Масштабы воровства российского леса приобрели фантастический размах

Масштабы воровства приобрели в последние годы фантастический размах из-за фактического отсутствия государственного контроля за вырубками и экспортом древесины. Это привело к тому, что вся лесная отрасль экономики оказалась криминализирована. Необработанная древесина вывозится из России за границу — в основном в Китай. Там она обрабатывается и экспортируется обратно к нам, но уже по гораздо более высокой цене. При этом большая часть кругляка вывозится нелегально. Документы подделываются, проверяющие подкупаются, местным властям платятся взятки, предприниматели делятся с чиновниками прибылью, чтоб те закрывали глаза на то, что вырубки ведутся без разрешений. Отдельная беда с ценными породами дерева (кедр, карагач, ильм, вяз, орех, клен и др.). В экспортных документах они обезличиваются — регистрируются под маркировкой «прочие». Хотя они дороже сосны и лиственницы и должны контролироваться отдельно. Чтоб вывезти их из России, предприниматели платят копейки, а потом перепродают их в другие страны дороже в разы. По оценке Пограничного управления ФСБ России по Приморскому краю, объем незаконного экспорта в КНР в 2016–2019 годах составил около 2 млн куб. метров ценных пород древесины, что привело к экономическому ущербу государства до 86 млрд рублей и выведению из-под налогооблагаемой базы указанного объема древесины. Впоследствии эти ценные породы древесины реализовывались через имеющиеся в КНР сырьевые биржи в страны Азиатско-Тихоокеанского региона по существенно более высокой стоимости — до 10 раз. Достоверных данных по объемам вырубленной древесины у государства нет. Счетная палата сравнила официальные данные Минприроды об объемах заготовленной древесины с официальными данными таможенников по древесине, отгруженной на экспорт. Оказалось, что, например, в Забайкальском крае в 2016-м экспортировано в 1,42 раза больше, чем отгружено. В 2017-м — в 1,75 раза больше, в 2018 году — почти в 2 раза больше. Так быть не может. Нельзя срубить одно дерево, а продать два. Если вы продаете два — это значит, что вы и срубили два. Но в нашем государстве и не такие чудеса возможны. ЛесЕГАИС, единая государственная автоматизированная система учета древесины и сделок с ней, введена в эксплуатацию Рослесхозом в 2016 году, через нее осуществляется контроль на всех этапах движения леса. Возможности взаимодействия информационных систем ФНС России, ФТС России, Минпромторга России, МВД России, Росприроднадзора, Россельхознадзора и других заинтересованных органов исполнительной власти и ЛесЕГАИС не предусмотрены. Поэтому невозможно отслеживать объемы древесины на момент заготовки и объемы древесины, указываемые во внешнеторговом контракте. Кроме того, в системе ЛесЕГАИС отсутствуют сведения о транспортировке древесины. Из-за этого невозможно контролировать объемы лесоматериалов от места лесозаготовки до места потребления, так что в пути объемы эти легко могут увеличиваться. Пресекать незаконные вырубки должны лесные инспектора. Но штат лесных инспекторов не укомплектован. Их вдвое меньше, чем должно быть. Люди не хотят идти в лесные инспектора, потому что зарплата маленькая (16–22 тыс. руб.), жить надо на лесных кордонах, где нет Интернета, поэтому невозможно получать оперативные сведения. При этом нагрузка огромная, патрулировать нужно тысячи гектаров, а транспорта нет. Кроме всего прочего лесные инспектора мало что могут. Это самое слабое звено в управленческой цепочке лесного хозяйства. Они подчиняются начальству, а их начальство подчиняется своему начальству. Лесным инспекторам даже взятки не дают, обо всем договариваются на гораздо более высоком уровне. Перечисленные факторы в совокупности приводят к тому, что в последние годы российский лес вырубается сотнями гектаров — особенно в местностях недалеко от границы с Китаем. На снятых из космоса фотографиях уже невооруженным глазом виден огромный урон, который наносится тайге на Дальнем Востоке и юге Сибири. Темно-зеленый лес там испещрен бледными квадратами. Местами они смыкаются, образуя причудливые фигуры. Выглядит все это так, будто в тайге выедает проплешины какой-то адский вредитель. Только этот вредитель — не животное и не насекомое, а человек.