Особенности русского секса, который был, есть и будет
Основной инстинкт национальностью не интересуется: секс – он и в Африке секс. Гормон играет, и никуда от него не деться. Тем не менее «местный колорит» окрашивает специфическими нюансами эротическое прошлое и настоящее народов мира.
При словах «японский секс» в памяти всплывает красивое слово «гейша», а немецкий секс ассоциируется с классическим восклицанием das ist fantastisch, эстонский секс принято считать медленным и печальным. Как же насчет русского? Тут – свои стереотипы. Иностранцы, вероятно, полагают, что большая, но чистая любовь непременно должна происходить в антураже сеновала (не снимая лаптей и кокошника) и хорошо бы под аккомпанемент балалайки.
Формула любви
На самом деле русский секс кардинально не отличается от любого другого. Формулу любви по-русски из века в век выводили примерно так, как на иных языках.
На древнерусской берестяной грамоте, найденной в Великом Новгороде, Никита написал Ульянице: «Иди за меня замуж. Я тебя хочу, а ты меня».
Эволюция русского секса
До прихода на Русь христианства секс не был табу. Девственность не считалась сокровищем, которое следует тщательно беречь, позволяя сорвать сей драгоценный цветок исключительно законному супругу. Крещение Руси принесло в страну церковные догмы. Седьмая заповедь из десяти – «Не прелюбодействуй» – стала регулировать половую жизнь. Требник XIV века четко определял, на какой срок следует наложить епитимью за содомию (сексуальные контакты, не ведущие к зачатию: ручной блуд, оральный секс, мужеложество и т. п.) – три года. «Домострой» XVII века, дающий свод правил на все случаи жизни, также строг в отношении греха – жизни с женщиной «не в законе».
Правила правилами, но нарушителей хватало. Чужая жена всегда соблазнительнее собственной. А уж забавы бар с крепостными красавицами вошли в обычай. «Право первой ночи» (лат. jus primae noctis), в отличие от европейских стран, в России не было освящено законом, но это не мешало помещикам при желании шалить с крестьянками.
Русская литература привела много свидетельств «блуда» или, скажем иначе, свободной любви. И «солнце русской поэзии», Александр Сергеевич, писал пикантные строки на эротическую тему, а Иван Барков вообще в выражениях не стеснялся, воспевая «орудие труда» и сам сладострастный процесс. Однако
Порядочные же дамы, стиснув зубы, терпят. Или же «делят пламень поневоле», как писал тот же Пушкин, сравнивая бурную реакцию извивающейся в пароксизме страсти «вакханки молодой» со сдержанным поведением скромницы-смиренницы.
Эмансипация серебряного века
На рубеже веков XIX и XX до страны потихоньку доползли западные прогрессивные веяния. Серебряный век русской поэзии ознаменовался не только яркими литературными всплесками, но и эмансипацией нравов. Свободная любовь была реабилитирована. Союзы в стиле l'amour de trois (Гиппиус – Мережковский – Философов; чуть позже – Лиля Брик – Осип Брик – Маяковский) перестали быть экзотическими. Однополые связи также получили право на существование.
Стакан воды
Октябрьский переворот 1917 года разрушил не только «весь мир насилья до основанья», но и представления о половых нормах. На заре советской власти возобладало мнение, что мужчину и женщину связывает лишь необходимость ублажения сексуального инстинкта, который удовлетворить так же просто, как выпить стакан воды. Любовь была объявлена буржуазным пережитком. Не все пламенные большевики и большевички разделяли это заблуждение. Клару Цеткин и Александру Коллонтай объявили авторами «теории стакана воды» совершенно незаслуженно. Дамы хоть и были феминистками, но до идеи массовой половой разнузданности не додумались. Вообще-то
В 20-е годы революционный порыв отбросившей «старомодные предрассудки» молодежи эволюционировал и до парадов московских нудистов – активистов общества «Долой стыд!». До 1936 года обнаженные натуристы время от времени фланировали не только по московским, но и по харьковским и севастопольским улицам.
Борьба за нравственность
В 1936 году в «стране победившего социализма» началось закручивание гаек. И не только на сексуальном фронте. Запрет абортов с 1936 по 1955 год повлек за собой не рост нравственности, но массовую женскую смертность от криминальных операций.
Во время войны распространился лозунг «война все спишет». Появилась новая разновидность дамы сердца: ППЖ – походно-полевая жена (вариант термина: ВПЖ – военно-полевая жена).
В 1942 году Константин Симонов написал о такой девушке: «Спасибо той, что так легко, Не требуя, чтоб звали милой, Другую, ту, что далеко, Им торопливо заменила». И подвергся критике партии за «безнравственность».
Ведь с 1935 года идеологический маятник качнулся в другую крайность: секс стал, как в средние века, занятием, не осуждаемым только в бесхитростном исполнении законных супругов.
Облико морале
В 1961 году был сочинен Моральный кодекс строителя коммунизма как часть Третьей Программы КПСС, предписывавший «нравственную чистоту, простоту и скромность в общественной и личной жизни». Однако времена менялись. В семидесятые годы «загнивающий Запад» был охвачен сексуальной революцией. В Советский Союз ее отголоски проникали в виде полуподпольных магнитофонных записей, заглушаемых радиоголосов, самиздатовских книжек. Борьба с сексом продолжалась.
Первые скромные эротические сцены в отечественных фильмах стали просачиваться в гомеопатических дозах и вызвали фурор. В 1979 году дерзкий по тем временам момент мелькнул в фильме «Экипаж», а в 1988 советский народ потрясла откровенная сцена полового акта в фильме «Маленькая Вера».
То, что потрясло, смотрите в конце видео - примерно с 14:07 (18+):
Апофеозом насаждаемого государством ханжества стала эта фраза: «В СССР секса нет», – сказанная в 1986 году одной из советских участниц телемоста между Ленинградом и Бостоном. Впрочем, сакраментальная реплика цитируется в сокращенном виде. Дама имела в виду, что сексуальные передачи отсутствуют на телевидении.
И все-таки он есть
Сегодня рухнули все оковы. Сексуальная цензура прекратила существование. Можно стало – все. От гей-парадов – до операций по смене пола, от порносайтов – до сайтов знакомств с видеочатами. И никакое «тлетворное влияние Запада» не страшно. У русских и без него – все как у людей.