Ровно за несколько часов до того, как статистическое ведомство должно было выложить на сайт статистику промышленного роста за август 2019 года. Представители Росстата заявили о DDOS атаке, которой сайт подвергся с 10 до 12 часов дня по московскому времени. Однако в 16 часов, когда должны были появиться цифры о состоянии промышленности в августе, сайт все еще «испытывал технические проблемы».
Статистические данные появились в 18.30. И оказались настолько неожиданными, что некоторые засомневались в том, что задержка их публикации была вызвана DDOS атакой. Да и в самой атаке тоже. «Интересно, кому нужно атаковать сайт Росстата», – написал на своей странице в соцсети директор аналитического департамента компании «Локо-Инвест» Кирилл Тремасов.
ПРИЗРАКИ РОСТА
Перед публикацией данных консенсус-прогноз аналитиков составлял 2,2% роста промышленности за август. И это был весьма неплохой прогноз: перед этим независимые оценки показывали заметное ухудшение ситуации в производственном секторе, на который давят сжатие платежеспособного спроса внутри страны и торговые войны на внешних рынках.
К примеру, индекс деловой активности в обрабатывающих отраслях, который рассчитывает IHS Markit на основе опроса представителей реального сектора, упал на 0,2 пункта, до 49,1 пункта, уверенно закрепившись в зоне рецессии (ниже 50 пунктов). По данным IHS Markit, объем новых экспортных заказов по итогам августа упал рекордно с сентября 2016 года, совокупный спрос на продукцию рухнул с максимальной за 4 года скоростью, начала сжиматься клиентская база: ряд предприятий сообщили о потере «ключевых клиентов». Объемы производства сокращаются третий месяц подряд, количество занятых падает с апреля.
Однако Росстат отчитался о 2,9% промышленного роста, при этом, в добывающих отраслях рост, по данным ведомства, составил 3,1%, а в обрабатывающих – 2,7%. В секторе «водоснабжение и утилизация отходов» рост оказался вообще почти китайским: 4,1% за месяц! И если бы не скромные 2,1% в секторе «обеспечение электроэнергией и газом», можно было бы констатировать небывалую промышленную активность в традиционно провальном месяце всеобщих отпусков.
Впрочем, это был уже не первый скандал с данными промышленного роста –пикантность ему придало разве что заявление о хакерской атаке. Дело в том, что июльская публикация Росстата данных по промышленности тоже резко расходилась с данными от независимых источников о ситуации в отдельных отраслях.
Тогда Росстат оценил промышленный рост в 3% в сырьевых отраслях и в 2,8% – в обрабатывающих. Общий рост промпроизводства ведомство оценило также в 2,8%.
Между тем, в июле добыча нефти в России сократилась на 0,7%, добыча угля – рухнула на 3,3%, а добыча газа выросла всего на 0,3%. Так как в сумме на эти три отрасли приходится 80% добывающей промышленности страны, простые расчеты показывали, что в добыче других полезных ископаемых должен был случиться невероятный рост примерно в 15%, чтобы получить искомые 3% роста.
Относительно роста обрабатывающих отраслей расчеты затруднены тем, что значительная доля его, возможно, дала оборонная продукция. Но так как данные по ней закрыты, судить об этом сложно. Что касается остальных обрабатывающих отраслей, то здесь, по утверждению экспертов Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП) почти год не наблюдается никакого роста.
Августовские данные Росстата также «не бьются» с опережающими индикаторами независимых наблюдателей. Так, согласно данным Центра конъюнктурных исследований Института статистических исследований и экономики знаний НИУ ВШЭ, деловая активность российских крупных и средних предприятий продолжала находиться «в дрейфе» – ни особого обвала, ни особого роста. При этом индекс предпринимательской уверенности в обрабатывающих отраслях седьмой месяц подряд находился на отметке – 3%, а в добывающей промышленности последние три месяца индекс переместился из положительной области в отрицательную и составил в июле минус 3%, а в августе – минус 2%. Так откуда же столь оптимистичные цифры у Росстата?
Впервые за всю историю существующего ряда по промышленности рост «год к году» в добыче, обработке, а также в промышленности в целом отличался от значений предыдущего месяца всего лишь на 0.1%, отметил в своем посте Кирилл Тремасов. «Обычно, эти цифры месяц от месяца сильно пляшут, что связано как с проблемами со сбором информации, так и с объективными факторами, типа количества рабочих дней.
Это крайне маловероятное совпадение темпов роста в июле и августе может быть и не заслуживало бы комментария, если бы не предшествовавшая этому задержка с публикацией данных. Я слышал, что Павел Малков (глава Росстата. – Прим. ред.) просто не подписывал этот документ, по каким уж причинам могу только догадываться. В итоге, похоже, решили не париться, а просто нарисовали августовские цифры на уровне июльских», – написал эксперт.
Впрочем, в разговоре с «Совершенно секретно» Кирилл Тремасов отметил, что речь не идет о фальсификации данных Росстатом. «У Росстата есть методологические проблемы со сбором данных: первичная информация часто бывает кривой – то ли отчеты предприятия делают спустя рукава, то ли охват опрашиваемых маловат, то ли выборка опрашиваемых устарела. Эту проблему признает и само ведомство», – заявил эксперт.
По его словам, скорее всего проблема кроется в устаревшей выборке. Кроме того, ведомству стоит чаще корректировать данные. «Так как та же промышленность отчитывается неадекватно, хорошо бы корректировать данные по ней ежемесячно. Чтобы не получалось как со строительством: год-два цифры показывали спад, а потом вдруг Росстат отчитывается о 5% роста», – считает Кирилл Тремасов.
НЕ ТУДА СМОТРИМ
«В последнее время в связи с очередными реформами Росстата (которые наложились и на изменение целого ряда международных статистических методологий, в частности, на новую методологию учета труда и занятости по итогам очередной международной конференции статистиков труда) все больше слышится как минимум недовольство теми данными, которые публикует ведомство», – пишет на своей странице в соцсети Александр Павлов, социолог, эксперт Фонда поддержки социальных исследований «Хамовники». Между тем, продолжает он, «во все периоды и всеми ведомствами (имеется в виду, предшествующими Росстату. – Прим. ред.) данные собирались абсолютно валидные, и практически всем наборам этих данных можно полностью доверять». Вот только, продолжает социолог, надо понимать, какую именно реальность они описывают. «Ответ на этот вопрос прост – административную, то есть, данные не стоит считать данными о действительности за окном. Если признать, что это данные об админи- стративной действительности, то все встает на свое место и в наборах данных появляется реальное и бесспорное содержание, за которым скрыто знание, причем, зачастую совсем не очевидное, – пишет он. – Метод простой: перед любыми данными, отвечающими критериям административного влияния, можно добавлять фразу «Эффективность исполнения целевого индикатора по:» и далее по тексту: миграции, объему работу по строительству, вводу жилья, числу болезней и так далее. После не самых хитрых методов статистической обработки ряда данных есть все шансы получить реальное знание».
Много лет занимаясь анализом статистических данных – в том числе, исторических, еще времен СССР, Александр Павлов разработал метод проверки аномалий статистики. Начав изначально с проверки данных муниципалитетов по миграции, выяснил затем, что метод приложим ко всему массиву статданных. «Например, оказалось, что основной ввод жилья приходится на ноябрь-декабрь. Поехали по регионам – оказалось, данные подавались для выполнения плана. В середине ноября проходит экстренное совещание у губернатора: давайте, ребята, поднажмите. Ребята дают», – рассказал Александр Павлов «Совершенно секретно». В результате, шутит он, «статистика Росстата, ведомственная статистика – абсолютно валидная, все приписки абсолютно качественные. Только надо понимать, что за ними стоит». А стоит за ними информация о том, насколько управляемой является в данный момент государственная система, а также о том, какие практики и как влияют на управляемость системы.
«Пересчеты коэффициентов, изменение методик Росстатом говорит о том, что предел управляемости системы близок к концу. Те практики, по которым система работала, больше не действуют. Поэтому в последние три года Росстату пришлось менять методологию подсчетов», – считает Александр Павлов. И приводит пример с тем же строительством. «По обычной логике, должна быть корреляция между объемом строительных работ и объемом введенного жилья. За счет того, что муниципалитеты стали активно подгонять показатели объема ввода жилья под плановые показатели возникла раскорреляция данных. В результате, Росстату пришлось изобретать коэффициенты, включающие оценки домохозяйств (через расходы и доходы). При этом сделали множество допущений: например, что до 30% дополнительных расходов домохозяйств идет на оплату теневых стройбригад, включили в объемы индивидуальное частное строительство и тому подобное», – пояснил социолог.
При этом, по мнению социолога, никакими методами невозможно сблизить статистику Росстата с реальностью. «Возьмем то же строительство. Например, было здание, построенное колхозом в 1962 году, находилось на балансе муниципалитета, но в Росреестре не значилось. Поставили его на учет в Росреестр – можно учесть в объеме ввода жилья. Сколько реально построено за год – не подсчитать. При этом некоторые объекты можно учесть до 3-4 раз, чем муниципалитеты активно пользуются», – говорит Александр Павлов.
Это же касается и других цифр Росстата, продолжает он. «Например, миграция. Есть цифра – примерно 300 тыс. человек в год приезжает в Россию. Но Росстат учитывает тех, кто встал на учет от полугода и больше. Приехал узбек на стройку – его зарегистрировали, он попал в статистику миграции. Каждые полгода он продлевает регистрацию – и всякий раз в статистике он учитывается как приехавший в этот период мигрант. Сколько на самом деле приехало, а сколько просто продолжает жить в России – неизвестно», – говорит Павлов.
Или взять рождение и смертность, данные по которым тоже не коррелируются. «Потому что все зависит от того, где человек родился и где умер. Как считают? Берут базу переписи за 2010 год и прикладывают коэффициент рождаемости, поделенный на коэффициент смертности. Но данные подают муниципалитеты. И, к примеру, я родился в Ульяновской области, а умер в Магадане – где меня учтут умершим? Правильно, в Магадане. А в Ульяновске я – живее всех живых. Статистика в Ульяновске по смертности выйдет лучше, чем в Магадане. А ведь есть проблема и в данных самой переписи. К примеру, переписчики вас записали со слов родных – а вы в Москве на стройке работаете и там вас тоже записали», – говорит социолог.
Вот и получается, что статистика может только рассказать, как работает государственная система, насколько хорошо она умеет выполнять целевые показатели (вернее, отчитываться по ним). А вот узнать, сколько на самом деле построено домов, прибыло мигрантов, умерло и родилось собственных граждан или выпущено промышленной продукции – невозможно.
Все дело в том, считает Александр Павлов, что Россия – ресурсное государство, и задача Росстата – учитывать ресурсы: кто их получил и кто списал. А те субъекты экономики, кто не являются получателями ресурсов – не попадают в статистику. «Например, данные по безработице. Кого Росстат может учесть из людей, которые могут иметь интерес для экономистов? Это некий идеальный человек, который работает по найму и получает белую зарплату. А сколько таких людей? Примерно 14-15%. А чем остальные заняты? На самом деле, остальные вполне работоспособны. И они работают не в тени, их просто не может учесть существующая методология статистики. Фактически, она показывает лишь работу муниципалитетов по трудоустройству населения», – говорит социолог.
Или взять цифру иммиграции, которая никак не коррелирует с данными других стран об эмиграции из России. «Ничего нельзя посчитать, потому что нужды нет. Вы пересекли границу – и перестали быть ресурсо-получателем. Так какой к вам интерес? Например, вы прописаны в Москве, а живете в Стокгольме. В поликлинике вам припишут диспансеризацию, вас учтут в пользователях дорог, ритейла и прочее. При этом, вас еще и нет физически в России – да вы просто идеальный человек!», – иронизирует Александр Павлов.
«Статистика в целом изучает НЛО. Никто толком не видел, надо верить, что есть, но при этом совершенствуются методы сбора данных об НЛО, методики и так далее», – заключает социолог.
КУДА Ж НАМ ПЛЫТЬ?
Другие опрошенные «Совершенно секретно» эксперты столь радикального взгляда на статистику Росстата не разделяют.
«Другой статистики, чем у Росстата, у нас нет. Она признана и воспроизводится всеми международными организациями. Да, мы чувствуем желание к тому, чтобы картинки были лучше. Да, она может ставиться под сомнение такими аналитическими центрами, как ЦМАКП. Но она обширна и в целом пока отражает тренды большой развивающейся экономики «среднего уровня» развития, которой является Россия. В любом случае, все проблемы России очень хорошо видны», – говорит экономист Яков Миркин.
По его словам, у экономистов нет недоверия к трендам, которые показывают данные Росстата. «Недоверие не по трендам, а по корректировкам их глубины, силы, по неожиданным пересмотрам показателей в лучшую сторону. Но в целом, повторюсь, все болевые точки общества в базах Росстата отражены», – уверяет Яков Миркин. По его мнению, достаточно шире пользоваться сторонними оценками, в частности, ЦМАКП, ВШЭ, Аналитического центр при Правительстве РФ и другими. «Очень мощные результаты дает отечественная школа социологии – Институт социологии РАН, ВШЭ», – добавляет Яков Миркин.
«Да, наша статистика работает по международной методологии. Но сама методология импортирована из стран, в которых совершенно другая жизнь. Западный муниципалитет должен точно знать, сколько он получит ресурсов с территории и с людей, а сколько отдаст. А российскому муниципалитету надо только отчитаться перед центром так, чтобы получить побольше и потратить из полученного поменьше», – возражает Александр Павлов.
По мнению Кирилла Тремасова, столь кардинальных проблем все же нет – есть лишь проблема качества собираемых данных. «Нужно улучшать сбор информации, нужно посмотреть, как он сейчас организован: возможно, для повышения достоверности данных нужно менять выборку, возможно, данные на уровне компаний не консолидированы. Нужно просто давать Росстату достаточно денег, чтобы он мог улучшить качество сбора информации», – говорит он.
Этот спор экспертов – вовсе не абстрактные рассуждения. В экономике (да и не только в ней) давно известен феномен самосбывающегося прогноза. Например, если предприниматели уверены в том, что экономика будет расти, они начинают больше инвестировать в производство, в выпуск продукции. Если граждане уверены в том, что завтра их доходы вырастут, они начинают больше тратить уже сегодня. В результате, совместными усилиями они и в самом деле увеличивают экономический рост – почти как Мюнхгаузен, вытащивший сам себя за волосы из болота. Равным образом, негативные ожидания толкают экономику вниз: уменьшается потребительский спрос, падает выпуск продукции, сокращается персонал компаний.
СОТРУДНИЦА ФЕДЕРАЛЬНОЙ СЛУЖБЫ ГОСУДАРСТВЕННОЙ СТАТИСТИКИ
ИНСПЕКТИРУЕТ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННУЮ ФЕРМУ В СЕЛЕ ШИШКИНО
ЧИТИНСКОГО РАЙОНА. ФОТО: ЕВГЕНИЙ ЕПАНЧИНЦЕВ/РИА НОВОСТИ
Делая те или иные прогнозы, и предприниматель, и потребитель ориентируется на два показателя: данные статистики и собственные наблюдения. Что происходит, если статистика говорит одно, а в реальности они видят другое? Как правило, верить перестают статистике, а не своим глазам. И хотя очень часто речь не идет о том, что статистика врет, все же их поведение нельзя назвать неразумным.
Да, потребительская инфляция, к примеру, вовсе не равна общей цифре инфляции, которую показывает статистика. Более того, потребительская инфляция может быть разной для разных групп населения. В последние пять лет, например, она была очень высокой для среднего класса, умеренно высокой для верхнего слоя – и очень невысокой для самых бедных. Понятно, что каждая из этих групп видела свою реальность – но это не отменяет достоверность данных Росстата об общей цифре роста цен. Однако, если увидев своими глазами, что цены в соседнем магазине выросли гораздо больше цифр инфляции Росстата, человек решит сократить свои расходы, винить его в этом трудно.
Нетрудно представить, что будет, если доверие к данным Росстата упадет ниже критического уровня. Человек так устроен, что в условиях неизвестности предпочитает думать о плохом варианте будущего, а не о хорошем – к этому его толкает инстинкт самосохранения. И тогда поведение и производителей, и потребителей станет тем самым фактором, который тянет экономику не вверх, а вниз – сработает тот самый эффект самосбывающегося прогноза.
Впрочем, есть ограничивающий это влияние фактор: наша экономика, во-первых, на 70% является государственной, а во вторых, на 80% – сырьевой. Так что, пока цены на нефть не упадут ниже критического уровня, а руководители госкомпаний и около-государственных предприятий не перестанут выполнять решения начальства, такими важными в рыночной экономике показателями, как поведение бизнеса и граждан, можно и пренебречь.
Хотя точно об этом судить трудно – нет достоверной статистики.